Присяжные оправдывают на два порядка чаще (то есть в 100 раз!), чем профессиональные судьи. Но для тех, кто получил обвинительный вердикт, наказание оказывается в среднем строже, даже если они получают от присяжных снисхождение. Последнее снижает максимально возможное наказание на треть, что, например, для убийств (как для статьи 105 ч. 1, так и для статьи 111 ч. 4) составляет снижение с 15 лет до 9. Однако в более чем половине случаев судьи назначали наказание по статье 105 ч. 1 (неотягощенное убийство) до 8 лет, а по статье 111 ч. 4 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть) — наказание до 8 лет получали 70%. Если же дело рассматривалось при участии присяжных и вердикт вынесен обвинительный, наказание, которое назначит суд, окажется в среднем строже: 8 лет и меньше получит только треть осужденных.
В научной литературе это явление называется jury trial penalty. Ведущий научный сотрудник ИПП Екатерина Ходжаева уже описывала эту политику более строгого наказания подсудимым, решившихся на суд присяжных, на российских данных с 2019 по 2022 гг. Подробнее об этом можно прочитать на русском и английском языке.
Присяжные оправдывают на два порядка чаще (то есть в 100 раз!), чем профессиональные судьи. Но для тех, кто получил обвинительный вердикт, наказание оказывается в среднем строже, даже если они получают от присяжных снисхождение. Последнее снижает максимально возможное наказание на треть, что, например, для убийств (как для статьи 105 ч. 1, так и для статьи 111 ч. 4) составляет снижение с 15 лет до 9. Однако в более чем половине случаев судьи назначали наказание по статье 105 ч. 1 (неотягощенное убийство) до 8 лет, а по статье 111 ч. 4 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть) — наказание до 8 лет получали 70%. Если же дело рассматривалось при участии присяжных и вердикт вынесен обвинительный, наказание, которое назначит суд, окажется в среднем строже: 8 лет и меньше получит только треть осужденных.
В научной литературе это явление называется jury trial penalty. Ведущий научный сотрудник ИПП Екатерина Ходжаева уже описывала эту политику более строгого наказания подсудимым, решившихся на суд присяжных, на российских данных с 2019 по 2022 гг. Подробнее об этом можно прочитать на русском и английском языке.
BY Рюмочная ИПП
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries.
from cn
