Кто если не Буракова

Год с момента мятежа Пригожина — события, и которое наглядно показало, что публичный раскол в окружении Путина возможен.

Кремль сделал свои выводы: с большой автономией в частных руках контроля над военизированными подразделениями больше никто не допустит. Все должны быть встроены в жесткую лояльную вертикаль.

В день мятежа Пригожина оказалось, что плана на такой случай нет ни у кого. Примечательно, что защищать власть никто не вышел, переговоры шли хаотично: то возбуждали уголовные дела, то «привлекали Лукашенко», то обещали всех простить. Вагнеровцы, впрочем, основная идеология которых строилась вокруг денег и «пацанских» принципов, тоже не готовы были идти до конца, и тоже не имели четкого плана.

В оппозиции же я видела оцепенение: мы сами в новостном формате давали информацию и писали гуманитарные инструкции для обычных людей, и также вело себя большинство организаций и лидеров мнений. На случай кризиса власти и открытого противостояния между группами в элитах плана ни у кого не оказалось. И к дискуссии «что делать в ситуации политической нестабильности» нужно возвращаться.

Исключить попытки открытой конфронтации в будущем нельзя: пригожинский мятеж никто из экспертов не предсказал. Только в случае противостояния в окружении Путина теперь есть понимание: договариваться и идти на уступки смысла нет, все равно убьют.

www.group-telegram.com/de/aburakova.com/3026

3.3K viewsedited  Jun 23 at 16:51

Год с момента мятежа Пригожина — события, и которое наглядно показало, что публичный раскол в окружении Путина возможен.

Кремль сделал свои выводы: с большой автономией в частных руках контроля над военизированными подразделениями больше никто не допустит. Все должны быть встроены в жесткую лояльную вертикаль.

В день мятежа Пригожина оказалось, что плана на такой случай нет ни у кого. Примечательно, что защищать власть никто не вышел, переговоры шли хаотично: то возбуждали уголовные дела, то «привлекали Лукашенко», то обещали всех простить. Вагнеровцы, впрочем, основная идеология которых строилась вокруг денег и «пацанских» принципов, тоже не готовы были идти до конца, и тоже не имели четкого плана.

В оппозиции же я видела оцепенение: мы сами в новостном формате давали информацию и писали гуманитарные инструкции для обычных людей, и также вело себя большинство организаций и лидеров мнений. На случай кризиса власти и открытого противостояния между группами в элитах плана ни у кого не оказалось. И к дискуссии «что делать в ситуации политической нестабильности» нужно возвращаться.

Исключить попытки открытой конфронтации в будущем нельзя: пригожинский мятеж никто из экспертов не предсказал. Только в случае противостояния в окружении Путина теперь есть понимание: договариваться и идти на уступки смысла нет, все равно убьют.

BY Кто если не Буракова