Сегодня на одном вебинаре меня спросили: а какой «срок жизни» у питча? если прошло несколько месяцев, а он ещё не отписан, имеет ли смысл к нему возвращаться, или уже не очень? Вот это прямо по больному. Потому что, конечно, с одной стороны, «дорога ложка к обеду». С другой — какое количество захоронённых питчей в каждой редакции и у каждого активного автора в запасе...

А ещё иногда бывает так, что тема лежала-лежала «недокрученной» — а потом раз и какое-нибудь событие ее резко актуализирует, тут и начинаешь локти кусать: вот бы сейчас был хотя бы «полуфабрикатный» драфт об этом. Ну знаете, внезапно назначают, например, какого-нибудь фриковатого депутата руководить областью, и все о нём резко вспоминают...

На самом деле практически любой питч, даже новостной, можно вытащить на какой-то иной уровень и сделать интересный материал. Не беда, если нет времени и ресурса быстро реагировать на повестку и бежать по горячим следам. Можно как раз уже позже лучше осмыслить, что и как можно сказать, привнести свой, уникальный вклад в освещение истории.

Вот, например, у «Черты» недавно вышел интересный репортаж о том, как живёт Торопец спустя два месяца после громкой атаки дронов. Сама по себе оптика «что происходит с Х спустя Y дней/месяцев/лет» — конечно, не уникальная. Но в материале есть точная фокусировка — через восстановление последствий, расходы и трудности возвращения к нормальной жизни.

Опять-таки, подобный ракурс может показаться не таким уж неожиданным, но ведь главный вопрос, как его раскрывать. А с этим здесь всё классно: детали вроде подсчёта стоимости холодильников или разница в видах ЧП, который объявили в городе, цепляют внимание. Особенно мне понравился финальный блок с незадачливым чиновником, застрявшим на месте и, кажется, во всём разочаровавшемся. Очень яркая и самобытная концовка — лучше, чем очевидное недовольство «обычных людей». Вообще у «Черты» в последнее время прямо волна достойных текстов, обратите внимание.

Под сегодняшнее признание иноагентом Анатолия Осмоловского вспомнил недавний материал «Людей Байкала» о художнице Анжеле Аганиной. Это не самый известный и очевидный герой для профайла, но текст получился классный — благодаря мастерству журналистки Карины Прониной, но, что важнее, из-за самой российской действительности.

Реальность, в которой находится сейчас всякое общественное высказывание — важный элемент странного художественного мира главной героини. Меня захватило это ощущение — ты читаешь, как она совершает разные странные поступки, и всё время калибруешь своё восприятие — что перед нами, троллинг, глупость, расчетливый цинизм или пластичность убеждений? Конечно, те же вопросы могли возникнуть и в совершенно отвлеченном дистиллированном мире, «сферическом вакууме», но, пожалуй, тогда уж больно велик был бы соблазн свести всё к примитивной трэш-провокации.

А когда вокруг и так привычное уже сорокинское безумие, ответы на эти вопросы оказываются куда менее очевидными.

Собственно, вот это неизбежное «переобувание» Шредингера, которое то ли есть, то ли нет, то ли истинное, то ли лукавое, то ли длящийся процесс, то ли свершенное действие, то ли гриб, то ли радиоволна — это главное, что есть в этом тексте. И это состояние характерно для многих спикеров в тексте, не только для главной героини, но и для того же Осмоловского, признанного сегодня иноагентом.

Ясно здесь одно — как бы ты себя ни обманывал, ни к чему хорошему этот путь не приводит. Поэтому совершенно прекрасная кульминация здесь — короткий диалог журналистки с героиней о том, почему её акции больше не снимают. Честно говоря, я на этом бы текст и закончил, финальная переписка, как мне кажется, слишком «в лоб».

Тошно это всё. А с другой стороны, конечно, в том же тексте читаешь про судьбу художников, «с концами» уехавших из России — и радости тоже не прибавляется.

Кстати, подписывайтесь на тг-канал подкаста «Давай Голосом», пожалуйста, если ещё нет. Мы в последнее время над ним активно работаем: всё-таки теперь и на «Эхе» выходим дважды в неделю, ответственное дело.

У «Холода» простой по форме, но очень мощный текст: подборка сообщений, которые российские военные отправляли своим близким перед смертью. Тот случай, когда не нужно никакой особой хитрости и писательского мастерства, чтобы материал преодолевал стену равнодушия и вызывал сильную эмоциональную реакцию.

Пожалуй, даже просто подборка сработала бы, но к сообщениям прилагаются ещё и комментарии людей, к которым обращались военные. В сумме получается запредельная тоска и жуть. Наверное, ещё сильнее было бы добавить к каждому герою фотографии, но, думаю, и без этого собрать такую фактуру было непросто.

По умолчанию думаешь: если что-то было опубликовано, значит, оно уже «в вечности». Даже в интернете, а уж на бумаге тем более. Это, конечно, горькая иллюзия. На самом деле всё непрерывно пропадает, тяряется, растворяется в пустоте. В сети вообще ничего толком не найдёшь, один мусор.

Но о проблеме архивации говорят очень редко. И даже если вспоминают, то в каком-нибудь узком пространстве академической дискуссии или в обсуждениях технической безопасности.

Для меня же тема архивов одна из самых болезненных. Я постоянно всё хочу сохранить, зафиксировать, законсервировать. Память у меня отвратительная, а в жизни нет-нет да и происходит что-то, к чему хочется возвращаться — важные слова, результат работы, пережитый опыт, своевременные мысли, увиденная красота. Но при всей своей нервозности я ничего не делаю, чтобы нормально всё случившееся сберечь. Постоянно нечто ценное для меня бесследно исчезает, и я страдаю.

Вот трагикомический пример. Я год руководил маленьким просветительским проектом от Гётё-института, «как читать медиа». Политические условия были уже такие, что нормально развернуться было нельзя, но что-то симпатичное всё равно получалось. А потом Гёте резко и почти полностью свернулся в России, и сайт моментально сгинул.

Иронично, что там была опубликована в том числе отличная статья Анастасии Бонч-Осмоловской о цифровых архивах. Конечно, она теперь тоже недоступна.

В медиа вообще всё быстро теряется. Отваливаются хостинги, сервера, компании перекрывают доступ россиянам или, наоборот, Россия блокирует их — и вот даже спецпроекты, которым уделял много месяцев, пропадают из публичного доступа навсегда.

Как по мне, это всё кошмар и ужас, страшно даже об этом думать. Но и времени и ресурса заниматься этим самому, понятное дело, никогда нет. По счастью, в последнее время набирает силы очень важная инициатива — RIMA, команда которой сохраняет архив независимых медиа за последние 25 лет.

Это отличная штука, полезная и для исследователей и просто для тех, кто хочет что-то лучше понять о прошедшем времени. База изданий, конечно, пока далеко не полная, но интерфейс удобный и уже есть классные возможности. Мне, например, особенно понравилась опция поиска по ключевому слову и дате. Всё-таки последовательно архив изучать сложновато, а так вводишь, например, слово «кошка» и дату 10.06.2024 — и видишь все упоминания кошек в независимых медиа в этот день, круто.

Надеюсь, проект и дальше будет развиваться — и хотя бы за работу можно будет не беспокоиться. Ну а с личными архивами уж как получится. Скорее всего, никак.

Послушаете этот текст (скоро) в нашем подкасте, а пока просто дам ссылку, может быть, кто-то хочет почитать.
Я знала в очень общих чертах про байкера из чата на семь человек, запытанного насмерть (гниющая челюсть после ее перелома трубой) — но я совершенно не представляла «обвеса» этого дела.
Где есть бывший мент, убийство фсбшником из ревности своей жены, мнимые язычники, одинокий мотопробег с флагом украины и на хрен порушенные жизни молодых и в целом, видимо, неплохих ребят.

Великий текст про нашумевшую историю недавнюю — вы наверняка ее видели, как в казахстанском городе одноклассники заставили девочку заниматься проституцие и ее насиловали полгода. Дело, напоминающее дело мадмуазель Пелико, только Кызылорда некоторым образом не Прованс (да и в том-то деле все далеко от итога на самом деле, хотя может законодательство во Франции и поменяют).

Текст — очень бережно к Веронике, которая подвергалась насилию — рассказывает об обстоятельствах и том, как все так вышло. И, читая про то, как устроена жизнь там, как будто и не могло бы быть иначе. Для меня главным шоком оказалось то, что у девочки были нормальные поддерживающие родители, которые пытались ее спасти. Которые не были равнодушными, которые жестокими-то не были и даже не были особенно «традиционными» — и она все равно побоялась обратиться к ним за помощью, а они не смогли с самого начала положить этому всему конец.

Что «не стоит село без праведника» — и праведник там, натурально, был. Молодой парень, который не воспользовался со всеми остальными этим ребенком или не оттолкнул ее, а разобрался и помог. Поразило это — а потом поразило то, что это натурально поражает. Больше двухсот мужчин ребенка насиловали, а этот мало что не стал, а все это остановил или, по крайней мере, сделал к этому первый шаг.

Очень сильная история и очень сильно рассказана.

Примечательный текст Би-би-си о доносчице «Коробковой», думаю, уже все видели. Он не то чтобы изобретателен сам по себе, но уж больно невероятна его коллизия. В двух словах: за личиной таинственный «общественницы», которая последние годы кошмарила своими жалобами всех вокруг, скрылся неудачник-историк из Екатеринбурга. Как видно по тексту, человек несчастный, социально неустроенный и, думаю, не вполне здоровый.

О крутизне самого расследования, проведённого социологом Архиповой, сказано уже достаточно. Я лишь хочу ещё раз напомнить тривиальную, но важную вещь: таких забитых и озлобленных людей наделяет могуществом и влиянием только неадекватно работающая система. В тексте внимания этому уделено немного, потому что вроде бы вещь самоочевидная; но все равно кажется правильным ещё раз сказать: горе-историка Ивана Абатурова в грозную доносчицу Коробкову превратили в первую очередь власть, силовые органы и чиновники — чьей самой правильной реакцией в «России здорового человека» был бы простой игнор.

Выпустили в «Черте» не вполне обычный материал. Это рассказ от первого лица молодой девушки, чей близкий друг ушёл на фронт добровольцем. А дальше...

Это, конечно, не то чтобы журналистика. Скорее и вовсе нет — субъективное высказывание. Что характерно, от человека, который работает в СМИ, но только сейчас столкнулся лицом к лицу с тем, что обычно видит со стороны — неважно, как обыватель или как новостник.

Материал этот не всем понравится — и стилем, и «литературщиной», и резкостью, и нарочитым отсутствием дистанции. Дело вкуса. Но для меня это частное сообщение оказалось крайне важным, я даже не ожидал.

Вот что добавил бы ещё один портретный материал о военном, даже хорошо написанный? Сказано уже достаточно, да и гораздо масштабнее тоже. Но здесь, со всей непосредственностью мысли и угловатостью изложения рождается, по-моему, кое-что очень точное.

На мой взгляд, в этом тексте четко видно, через что проходит человек, в чью картину мира вторглось нечто для него противоестественное. Вообще говоря — война в целом. В частности — когда близкий человек совершает действие, которое ты не можешь (или не хочешь) себе объяснить.

А дальше в коротких, почти формальных диалогах, разворачивается последовательность: недоумение, злость, страх, зависимость, любовь, тревога, отчаяние. В довольно обрывочном, телеграфном наброске — вся эта сложная мешанина чувств.

Жаль, что журналистка анонимна. Настоящее имя и фотографии героя сделали бы материал, по-моему, на порядок сильнее: эмоциональный рассказ хорошо бы дополнили архивные материалы. Но тут уж как есть.

Возвращаюсь с нерегулярной (раз в год) рубрикой True Story Award. Фонд опубликовал шорт-лист отборочного тура. О правилах премии я писал, когда открывалась подача заявок.

Три автора из этого списка (какие, пока не скажу!) поедут весной следующего года в Швейцарию на заключительный этап, где определят победителей. К сожалению, выбирают их сразу среди всех языков, поэтому конкурс получается, прямо скажем, сумасшедший.

Так кто же у нас там?
1. Елизавета Сурначева, Данил Беловодьев и проект «Схемы». Расследование о ЧВК Редут.
2. Нина Назарова. Би-би-си. Как мать-одиночка решила перевоспитать вагнеровца.
3. Шура Буртин. Черта. Репортаж из села Гроза.
4. Карина Пронина. Люди Байкала. История двух братьев, один из которых отсидел и воевал, другой жил в США и участвовал в шок-бизнесе.
5. Говорит НеМосква. Портрет пенсионерки, осужденной за репосты в VK.
6. Рустем Халилов. Украинская правда. Как украинцы пытаются сбежать от мобилизации.
7. Марина-Майя Говзман. ОВД-инфо. История антивоенной семьи из сибирской деревни.
8. Елизавета Фохт, Илья Барабанов. Би-би-си. Портрет заключенного, который сбежал с фронта в Ниццу.
9. Ирина Кравцова. Новая газета — Европа. Репортаж из Непала, откуда бедняков вербуют на войну в Украине.
10. Илья Рождественский. Центр Досье. Как живут наследники Путина.

Как и в прошлом году, этот список — результат коллективного обсуждения. Как участник жюри, я не могу давать личную оценку ни шорт-листу, ни конкретным материалам. Отличие только в том, что в этом году выделили три критерия: расследование, сторителлинг и эффект от публикации.

Дорогие друзья, с наступающим Новым годом! Спасибо большое, что вы с нами, что читаете и иногда пишете в личку. Честно, очень-очень это ценю.

Несмотря на все ужасные передряги, в российской независимой журналистике ещё очень много того, что позволяет гордиться принадлежностью к профессии. Хочется только, чтобы в нашей сфере впредь было больше достижений не вопреки, а благодаря обстоятельствам.

Желаю всем нам стойкости, спокойствия и душевных сил. И хорошо отдохнуть! Хотя бы несколько дней.

Настю Лотареву признали иноагентом.

Весь день сегодня телеграм бурлит из-за истории «Асии Несоевой», обманувшей разные российские медиа. От шуток и улюлюканья спрятаться некуда.

Мне же ужасно грустно.

И нет, я не был среди тех, кто попался на манипуляции. Даже наоборот — когда эта журналистка предложила мощные темы в издание, с которым я сотрудничаю, я посоветовал коллегам не обольщаться. Конечно, я и близко не предполагал, что за этим может стоять. Но пересекался с ней на паре закрытых лекций и слышал о её странностях: напористой, даже агрессивной манере питчинга, с кучей непроработанных мегаломанских идей, самоуверенностью, полным пренебрежением к безопасности и здравому смыслу.

Но. Я также прекрасно знаю, что вполне мог быть в числе обманутых. Увы, не во всех медиа, с кем я работал, есть фактчекеры — хотя это очень важные, ценные сотрудники. А сам по себе я не слишком внимателен, думаю более крупными структурами и легко могу что-то недоглядеть и не перепроверить. Более того — работа автором независимых медиа сейчас столь неблагодарная, что по умолчанию я исхожу из того, что все, кто всерьёз этим занимается — люди хорошие, честные, могут налажать, но не станут нарочно манипулировать. Особенно в текстах, где это непринципиально и не даёт прямой пользы.

Клянусь, некоторые хитроумные уловки, предпринятые журналисткой, я мог бы не раскусить. Тем более что в других случаях — и это показывает случай «Важных историй», например — она работала вполне честно.

Всё, что мне известно об этой ситуации, наводит на мысль, что российские медиа обвёл вокруг пальца человек, которому самому в первую очередь нужна помощь. И кстати, логику людей в таком состоянии проследить бывает почти невозможно.

А ещё я знаю, в какой ужасной, несчастной ситуации последние три года пребывают редакции этих приснопамятных независимых медиа. Как постоянная борьба за выживание, читателя и самих себя замыливает глаз. Как сложно продолжать качественно работать в отрыве от почвы. Как тебя съедает кризис идей и как ты рад любому новому человеку, еще сохранившему в себе огонь и азарт. И — может быть, это непрофессионально, окей — мне просто невыносимо видеть, как наш коллективный полутруп весело пинают теперь счастливцы, поймавшие подходящий момент. Вот так доблесть!

Наконец, не менее невыносимы мне и те, что встают сейчас в театральную позу и начинают с пафосом проповедника в сельской церкви поучать, как надо жить и работать.

Я вас, блять, ненавижу всех одинаково — больше, чем злосчастную «Асию Несоеву». Простите, но к вечеру стало невозможно держать это в себе.

Ну а если хочется разобраться в ситуации по существу — «Холод», чей резонансный текст также оказался в «черном списке», под конец дня выпустил заметку об этой истории. Она не очень детальная, но с ее выходом по понятным причинам пришлось поспешить.

Я не писала, потому что думала, что что-то должна сказать про иноагентство — могу, если честно, сказать только то, что несправедливость произошедшего невероятно разрушает и мучает. Но я с этим справлюсь и буду и писать, и читать и рассказывать про хорошие тексты, журналистскую работу и все то, из-за чего в том числе со мной это случилось. Всем спасибо за хорошие слова.

Сегодня хочу рассказать про текст Нины Назаровой про Андрея Котова. Нина следила за делом с самого начала. Знаете, бывает одна маленькая деталь, спусковой крючок в тексте и материале, после которого никак не можешь его забыть.

В деле Татарченко, заключенного-бездомного, которого использовали как биологическое оружие против Навального (помните наверняка, т. н. «бомж», которого его подселили чтобы мучать) я помню момент, когда зарыдала. Нам рассказала защита, что этого несчастного, сломленного человека заперли на месяц в ШИЗО, не дав туалетной бумаги «поэтому он был вынужден использовать письма матери, которыми очень дорожил».

В деле Котова меня так же задели слова его подруги, которые она сказала Нине — что этот Котов был «как панда, огромный добрый медведь-вегетарианец». Тогда Котов был жив и подруга очень волновалась, что ему, безобидному добрейшему качку-вегетарианцу нечего есть в СИЗО. Этого человека били, пытали и мучали, довели до того, что он покончил с собой. Его мама осталась совсем одна.
Важно, что эта история рассказана, почитайте ее пожалуйста.

Привет, дорогие друзья.

Когда-то канал «Давай текстом» назывался Ненастье и был вообще про мои командировки, татуировки и путешествия. Потом мы решили вести его с Володей — с которым тогда работали, а дружим и посейчас — потому что у нас много общего в том, что мы любим (от текстов до татуировок!), а оптика разная.

Мне канал очень дорог и что вас тут так много — тоже дорого. До сих пор удивительно, что какие-то мои и наши рассуждения интересны и важны многим людям, я ценю это очень.

С момента признания меня иноагентом я не администрирую этот канал, не владею им и не имею к нему никакого отношения, а сейчас и технически удалюсь. Мое пребывание здесь опасно и для моего соавтора, и еще есть разные моменты, не буду подвергать никого рискам.

Мне горько, что этот закон — даже если не соблюдаешь все эти идиотские ограничения — очень эффективно затыкает тебе рот и рвет связи, убедилась в этом за последние две недели с самых разнообразных и неожиданных сторон. Но, как говорится, не дождетесь. Меня лично (и моих авторов) можно читать на сайте Русской службы Би-би-си, моем неофициальном и дурацком твиттере и много где еще.

Обнимаю вас всех. Журналистика не преступление.

Читайте Шведова и не теряемся все равно.