Изначально план выглядел так: раз уж фронт встал, и воюющие армии закопались в землю, то требуется какое-то средство, которое прорвет оборону противника и – желательно – справится с окопами. Для этого-то Фриц Хабер и предложил использовать газы, а конкретнее, хлор. Хлор тяжелее воздуха, значит, он сможет заполнить траншеи, изгнав либо убив вражеских солдат, которые в них укрываются. Кроме того, хлор не нужно было производить специально: он образовывался как побочный продукт одного из популярных промышленных поцессов.
Хабер был уверен – и сумел убедить остальных – что газовая атака под Ипром станет переломной в войне, что она принесет Германии безоговорочную победу. Этим аргументом ему удалось перебить даже Гаагские конвенции, которые вообще-то химическое оружие запрещали. Если газовая атака поможет окончить войну, то это и будет подлинно гуманным решением; пусть лучше несколько тысяч мучительно задохнутся от хлора, чем миллионы будут воевать еще несколько лет.
Здесь хорошо виден технократический подход, сформированный "культом Прогресса": в кризисной ситуации должна явиться НАУКА; лишь она сумеет изыскать самый эффективный способ преодоления кризиса. Если задача состоит в том, чтобы разово убить побольше людей, ну значит так тому и быть. Проблема, однако, в том, что Хабер сильно ошибался и касательно военных последствий.
Вместо того, чтобы закончить войну, применение химического оружия способствовало эскалации насилия. Во-первых, армии Антанты принялись разрабатывать и использовать свои собственные отравляющие газы. Следующие годы ПМВ превратились в газовую гонку, где каждая сторона применяла все более и более смертоносные средства.
Во-вторых, химическое оружие расширило войну, сделав трехмерной (в дополнение к земле и небу); вепонизировав сам воздух. Отравляющие газы, не став самым смертоносным оружием ПМВ, заслужили репутацию самого пугающего и ненавистного.
***
Психику комбатанта хранила в т.ч. надежда на счастливую случайность: и пуля, и снаряд могут все-таки не попасть. Ядовитое облако не оставляло такой надежды.
Химическое оружие пугало тем, как именно оно воздействует на человека. Мучительная смерть от удушья, слепота, чудовищные поражения кожи и внутренних органов. Это был невидимый враг – ранние атаки, вроде той же Ипрской, было легко распознать, но газы эволюционировали, совершенствовались, теряли цвет, запах. "Король газов" (горчичный) вообще действовал не сразу, а через несколько часов – зато действовал наверняка.
Газы отравляли воду, еду и одежду; типичный пейзаж Западного фронта в 1918 – это постапокалиптическая ничья земля, с воронками от снарядов, заполненными горчичным газом. Даже металлическое оружие от взаимодействия с газами обретало странный, причудливый оттенок.
Газовых атак страшно боялись. Неподготовленные подразделения впадали в панику от одного звука газового колокола, но паника делала лишь хуже (американцы, например, несли большие потери от газов в 1918). Средства защиты, такие, как противогазы, помогали, но в них тяжело было находиться дольше нескольких часов, а еще тяжелее было действовать.
Химическое оружие не стало чудо-оружием, но оно сыграло свою роль в войне – как средство, которое калечило одних и ужасало, деморализовывало других. Которое превратило поле боя в ядовитую пустыню, а солдат – в "людей лишь наполовину...в человекообразных овощей", как писал один мемуарист.
***
А после войны наступила эра расцвета химического оружия. Развитие авиации и наследие концепции "тотальной войны" навело военных теоретиков на мысль: а что если бомбить города противника газовыми бомбами?
И военная литература, и фантастика Интербеллума полнится пугающими картинами – миллионы гражданских задыхаются в газовых борбардировках, целые регионы становятся необитаемыми.
Европу объял "газовый психоз" — страх перед будущим газовым холокостом (такая штука, как силы гражданской обороны, стали создаваться в разных странах именно в это время).
Изначально план выглядел так: раз уж фронт встал, и воюющие армии закопались в землю, то требуется какое-то средство, которое прорвет оборону противника и – желательно – справится с окопами. Для этого-то Фриц Хабер и предложил использовать газы, а конкретнее, хлор. Хлор тяжелее воздуха, значит, он сможет заполнить траншеи, изгнав либо убив вражеских солдат, которые в них укрываются. Кроме того, хлор не нужно было производить специально: он образовывался как побочный продукт одного из популярных промышленных поцессов.
Хабер был уверен – и сумел убедить остальных – что газовая атака под Ипром станет переломной в войне, что она принесет Германии безоговорочную победу. Этим аргументом ему удалось перебить даже Гаагские конвенции, которые вообще-то химическое оружие запрещали. Если газовая атака поможет окончить войну, то это и будет подлинно гуманным решением; пусть лучше несколько тысяч мучительно задохнутся от хлора, чем миллионы будут воевать еще несколько лет.
Здесь хорошо виден технократический подход, сформированный "культом Прогресса": в кризисной ситуации должна явиться НАУКА; лишь она сумеет изыскать самый эффективный способ преодоления кризиса. Если задача состоит в том, чтобы разово убить побольше людей, ну значит так тому и быть. Проблема, однако, в том, что Хабер сильно ошибался и касательно военных последствий.
Вместо того, чтобы закончить войну, применение химического оружия способствовало эскалации насилия. Во-первых, армии Антанты принялись разрабатывать и использовать свои собственные отравляющие газы. Следующие годы ПМВ превратились в газовую гонку, где каждая сторона применяла все более и более смертоносные средства.
Во-вторых, химическое оружие расширило войну, сделав трехмерной (в дополнение к земле и небу); вепонизировав сам воздух. Отравляющие газы, не став самым смертоносным оружием ПМВ, заслужили репутацию самого пугающего и ненавистного.
***
Психику комбатанта хранила в т.ч. надежда на счастливую случайность: и пуля, и снаряд могут все-таки не попасть. Ядовитое облако не оставляло такой надежды.
Химическое оружие пугало тем, как именно оно воздействует на человека. Мучительная смерть от удушья, слепота, чудовищные поражения кожи и внутренних органов. Это был невидимый враг – ранние атаки, вроде той же Ипрской, было легко распознать, но газы эволюционировали, совершенствовались, теряли цвет, запах. "Король газов" (горчичный) вообще действовал не сразу, а через несколько часов – зато действовал наверняка.
Газы отравляли воду, еду и одежду; типичный пейзаж Западного фронта в 1918 – это постапокалиптическая ничья земля, с воронками от снарядов, заполненными горчичным газом. Даже металлическое оружие от взаимодействия с газами обретало странный, причудливый оттенок.
Газовых атак страшно боялись. Неподготовленные подразделения впадали в панику от одного звука газового колокола, но паника делала лишь хуже (американцы, например, несли большие потери от газов в 1918). Средства защиты, такие, как противогазы, помогали, но в них тяжело было находиться дольше нескольких часов, а еще тяжелее было действовать.
Химическое оружие не стало чудо-оружием, но оно сыграло свою роль в войне – как средство, которое калечило одних и ужасало, деморализовывало других. Которое превратило поле боя в ядовитую пустыню, а солдат – в "людей лишь наполовину...в человекообразных овощей", как писал один мемуарист.
***
А после войны наступила эра расцвета химического оружия. Развитие авиации и наследие концепции "тотальной войны" навело военных теоретиков на мысль: а что если бомбить города противника газовыми бомбами?
И военная литература, и фантастика Интербеллума полнится пугающими картинами – миллионы гражданских задыхаются в газовых борбардировках, целые регионы становятся необитаемыми.
Европу объял "газовый психоз" — страх перед будущим газовым холокостом (такая штука, как силы гражданской обороны, стали создаваться в разных странах именно в это время).
BY Stalag Null
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Ukrainian President Volodymyr Zelensky said in a video message on Tuesday that Ukrainian forces "destroy the invaders wherever we can." To that end, when files are actively downloading, a new icon now appears in the Search bar that users can tap to view and manage downloads, pause and resume all downloads or just individual items, and select one to increase its priority or view it in a chat. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look.
from cn
