Важнейшее, особенно для русской философии понятие смысл жизни в военный период получает новое содержание. Вопрос приобретает такое звучание: не смысл жизни, а смысл мирной жизни. На войне воюют за новый смысл, поскольку старый кончился, не мог не кончится, растратился в мелкой суетливо-греховной жизни.
Этот этико-философский смысл, добываемый на войне, очень хорошо понимали Достоевский, К. Леонтьев, Бердяев, И. Ильин, Карсавин, да практически все крупные имена русской философии. Это и есть метафизика войны, без которого смысл войны никогда не будет понятен. Он, конечно, не отменяет всех остальных причин войны, но без этого, война все равно дичь и безумие. Только вот эту дичь и безумие почему-то никто никогда не мог ни предотвратить, ни остановить по своей (доброй, гуманной, человеческой) воле.
Трагический парадокс в том, что войны никто не хочет, но и жить по-прежнему в мирной жизни уже нельзя. Она настолько мельчает, опошливается, настолько бессмысленность проедают внутреннюю суть человека, становясь духовной опухолью (депрессия, приобретшая невероятно массовый характер), что никакие внешние формы – наука, политика, искусство, даже религия, никакие радости и увеселения, никакие социальные проекты, ничего не спасает. Это страшно, поскольку приходит время экклезиастова проклятия, приходит время войны.
А потом это время уходит, война прекращается, когда жертвенно добывается новый смысл для дальнейшего достойного мирного периода. С отдельным человеком такое происходит, когда он попадает в смертельную ситуацию (болезнь, катастрофа), выживает, но потом живет совершенно иначе.
Так и с народом. Мирная жизнь будет тем дольше, чем дольше будет исполняться принцип послевоенной жизни, открытый, прошедшим через войну Платоновым – «жить всерьез и без всякой игры». И поэтому подлинная борьба за мир, это не борьба против войны, а борьба за смысл. Будет смысл, остальное приложится.
Важнейшее, особенно для русской философии понятие смысл жизни в военный период получает новое содержание. Вопрос приобретает такое звучание: не смысл жизни, а смысл мирной жизни. На войне воюют за новый смысл, поскольку старый кончился, не мог не кончится, растратился в мелкой суетливо-греховной жизни.
Этот этико-философский смысл, добываемый на войне, очень хорошо понимали Достоевский, К. Леонтьев, Бердяев, И. Ильин, Карсавин, да практически все крупные имена русской философии. Это и есть метафизика войны, без которого смысл войны никогда не будет понятен. Он, конечно, не отменяет всех остальных причин войны, но без этого, война все равно дичь и безумие. Только вот эту дичь и безумие почему-то никто никогда не мог ни предотвратить, ни остановить по своей (доброй, гуманной, человеческой) воле.
Трагический парадокс в том, что войны никто не хочет, но и жить по-прежнему в мирной жизни уже нельзя. Она настолько мельчает, опошливается, настолько бессмысленность проедают внутреннюю суть человека, становясь духовной опухолью (депрессия, приобретшая невероятно массовый характер), что никакие внешние формы – наука, политика, искусство, даже религия, никакие радости и увеселения, никакие социальные проекты, ничего не спасает. Это страшно, поскольку приходит время экклезиастова проклятия, приходит время войны.
А потом это время уходит, война прекращается, когда жертвенно добывается новый смысл для дальнейшего достойного мирного периода. С отдельным человеком такое происходит, когда он попадает в смертельную ситуацию (болезнь, катастрофа), выживает, но потом живет совершенно иначе.
Так и с народом. Мирная жизнь будет тем дольше, чем дольше будет исполняться принцип послевоенной жизни, открытый, прошедшим через войну Платоновым – «жить всерьез и без всякой игры». И поэтому подлинная борьба за мир, это не борьба против войны, а борьба за смысл. Будет смысл, остальное приложится.
BY Владимир Варава
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. The perpetrators use various names to carry out the investment scams. They may also impersonate or clone licensed capital market intermediaries by using the names, logos, credentials, websites and other details of the legitimate entities to promote the illegal schemes. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon."
from cn
