Разгружаю коробку с вещами со старой квартиры. «Гер, что она вообще тут делает? Ты вроде переехал уже больше десяти лет назад». Что-что, лежит, блядь, не разобранная! «Оу-оу, че ты злой-то такой, не выспался что ли или, может, понял, что пошел не по той дороге в этой жизни, а? Да, Гер, думаю, что про дорогу я попал в самую точку, но ты не переживай, давай просто начнем заново! А подожди, я вдруг вспомнил, что жизнь заново начать нельзя».
Нахожу на дне паспорт покойной бабушки. Она умерла еще в 2008-ом. Вспоминаю, что при переезде выкинул его в мусорный бак. «Да-да, Гер, смешно было. Там, типа, вещи мы выкидывали, и бомжи со всего района сбежались, как мухи на говно, только наоборот, понял шутку?!» Хуевая шутка! Мне 32 (33) года, и я предпочитаю называть людей без определенного места жительства бездомными, а не бомжами. «А я в свою очередь удивлен, почему тебе за это еще орден президент не вручил».
Тогда уже садился в машину, как вдруг меня за локоть кто-то схватил. Обернулся, а там такой страшный, бородатый, весь в лохмотьях бездомный. Приглядываюсь, а глаза голубые и добрые. Протянул мне бабушкин паспорт. Я начал что-то нелепо объяснять про то, что бабушка вообще-то давно умерла и не нужна уже эта бумажка, что от нее только сердечная боль, но он даже слушать меня не стал. Развернулся, побежал к мусорному баку и принялся бороться с конкурентами за… «За все то, что ты, Гера, на протяжении долгого времени считал ненужным барахлом. Признайся, что в тот момент, когда бомжи стали за эти старые вещи бороться, ты вдруг ощутил их ценность. Тебе вдруг захотелось кинуться туда и тоже принять участие в этой лихой дележке!»
Мне кажется, ты перегибаешь палку, но в целом да, я действительно по-новому взглянул на барахло со старой квартиры тогда. Даже не на само барахло, а на воспоминания, с ним связанные. Всю жизнь до того момента считал себя легким на подъем бродягой, для которого главная ценность — свобода от воспоминаний, предметов и всего того, что ментально сковывает. «И вот оказалось, что ни хера ты не бродяга. Такой же обыватель, как и многие. Дай тебе волю, и ты будешь рыдать, стоя над парой обоссаных тапочек, вспоминая все, что тебя с ними связывает!»
Кладу паспорт обратно в коробку и закрываю. Доразберу когда-нибудь потом, лет, может, через десять. «Ой, снова бабушкин паспорт увидишь и отложишь». Может быть, может быть.
Закуриваю у окна. Думаю, что сходить на несколько приемов к психотерапевту было не такой уж и плохой идеей. Я куда адекватнее стал воспринимать информацию от голоса в голове. Вот раньше, до похода к психотерапевту, я, скорее всего, начал бы доказывать себе, что вещи — это говно и что мне пофиг на них и на бомжей, и на бездомных. Все бы закончилось тем, что я бы разметал бы содержимое коробки по квартире и топтал бы его, сука.
«Честно, я до сих пор этого жду! Только не говори мне, что зря!» Зря. «Ну давай хотя бы компромисс. Тебе врач говорил, что компромиссы — это хорошо». Ни хрена он такого не говорил. Но ладно-ладно.
Достаю из коробки чехол со старыми поцарапанными DVD-дисками. «Нет-нет, это слишком безопасно. Все равно что идти к шлюхе, точно зная, что у нее нет ВИЧ!». Мне 32 (33), и я говорю, путаны, твою мать, а не шлюхи! Раскидываю все эти фильмы и игры по полу и начинаю их топтать.
Разгружаю коробку с вещами со старой квартиры. «Гер, что она вообще тут делает? Ты вроде переехал уже больше десяти лет назад». Что-что, лежит, блядь, не разобранная! «Оу-оу, че ты злой-то такой, не выспался что ли или, может, понял, что пошел не по той дороге в этой жизни, а? Да, Гер, думаю, что про дорогу я попал в самую точку, но ты не переживай, давай просто начнем заново! А подожди, я вдруг вспомнил, что жизнь заново начать нельзя».
Нахожу на дне паспорт покойной бабушки. Она умерла еще в 2008-ом. Вспоминаю, что при переезде выкинул его в мусорный бак. «Да-да, Гер, смешно было. Там, типа, вещи мы выкидывали, и бомжи со всего района сбежались, как мухи на говно, только наоборот, понял шутку?!» Хуевая шутка! Мне 32 (33) года, и я предпочитаю называть людей без определенного места жительства бездомными, а не бомжами. «А я в свою очередь удивлен, почему тебе за это еще орден президент не вручил».
Тогда уже садился в машину, как вдруг меня за локоть кто-то схватил. Обернулся, а там такой страшный, бородатый, весь в лохмотьях бездомный. Приглядываюсь, а глаза голубые и добрые. Протянул мне бабушкин паспорт. Я начал что-то нелепо объяснять про то, что бабушка вообще-то давно умерла и не нужна уже эта бумажка, что от нее только сердечная боль, но он даже слушать меня не стал. Развернулся, побежал к мусорному баку и принялся бороться с конкурентами за… «За все то, что ты, Гера, на протяжении долгого времени считал ненужным барахлом. Признайся, что в тот момент, когда бомжи стали за эти старые вещи бороться, ты вдруг ощутил их ценность. Тебе вдруг захотелось кинуться туда и тоже принять участие в этой лихой дележке!»
Мне кажется, ты перегибаешь палку, но в целом да, я действительно по-новому взглянул на барахло со старой квартиры тогда. Даже не на само барахло, а на воспоминания, с ним связанные. Всю жизнь до того момента считал себя легким на подъем бродягой, для которого главная ценность — свобода от воспоминаний, предметов и всего того, что ментально сковывает. «И вот оказалось, что ни хера ты не бродяга. Такой же обыватель, как и многие. Дай тебе волю, и ты будешь рыдать, стоя над парой обоссаных тапочек, вспоминая все, что тебя с ними связывает!»
Кладу паспорт обратно в коробку и закрываю. Доразберу когда-нибудь потом, лет, может, через десять. «Ой, снова бабушкин паспорт увидишь и отложишь». Может быть, может быть.
Закуриваю у окна. Думаю, что сходить на несколько приемов к психотерапевту было не такой уж и плохой идеей. Я куда адекватнее стал воспринимать информацию от голоса в голове. Вот раньше, до похода к психотерапевту, я, скорее всего, начал бы доказывать себе, что вещи — это говно и что мне пофиг на них и на бомжей, и на бездомных. Все бы закончилось тем, что я бы разметал бы содержимое коробки по квартире и топтал бы его, сука.
«Честно, я до сих пор этого жду! Только не говори мне, что зря!» Зря. «Ну давай хотя бы компромисс. Тебе врач говорил, что компромиссы — это хорошо». Ни хрена он такого не говорил. Но ладно-ладно.
Достаю из коробки чехол со старыми поцарапанными DVD-дисками. «Нет-нет, это слишком безопасно. Все равно что идти к шлюхе, точно зная, что у нее нет ВИЧ!». Мне 32 (33), и я говорю, путаны, твою мать, а не шлюхи! Раскидываю все эти фильмы и игры по полу и начинаю их топтать.
The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users.
from cn
