Основная проблема «нормальности» в том, что она не имеет энергии. Норму странно пропагандировать (хотя у нас пытаются), к норме нельзя приводить силой, за норму трудно агитировать. Именно поэтому крайности чаще всего в исторической перспективе выигрывают, разрушая порядок этого мира. Возможно, так проявляет себя закон вселенской энтропии. Сегодня в мировой повестке крайности очевидны - с одной стороны это ценности нового Запада , то что у нас называется «сплошной гей-парад», с другой стороны - тотальный джихад. И вот между гей-парадом и джихадом на все сокращающемся пятачке ютится норма. Россия выбрала нормальность своей идеологией, назвав весь сложный комплекс взглядов и убеждений традиционными ценностями. Этот набор состоит из госкапитализма, четырех религий, семейных ценностей, прогрессивизма Стругацких и Щедровицких, СССР 2.0 для граждан и монархической этики для элит. Больше всего это, конечно, похоже на идеологию республиканцев США, но у нас об этом говорить не принято. Так вот эта привычная нам нормальность постепенно во всем мире сжимается под натиском агрессивных модных идеологий. Но так было всегда. Если вспомнить, то, что сейчас кажется консервативным, для времени своего становления было ярко революционным - хоть христианство, хоть социализм. Агрессивный прозелитизм крайностей ежедневно вербует новых сторонников. Норма пассивна и занимает оборонительную позицию. Она не имеет энергии, чтобы распространять себя. А ведь важным свойством любой перспективной идеологии является ее способность ксерокопировать себя - заражать собой все вокруг. Говоря медицинскими терминами, крайности - это идеологические супер-вирусы нашего времени. Норма же - иммунная система старого мира. Некоторые государства, чтобы выжить, мутируют, видоизменяются под влиянием вирусов. Другие, к которым относится и Россия, формируют активный иммунный ответ. Поэтому все, что мы сейчас видим - от борьбы с мигрантами и запретов Ютьюба до Украины и дружбы с Африкой - есть одна большая сверхреакция на вирусную атаку новых идеологий. Она лишь кажется чрезмерно острой. Обвинять Россию, как это делают некоторые политологи, в том, что она не может родить идею, которая захватит весь мир бессмысленно. Нельзя быть нормой и отклонением одновременно. Но и оставаться без изменений Россия тоже не сможет. После этой драматической эпохи мы тоже вынуждены будем изменить свои взгляды на власть, на жизнь, на норму, на свою историческую роль и судьбу. Именно поэтому считать, что Россия сможет сохраниться в неизменном виде и вернуться в условно-счастливый 2010-й - не более, чем иллюзия части нашего общества, основанная на ностальгии по молодости и открытому миру. Но и застрять в лихорадке иммунного ответа надолго тоже опасно - это разрушит организм. Выход, конечно, в адаптации к давлению снизу - от джихада и сверху - от гей-парада, и обретению своего форм-фактора в этом мире, как это делают глубоководные рыбы, например. И главный вопрос всет же не в том, есть ли у нас идеология для всего мира, а в том, есть ли у нас идеи для самой России?
Основная проблема «нормальности» в том, что она не имеет энергии. Норму странно пропагандировать (хотя у нас пытаются), к норме нельзя приводить силой, за норму трудно агитировать. Именно поэтому крайности чаще всего в исторической перспективе выигрывают, разрушая порядок этого мира. Возможно, так проявляет себя закон вселенской энтропии. Сегодня в мировой повестке крайности очевидны - с одной стороны это ценности нового Запада , то что у нас называется «сплошной гей-парад», с другой стороны - тотальный джихад. И вот между гей-парадом и джихадом на все сокращающемся пятачке ютится норма. Россия выбрала нормальность своей идеологией, назвав весь сложный комплекс взглядов и убеждений традиционными ценностями. Этот набор состоит из госкапитализма, четырех религий, семейных ценностей, прогрессивизма Стругацких и Щедровицких, СССР 2.0 для граждан и монархической этики для элит. Больше всего это, конечно, похоже на идеологию республиканцев США, но у нас об этом говорить не принято. Так вот эта привычная нам нормальность постепенно во всем мире сжимается под натиском агрессивных модных идеологий. Но так было всегда. Если вспомнить, то, что сейчас кажется консервативным, для времени своего становления было ярко революционным - хоть христианство, хоть социализм. Агрессивный прозелитизм крайностей ежедневно вербует новых сторонников. Норма пассивна и занимает оборонительную позицию. Она не имеет энергии, чтобы распространять себя. А ведь важным свойством любой перспективной идеологии является ее способность ксерокопировать себя - заражать собой все вокруг. Говоря медицинскими терминами, крайности - это идеологические супер-вирусы нашего времени. Норма же - иммунная система старого мира. Некоторые государства, чтобы выжить, мутируют, видоизменяются под влиянием вирусов. Другие, к которым относится и Россия, формируют активный иммунный ответ. Поэтому все, что мы сейчас видим - от борьбы с мигрантами и запретов Ютьюба до Украины и дружбы с Африкой - есть одна большая сверхреакция на вирусную атаку новых идеологий. Она лишь кажется чрезмерно острой. Обвинять Россию, как это делают некоторые политологи, в том, что она не может родить идею, которая захватит весь мир бессмысленно. Нельзя быть нормой и отклонением одновременно. Но и оставаться без изменений Россия тоже не сможет. После этой драматической эпохи мы тоже вынуждены будем изменить свои взгляды на власть, на жизнь, на норму, на свою историческую роль и судьбу. Именно поэтому считать, что Россия сможет сохраниться в неизменном виде и вернуться в условно-счастливый 2010-й - не более, чем иллюзия части нашего общества, основанная на ностальгии по молодости и открытому миру. Но и застрять в лихорадке иммунного ответа надолго тоже опасно - это разрушит организм. Выход, конечно, в адаптации к давлению снизу - от джихада и сверху - от гей-парада, и обретению своего форм-фактора в этом мире, как это делают глубоководные рыбы, например. И главный вопрос всет же не в том, есть ли у нас идеология для всего мира, а в том, есть ли у нас идеи для самой России?
BY Старовойтов о политике
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee.
from cn
