На днях зарубился с товарищем. Он сказал: столько людей ноет о том, как все плохо, что а) заебало б) повышается порог чувствительности к нытью.
Я вспыхнул как спичка. Люди, которые ноют — это люди, которым плохо. Таких всегда сторонились светлоликие. Чувства порицались (уныние — смертный грех в христианстве). Состояние обесценивалось («от лени все; работать нужно — тогда дурь из головы уйдет»). Господа с хорошим аппетитом на их фоне теряют вкус к жизни и шепчут «не грусти», надеясь отвергнуть неловкость, которую прокаженные приносят вместе со своим состоянием.
Но эти люди были всегда. Возможно, сегодня их стало больше — вокруг нескончаемые потоки информационных раздражителей, тревожность, которую мы ретранслируем по социальным сетям, утеря чувства контроля за изменяющимся миром. Но они были всегда. Вы не замечали их, потому что сбрасывали в другие социальные группы. Тех, кто покончил жизнь самоубийством. Тех, кто спасался в эсхатологических культах. Тех, кто конвертировал боль в домашнее насилие. Тех, кто угасал в одиночестве. Те, кто впал в алкогольную зависимость. В наркотическую. В игровую. Вы думаете, мысль об освобождающей пятнице, которою заливаешь бухлом в иступленной надежде выключить сознание вместе с всем его экзистенциальным грузом — думаете, это продукт здорового ума? Страдания не исчезают от того, что их отрицают.
Психофобия повсеместна. Мы спокойно идем к врачу в случае физических болей, но нас бросает в дрожь от одной мысли, что с нашей психикой что-то не в порядке. Мы готовы изойти на говно, только бы исключить такую возможность для всех, а значит и для себя. Мой близкий друг однажды сказал, что в гипотетическом случае диагностирования депрессии он сделает все, лишь бы не употреблять фарму. При этом обильные бомбардировки мозга нелегальными ПАВами его никогда не пугали. И, конечно, как любой здравомыслящий человек, он будет принимать антибиотики, если поймает инфекцию. Но к этой секции доказательной медицины у него доверия нет. Это черная зона. Обыватель страшится ее сильнее рефлексии на тему смерти.
Депрессия — это рак. Это сравнение неслучайно. Всем не было дела до рака, пока люди умирали от банального сепсиса. Всем было похуй на ментальные проблемы, пока болезни лечили кровопусканием. Как и рак, депрессию лечат во многом ковровыми бомбардировками, наполняя синапсы серотонином и дофамином, надеясь, что это сработает. Как и рак, депрессия долго разрушает тебя изнутри, проводя из состояния «что-то я заебался» в захлебывающие рыдания БЕЗ КАКОГО-ЛИБО ПОВОДА. В состояние, в котором больше всего ценишь постельный анабиоз, ведь за его границами — новый день, требующий служения рутине. День, требующий выполнения узнаваемых утренних процедур, решания ебучих делишек, заполнения чем-то рабочей активности. На фоне надежды, что этот бесконечный чеклист когда-нибудь закончится. Первый раз я столкнулся с этим снаружи — у любимого человека из прошлой жизни начали случаться приступы паники. Потом перманентная тревожность. Чувство тошноты по утрам, которое снималось только уколами (так я научился делать уколы). Рецидив мог случиться в любой момент, и самые тяжелые дни редко обходились одним эпизодом. Поначалу все это казалось каким-то абсурдом, мороком, который разрушится, стоит только сильно тряхнуть головой. Увы. Но я научился быть полезным. Настолько, что услышал: только ты можешь подобрать те слова, которые успокоят меня. Эта благодарность дорогого стоила. Однажды я поймал себя на мысли, что мне так страшно, что я хочу встать и побежать. Проблема в том, что бежать было не от чего. Опасности не было. Но все мое тело орало: «блядь, чувак, спасайся, какая-то хуйня происходит». Очень, очень липкое чувство, и я не знаю, как описать по другому. Так я познал это изнутри.
На днях зарубился с товарищем. Он сказал: столько людей ноет о том, как все плохо, что а) заебало б) повышается порог чувствительности к нытью.
Я вспыхнул как спичка. Люди, которые ноют — это люди, которым плохо. Таких всегда сторонились светлоликие. Чувства порицались (уныние — смертный грех в христианстве). Состояние обесценивалось («от лени все; работать нужно — тогда дурь из головы уйдет»). Господа с хорошим аппетитом на их фоне теряют вкус к жизни и шепчут «не грусти», надеясь отвергнуть неловкость, которую прокаженные приносят вместе со своим состоянием.
Но эти люди были всегда. Возможно, сегодня их стало больше — вокруг нескончаемые потоки информационных раздражителей, тревожность, которую мы ретранслируем по социальным сетям, утеря чувства контроля за изменяющимся миром. Но они были всегда. Вы не замечали их, потому что сбрасывали в другие социальные группы. Тех, кто покончил жизнь самоубийством. Тех, кто спасался в эсхатологических культах. Тех, кто конвертировал боль в домашнее насилие. Тех, кто угасал в одиночестве. Те, кто впал в алкогольную зависимость. В наркотическую. В игровую. Вы думаете, мысль об освобождающей пятнице, которою заливаешь бухлом в иступленной надежде выключить сознание вместе с всем его экзистенциальным грузом — думаете, это продукт здорового ума? Страдания не исчезают от того, что их отрицают.
Психофобия повсеместна. Мы спокойно идем к врачу в случае физических болей, но нас бросает в дрожь от одной мысли, что с нашей психикой что-то не в порядке. Мы готовы изойти на говно, только бы исключить такую возможность для всех, а значит и для себя. Мой близкий друг однажды сказал, что в гипотетическом случае диагностирования депрессии он сделает все, лишь бы не употреблять фарму. При этом обильные бомбардировки мозга нелегальными ПАВами его никогда не пугали. И, конечно, как любой здравомыслящий человек, он будет принимать антибиотики, если поймает инфекцию. Но к этой секции доказательной медицины у него доверия нет. Это черная зона. Обыватель страшится ее сильнее рефлексии на тему смерти.
Депрессия — это рак. Это сравнение неслучайно. Всем не было дела до рака, пока люди умирали от банального сепсиса. Всем было похуй на ментальные проблемы, пока болезни лечили кровопусканием. Как и рак, депрессию лечат во многом ковровыми бомбардировками, наполняя синапсы серотонином и дофамином, надеясь, что это сработает. Как и рак, депрессия долго разрушает тебя изнутри, проводя из состояния «что-то я заебался» в захлебывающие рыдания БЕЗ КАКОГО-ЛИБО ПОВОДА. В состояние, в котором больше всего ценишь постельный анабиоз, ведь за его границами — новый день, требующий служения рутине. День, требующий выполнения узнаваемых утренних процедур, решания ебучих делишек, заполнения чем-то рабочей активности. На фоне надежды, что этот бесконечный чеклист когда-нибудь закончится. Первый раз я столкнулся с этим снаружи — у любимого человека из прошлой жизни начали случаться приступы паники. Потом перманентная тревожность. Чувство тошноты по утрам, которое снималось только уколами (так я научился делать уколы). Рецидив мог случиться в любой момент, и самые тяжелые дни редко обходились одним эпизодом. Поначалу все это казалось каким-то абсурдом, мороком, который разрушится, стоит только сильно тряхнуть головой. Увы. Но я научился быть полезным. Настолько, что услышал: только ты можешь подобрать те слова, которые успокоят меня. Эта благодарность дорогого стоила. Однажды я поймал себя на мысли, что мне так страшно, что я хочу встать и побежать. Проблема в том, что бежать было не от чего. Опасности не было. Но все мое тело орало: «блядь, чувак, спасайся, какая-то хуйня происходит». Очень, очень липкое чувство, и я не знаю, как описать по другому. Так я познал это изнутри.
(👇 продолжение)
BY анархо-соліпсист 🇺🇦
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Russian President Vladimir Putin launched Russia's invasion of Ukraine in the early-morning hours of February 24, targeting several key cities with military strikes. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. "Markets were cheering this economic recovery and return to strong economic growth, but the cheers will turn to tears if the inflation outbreak pushes businesses and consumers to the brink of recession," he added.
from de
