Любая достаточно развитая военная технология неотличима от кары Божьей.
Вообще с точки зрения продуктового маркетинга я демонстрацией кары Божьей, как человек, некоторое отношение к продуктовому маркетингу имеющий, очень доволен.
Во-первых, она была абсолютно неожиданной. К гераням и крылатым ракетам хохлы уже привычные, чай чуть ли не каждый день летают, шока и трепета не вызывают. А тут — «страшно, очень страшно, мы не знаем, что это такое, если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое».
Во-вторых, это была демонстрация неотвратимости наказания. Возмездие может буквально упасть с небес, в любое время, в любом месте, без предварительного уведомления.
В-третьих, это была наглядная демонстрация следующей ступени эскалации для наших уважаемых западных партнёров. И тут надо пояснить подробнее.
Контролируемая крупномасштабная эскалация в современных крупных конфликтах — штука очень сложная и не до конца понятная. Вот, например, можно посмотреть, как Иран и Израилем аккуратно вокруг этой темы танцуют. Переход на ядерные удары, даже тактические — не вариант, применение ТЯО по ядерной державе слишком очевидным образом на масштабе от единиц часов до единиц дней практически неизбежно эскалируется до полноценного обмена ударами на взаимное уничтожение. При этом у применения ЯО есть ещё и высокий входной порог — слишком сильное и опять же понятное табу на его применение первым.
У конвенциональных средств нет ни входного порога, ни очевидного механизма положительной обратной связи — потому что применение ЯО в ответ на обычный удар, даже болезненный, есть табу, см. выше. Но крылатые ракеты не слишком эффективны против стран, обладающих полноценной эшелонированной системой ПВО. Поэтому те же Штаты уже долго и с интересом обсуждают концепции глобального высокоточного неядерного удара, наносимого баллистикой большой дальности.
Который, собственно, Россия только что и продемонстрировала — в первую очередь Европе. Которой теперь предстоит задуматься: у наиболее вероятного противника есть оружие, которым а) может быть нанесён высокоточный удар по любому объекту в Европе; б) против которого неэффективны системы ПВО и ограниченно эффективны существующие системы обнаружения и предупреждения; в) которое при этом не является ядерным, то есть не запускает автоматически цепную реакцию эскалации, не гарантирует вступления в войну союзников и так далее, и тем самым имеет порог принятия решения о применении существенно ниже, чем у ЯО.
Говоря короче, вполне может быть эффективно применено на практике, а не в фантазиях турбопатриотов об остеклованном Лондоне.
Ещё хуже, что оружия, которым можно было бы нанести ответный удар, не переходя к ЯО, у Европы попросту нет.
Говоря проще, «мы завтра можем ёбнуть по Жешуву, а вы даже не знаете, как на это ответить».
Очень удобно, что для таких демонстраций у нас есть Украина. Очень.
Кстати, чего там с дальнобойными ударами по территории России? Ракет у хохлов оказалось всего на два дня — или демонстрация возымела свой эффект?
Во-первых, она была абсолютно неожиданной. К гераням и крылатым ракетам хохлы уже привычные, чай чуть ли не каждый день летают, шока и трепета не вызывают. А тут — «страшно, очень страшно, мы не знаем, что это такое, если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое».
Во-вторых, это была демонстрация неотвратимости наказания. Возмездие может буквально упасть с небес, в любое время, в любом месте, без предварительного уведомления.
В-третьих, это была наглядная демонстрация следующей ступени эскалации для наших уважаемых западных партнёров. И тут надо пояснить подробнее.
Контролируемая крупномасштабная эскалация в современных крупных конфликтах — штука очень сложная и не до конца понятная. Вот, например, можно посмотреть, как Иран и Израилем аккуратно вокруг этой темы танцуют. Переход на ядерные удары, даже тактические — не вариант, применение ТЯО по ядерной державе слишком очевидным образом на масштабе от единиц часов до единиц дней практически неизбежно эскалируется до полноценного обмена ударами на взаимное уничтожение. При этом у применения ЯО есть ещё и высокий входной порог — слишком сильное и опять же понятное табу на его применение первым.
У конвенциональных средств нет ни входного порога, ни очевидного механизма положительной обратной связи — потому что применение ЯО в ответ на обычный удар, даже болезненный, есть табу, см. выше. Но крылатые ракеты не слишком эффективны против стран, обладающих полноценной эшелонированной системой ПВО. Поэтому те же Штаты уже долго и с интересом обсуждают концепции глобального высокоточного неядерного удара, наносимого баллистикой большой дальности.
Который, собственно, Россия только что и продемонстрировала — в первую очередь Европе. Которой теперь предстоит задуматься: у наиболее вероятного противника есть оружие, которым а) может быть нанесён высокоточный удар по любому объекту в Европе; б) против которого неэффективны системы ПВО и ограниченно эффективны существующие системы обнаружения и предупреждения; в) которое при этом не является ядерным, то есть не запускает автоматически цепную реакцию эскалации, не гарантирует вступления в войну союзников и так далее, и тем самым имеет порог принятия решения о применении существенно ниже, чем у ЯО.
Говоря короче, вполне может быть эффективно применено на практике, а не в фантазиях турбопатриотов об остеклованном Лондоне.
Ещё хуже, что оружия, которым можно было бы нанести ответный удар, не переходя к ЯО, у Европы попросту нет.
Говоря проще, «мы завтра можем ёбнуть по Жешуву, а вы даже не знаете, как на это ответить».
Очень удобно, что для таких демонстраций у нас есть Украина. Очень.
Кстати, чего там с дальнобойными ударами по территории России? Ракет у хохлов оказалось всего на два дня — или демонстрация возымела свой эффект?
Вообще по концентрации событий, совпадений, разговоров, встреч и реплик сегодня настолько охуенный день настолько странного и маловероятного (уж в пределах одного дня так точно), что ещё совсем немного, и я буду чувствовать себя Джоном Малковичем в Being John Malcovich. В финале, евпочя.
Мне нравится. Не скучно.
Мне нравится. Не скучно.
Одна, конечно, проблема.
С моей нынешней плотностью событий, встреч, проблем, планов — мир стал чёрно-белым. Не в том смысле, что я делю всех на этих и не тех, а в том, что вы либо занимаете в расписании значимое время — полчаса, два часа, субботу — либо вас не существует вообще.
Иногда это начинает представлять проблему. О рутинных делах — я вспоминаю в одиннадцать вечера, когда часть из них делать немного поздно. Мне надо поставить в календарь заполнение анкеты на новую визу и звонок в ГБУ Жилищник с вопросом, как они проебали данные по регистрации моих водосчётчиков, иначе спустя неделю я снова этого не сделаю, мне надо завтра зайти в Озон и постомат Али, иначе мои заказы уедут обратно. Люди вне неширокого круга имеют шанс на ответ, если я ответил сразу, когда прочитал — или хотя бы поставил их в закреп.
Через час я искренне не помню, что они вообще существуют. В моей вселенной их уже нет. Иногда меня благодарят за то, что я что-то мелкое делаю очень быстро, у меня есть несколько таких побочных вещей, вплоть до помощи фронту. Это потому, что я знаю: я это сделаю или прямо сейчас, или уже никогда.
Но зато мы потихоньку сдвигаем с места и приводим в движение охуенное. Такое, что, будучи приведённым в движение, оно уже не остановится. И я вижу, как люди вокруг начинают это понимать. Осознавать масштаб изменений, который мы с ними тащим. Что это не маниакальный период, не флуктуация, не очередное совещание, после которого ничего не случится, не ебанина бирюзового стартапа. Это огромное сложное дело, которое очень медленно, но верно набирает скорость. И у них них тоже загораются глаза. Да, пока что только внутри нашего бизнеса, да, люди снаружи будут видеть результаты этого очень постепенно, сейчас наши планы прописаны уже по 2026-й, да, у нас будут ошибки и пробуксовки, они уже есть, да, во всей текущей обстановке чумы и войны мы планируем на глубину нескольких лет с точностью по неделям и на глубину месяцев по дням — но я помню разговор несколько месяцев назад, с одним из топов, в двенадцатом часу ночи: «Давай я просто спрошу, а ты ответишь — мне надо понимать, что мы на одной волне. Чего ты хочешь?». И знаю, что некоторые конкуренты уже заёрзали. Они опытные, они умеют угадывать по ряби, что в глубине началось движение крупной рыбы, которая раньше лишь шевелила плавниками, а теперь решила, куда ей надо плыть.
Мы ещё только начали, мы едва сделали десятую часть того, что хотим сделать — а они уже пошли в контратаку. Значит, они уже нас опасаются. Правильно. Молодцы. Им есть чего опасаться. Как любая большая рыба, мы планируем есть окружающих методично и без лишней спешки.
Охуенное ощущение. Лучшее за годы.
А ведь за это мне ещё и платят.
С моей нынешней плотностью событий, встреч, проблем, планов — мир стал чёрно-белым. Не в том смысле, что я делю всех на этих и не тех, а в том, что вы либо занимаете в расписании значимое время — полчаса, два часа, субботу — либо вас не существует вообще.
Иногда это начинает представлять проблему. О рутинных делах — я вспоминаю в одиннадцать вечера, когда часть из них делать немного поздно. Мне надо поставить в календарь заполнение анкеты на новую визу и звонок в ГБУ Жилищник с вопросом, как они проебали данные по регистрации моих водосчётчиков, иначе спустя неделю я снова этого не сделаю, мне надо завтра зайти в Озон и постомат Али, иначе мои заказы уедут обратно. Люди вне неширокого круга имеют шанс на ответ, если я ответил сразу, когда прочитал — или хотя бы поставил их в закреп.
Через час я искренне не помню, что они вообще существуют. В моей вселенной их уже нет. Иногда меня благодарят за то, что я что-то мелкое делаю очень быстро, у меня есть несколько таких побочных вещей, вплоть до помощи фронту. Это потому, что я знаю: я это сделаю или прямо сейчас, или уже никогда.
Но зато мы потихоньку сдвигаем с места и приводим в движение охуенное. Такое, что, будучи приведённым в движение, оно уже не остановится. И я вижу, как люди вокруг начинают это понимать. Осознавать масштаб изменений, который мы с ними тащим. Что это не маниакальный период, не флуктуация, не очередное совещание, после которого ничего не случится, не ебанина бирюзового стартапа. Это огромное сложное дело, которое очень медленно, но верно набирает скорость. И у них них тоже загораются глаза. Да, пока что только внутри нашего бизнеса, да, люди снаружи будут видеть результаты этого очень постепенно, сейчас наши планы прописаны уже по 2026-й, да, у нас будут ошибки и пробуксовки, они уже есть, да, во всей текущей обстановке чумы и войны мы планируем на глубину нескольких лет с точностью по неделям и на глубину месяцев по дням — но я помню разговор несколько месяцев назад, с одним из топов, в двенадцатом часу ночи: «Давай я просто спрошу, а ты ответишь — мне надо понимать, что мы на одной волне. Чего ты хочешь?». И знаю, что некоторые конкуренты уже заёрзали. Они опытные, они умеют угадывать по ряби, что в глубине началось движение крупной рыбы, которая раньше лишь шевелила плавниками, а теперь решила, куда ей надо плыть.
Мы ещё только начали, мы едва сделали десятую часть того, что хотим сделать — а они уже пошли в контратаку. Значит, они уже нас опасаются. Правильно. Молодцы. Им есть чего опасаться. Как любая большая рыба, мы планируем есть окружающих методично и без лишней спешки.
Охуенное ощущение. Лучшее за годы.
А ведь за это мне ещё и платят.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Color of television, tuned to a dead channel.
— Ну вот скажи лучше, нам надо бояться, или ядерного удара не будет?
— Бояться не надо: удар будет.
— Бояться не надо: удар будет.
Да нормально всё Байден сделал.
Дедушке терять уже нечего, да и другая сторона от посадки Хантера (первый приговор должен был быть оглашён 12 декабря, второй тоже где-то близко, по первому признан виновным присяжными, по втором сознался сам) ничего настолько значимого уже не выиграет, чтобы с ним возиться.
Все вздохнули с облегчением и сейчас произнесут шаблонные осуждающие реплики.
Дедушке терять уже нечего, да и другая сторона от посадки Хантера (первый приговор должен был быть оглашён 12 декабря, второй тоже где-то близко, по первому признан виновным присяжными, по втором сознался сам) ничего настолько значимого уже не выиграет, чтобы с ним возиться.
Все вздохнули с облегчением и сейчас произнесут шаблонные осуждающие реплики.
— Коллеги, у вас тут числа не сходятся. На порядок. Даже больше. Давайте-ка мы устроим обсуждение этого факта, набросаем гипотез и запланируем серию экспериментов, немного, штучек десять, с цепью оценки вклада каждой гипотезы в расхождение...
— Зачем? Во-первых, они никогда не сходились, во-вторых, Вася вчера видел, как лунный свет над болотом отражается от облаков! Он и вызвал эти эффекты.
— Кто, Вася?
— Да блин, я уже устал объяснять! Лунный свет!
— Зачем? Во-первых, они никогда не сходились, во-вторых, Вася вчера видел, как лунный свет над болотом отражается от облаков! Он и вызвал эти эффекты.
— Кто, Вася?
— Да блин, я уже устал объяснять! Лунный свет!