Я вернулась из захолустья, где были снег, индюшки и трактора, а интернета и электричества периодически не было. Спала до 12, ела что придётся и запивала всё это то игристым и настойками, несколько тревожилась за фигуру, но не слишком. Последнее, на что хватило псковского электричества, был мой утюжок для волос, так что, навертев кудрей, я осталась в холоде и темноте – только тикали напольные часы.
Читала «Курьера» Шахназарова и искала разницу с фильмом. Нашла: в повести ни слова про то, что в конце, после влюблённости в богатую тинейджерку Катю, дочку профессора, герой отправится в армию. Всё заканчивается на том, что перед ним, бедокуром и скоморохом, ночная снежная Москва (мне представилось, что Триумфальная площадь), набитая людьми, готовыми выпить с другом (а человек человеку – друг) и слететь с катушек в поэтической манере. И этим литература, конечно, замечательна: ей совершенно не нужен никакой Внятный Финал, а достаточно заснеженной площади. И можно думать, что впереди в героя не срочка, не Афган, а просто новая любовь и бестолковость.
Работа ломит стол. Писать про 19 век мне куда комфортнее, чем про мажоров: я люблю шикарные вещи, но не люблю безвкусицу и ночные клубы.
Просили шубу – вот вам шуба.
Хэллоу хэллоу, мои прекрасные, как себя чувствуете?
Я вернулась из захолустья, где были снег, индюшки и трактора, а интернета и электричества периодически не было. Спала до 12, ела что придётся и запивала всё это то игристым и настойками, несколько тревожилась за фигуру, но не слишком. Последнее, на что хватило псковского электричества, был мой утюжок для волос, так что, навертев кудрей, я осталась в холоде и темноте – только тикали напольные часы.
Читала «Курьера» Шахназарова и искала разницу с фильмом. Нашла: в повести ни слова про то, что в конце, после влюблённости в богатую тинейджерку Катю, дочку профессора, герой отправится в армию. Всё заканчивается на том, что перед ним, бедокуром и скоморохом, ночная снежная Москва (мне представилось, что Триумфальная площадь), набитая людьми, готовыми выпить с другом (а человек человеку – друг) и слететь с катушек в поэтической манере. И этим литература, конечно, замечательна: ей совершенно не нужен никакой Внятный Финал, а достаточно заснеженной площади. И можно думать, что впереди в героя не срочка, не Афган, а просто новая любовь и бестолковость.
Работа ломит стол. Писать про 19 век мне куда комфортнее, чем про мажоров: я люблю шикарные вещи, но не люблю безвкусицу и ночные клубы.
Просили шубу – вот вам шуба.
Хэллоу хэллоу, мои прекрасные, как себя чувствуете?
In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "Markets were cheering this economic recovery and return to strong economic growth, but the cheers will turn to tears if the inflation outbreak pushes businesses and consumers to the brink of recession," he added. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred."
from cn
