Кенотаф

​​Сергей Простаков продолжает «Подшивку к личному делу», в которой вспоминает СМИ и медиа, которые сформировали его как личность. Сегодня — новости по Первому каналу.

Поколение сегодняшних тридцатилетних и старше в России сформировало телевидение в куда большей степени, чем интернет. Во всяком случае, эти два медиума точно были равновеликими. Мы смотрели мультфильмы в 8 утра в воскресенье по Первому каналу, а не по родительскому планшету. Поэтому в этом цикле про телевидение придётся писать несколько раз, но я очень постараюсь свести эти истории к минимуму. Точно не буду писать про ментовские сериалы, «Поле чудес» или «Окна» — и без меня про них сказано достаточно. В конце концов, я пишу не энциклопедию, а медийную автобиографию, поэтому сосредоточусь на важном для меня.

Сегодня я расскажу про новости на ОРТ, а затем на Первом канале. Они мне нравились куда больше новостей на РТР и на НТВ до поры до времени.

Мой любимый выпуск — в 15:00, идеальное время. Его я смотрел почти всегда в одиночку — родители были или на работе или заняты хозяйством. Он длился тогда ровно 15 минут.

Я вырос в милитаристской семье, мой отец и дед воевали, а потому истории про реальные войны в моём детстве реально выполняли функцию тех древних сказаний, которые когда-то ложились в основу эпосов. От этих историй был шаг до того, чтобы именно новости стали любимой передачей — там показывали войны. Когда Ельцин разгонял парламент в 1993 году, я, конечно, сопереживал солдатам внутренних войск — у них были красивые бронежилеты. Следил я внимательно и за войной в Боснии. Однажды мама меня спросила, когда я уплетал с аппетитом мандарин: «Серёжа, а как ты думаешь, где они растут?». Я с трудом выговорил, но всё-таки смог: «В Боснии и Герцеговине».

Потом была война в Чечне. Репортажи оттуда навсегда меня травмировали. То ли происходящее там было более узнаваемо, чем на Балканах, то ли репортеры снимали натуралистичнее, но Первая Чеченская для меня — это много грязи, трупов и гробов. Я перестал ценить журналистский snuff.

Перед выпуском новостей в середине девяностых обычно шла реклама видео-кассет, а в начале нулевых уже рекламировали блокбастеры из кинотеатров. Я специально включал телевизор за пять минут.

Понятия разделения властей и политического режима я выучил визуально. Ельцин — самый главный. Есть правительство — они сидят за длинным столом. А много людей в зале, где иногда дерётся Жириновский и нудит кудрявый Явлинский, — это парламент. Тогда я мало понимал про их функции, но видел, что чем меньше людей, тем больше власти — интуитивно я догадался о существовании персоналистской власти и автократии. В общем, когда на первом курсе на факультете прикладной политологии НИУ ВШЭ Валерия Александровна Касамара спросила меня, почему я захотел стать политологом, я ответил, что из-за новостей.

А ещё под занавес новостей, очень редко, показывали раннюю 3D-графику космических исследований. Как же заворожённо я их смотрел. Никакие «Звёздные войны» и «Интерстеллар» не смогут вызвать тот же восторг, что ролик на 15 секунд о спутнике, отправленном к Марсу.

Однажды я перед выходом на вечернюю тусовку решил посмотреть новости — вдруг покажут космос. Странно, на часах было уже 18:05, а Первый канал продолжал показывать рекламу блокбастера — горел небоскрёб в Нью-Йорке. И только спустя минуту, когда включился диктор, я понял, что это не реклама.

#простаков

www.group-telegram.com/cn/thecenotaph.com/813

2.9K viewsNov 20, 2023 at 08:10

​​Сергей Простаков продолжает «Подшивку к личному делу», в которой вспоминает СМИ и медиа, которые сформировали его как личность. Сегодня — новости по Первому каналу.

Поколение сегодняшних тридцатилетних и старше в России сформировало телевидение в куда большей степени, чем интернет. Во всяком случае, эти два медиума точно были равновеликими. Мы смотрели мультфильмы в 8 утра в воскресенье по Первому каналу, а не по родительскому планшету. Поэтому в этом цикле про телевидение придётся писать несколько раз, но я очень постараюсь свести эти истории к минимуму. Точно не буду писать про ментовские сериалы, «Поле чудес» или «Окна» — и без меня про них сказано достаточно. В конце концов, я пишу не энциклопедию, а медийную автобиографию, поэтому сосредоточусь на важном для меня.

Сегодня я расскажу про новости на ОРТ, а затем на Первом канале. Они мне нравились куда больше новостей на РТР и на НТВ до поры до времени.

Мой любимый выпуск — в 15:00, идеальное время. Его я смотрел почти всегда в одиночку — родители были или на работе или заняты хозяйством. Он длился тогда ровно 15 минут.

Я вырос в милитаристской семье, мой отец и дед воевали, а потому истории про реальные войны в моём детстве реально выполняли функцию тех древних сказаний, которые когда-то ложились в основу эпосов. От этих историй был шаг до того, чтобы именно новости стали любимой передачей — там показывали войны. Когда Ельцин разгонял парламент в 1993 году, я, конечно, сопереживал солдатам внутренних войск — у них были красивые бронежилеты. Следил я внимательно и за войной в Боснии. Однажды мама меня спросила, когда я уплетал с аппетитом мандарин: «Серёжа, а как ты думаешь, где они растут?». Я с трудом выговорил, но всё-таки смог: «В Боснии и Герцеговине».

Потом была война в Чечне. Репортажи оттуда навсегда меня травмировали. То ли происходящее там было более узнаваемо, чем на Балканах, то ли репортеры снимали натуралистичнее, но Первая Чеченская для меня — это много грязи, трупов и гробов. Я перестал ценить журналистский snuff.

Перед выпуском новостей в середине девяностых обычно шла реклама видео-кассет, а в начале нулевых уже рекламировали блокбастеры из кинотеатров. Я специально включал телевизор за пять минут.

Понятия разделения властей и политического режима я выучил визуально. Ельцин — самый главный. Есть правительство — они сидят за длинным столом. А много людей в зале, где иногда дерётся Жириновский и нудит кудрявый Явлинский, — это парламент. Тогда я мало понимал про их функции, но видел, что чем меньше людей, тем больше власти — интуитивно я догадался о существовании персоналистской власти и автократии. В общем, когда на первом курсе на факультете прикладной политологии НИУ ВШЭ Валерия Александровна Касамара спросила меня, почему я захотел стать политологом, я ответил, что из-за новостей.

А ещё под занавес новостей, очень редко, показывали раннюю 3D-графику космических исследований. Как же заворожённо я их смотрел. Никакие «Звёздные войны» и «Интерстеллар» не смогут вызвать тот же восторг, что ролик на 15 секунд о спутнике, отправленном к Марсу.

Однажды я перед выходом на вечернюю тусовку решил посмотреть новости — вдруг покажут космос. Странно, на часах было уже 18:05, а Первый канал продолжал показывать рекламу блокбастера — горел небоскрёб в Нью-Йорке. И только спустя минуту, когда включился диктор, я понял, что это не реклама.

#простаков

BY Кенотаф