​​⚡️В Австрии провалился проект аналога «Светофора»

Хотя на сентябрьских выборах победу одержала правая «Партия свободы» (FPÖ), из-за брандмауэра со стороны других игроков и вмешательства федерального президента возглавить страну должна была трёхпартийная коалиция «проигравших». Однако после месяцев переговоров либеральная партия «Неос» отказалась от союза с консерваторами (ÖVP) и социал-демократами (SPÖ), поскольку у них «нет желания проводить реформы».

Хотя без либералов ÖVP и SPÖ вместе имеют 93 депутата (51%) в Национальном совете, такая констелляция вряд ли окажется жизнеспособной из-за слишком шаткого большинства. Поле возможного теперь простирается от по-прежнему маловероятного двухпартийного право-центристского альянса FPÖ с ÖVP, присоединения к красно-чёрной коалиции «Зелёных» до проведения досрочных выборов.

Австрия, подобно Германии, страдает от ползучей экономической рецессии, которая грозит углубиться в 2025 году. В то же время нынешнее правительство, состоящее из ÖVP и «Зеленых», оставляет страну с бюджетным дефицитом в 4% ВНП и рекордно высокими долгами в 400 миллиардов евро. Такое сочетание условий делает непопулярные сокращения расходов и повышение налогов практически неизбежными, а положение будущей трехпартийной коалиции — незавидным.

С одной стороны, австрийские либералы, отказавшись от сотрудничества с ÖVP и SPÖ, которые традиционно склоняются к расширению социального государства, решили не наступать на грабли своих немецких коллег и не тонуть под грузом ответственности непопулярной левоцентристской «Конфетной коалиции» — аналога немецкого «Светофора».

С другой, осложнение политического процесса в Австрии лишь в очередной раз стало доказательством общеевропейского тренда на фрагментацию и поляризацию партийного ландшафта: старые народные партии — христианские и социал-демократы — теряют консистентность своей электоральной поддержки, а популярные и антисистемные акторы с «флангов», вроде AfD и FPÖ, не допускаются к управлению общими усилиями политического мейнстрима.

Совокупно эти факторы подрывают функциональность как немецкой, так и австрийской демократий, а компромиссные «коалиции неудачников», исключающие из политики победившие партии, закономерно подстегивают общественное недовольство и недоверие к государственным институтам.

@BundeskanzlerRU

​​Свежий Der Spiegel выходит с Робертом Хабеком («Зелёные») на обложке: «Руки прочь от нашей демократии, господин Маск»

«Шпигель» по долгу наследия возглавляет левую половину (хотя, учитывая дискурсивный перекос, — три четверти) немецкого медийного пространства. И оттого так уверенно противопоставляет себя условно правому Die Welt со статьей Маска. Взяв во внимание превалирующие среди журналистов legacy media постматериалистические ценности, такое откровенное позиционирование редакции в пользу «Зелёных» в контексте приближающихся выборов — еще и крайне аутентично.

А если абстрагироваться от противоречивого содержания статьи с Хабеком, которое стоит того, чтобы быть разобранным отдельно, эксклюзивная роль «защитника демократии» от «правого американского капитала», взятая зелёным политиком, и ставка на демократический популизм — политтехнологически очень выигрышный ход.

Более прагматичные Мерц и Шольц просто не могут себе позволить ссориться с будущей администрацией Трампа, а Хабек таким образом не только ублажает ценностно-ориентированный зелёный электорат, но и кивает в сторону всех недовольных персоной Илона Маска. А таких в Германии много.

@BundeskanzlerRU

🇦🇹 Кстати, с момента выборов в сентябре и за время коалиционных переговоров между проигравшими (ÖVP-SPÖ-NEOS) популярность «Партии свободы» (FPÖ) побила очередной рекорд и выросла до 37%.

Это означает, что новые досрочные выборы в условиях текущего кризиса — после провала переговоров о «Конфетной коалиции» — останутся ultima ratio, т.к. лишь обещают закрепить лидерство правых.

При этом такая перспектива подстегивает и «потенциал шантажа» FPÖ прямо сейчас: если «Народная партия» (ÖVP) решит вернуться к идее двухпартийного альянса (а это самая желанная среди избирателей констелляция — 40%), добиться смягчения принципиальных позиций FPÖ или, например, смены её лидера будет сложнее. Поезд ушел.

@BundeskanzlerRU

🇦🇹 Если дело таки дойдет до досрочных выборов, то спасти «народников» (ÖVP) может.. возвращение Себастиана Курца! Сразу несколько таблойдов пишет, ссылаясь на инсайдеров, что эта идея якобы обсуждается в партийных кулуарах.

А если серьезно, то шанс на такой «политический камбэк года» — не нулевой. В отличие от нынешнего лидера Карла Нехаммера, у Курца есть личный бренд и харизма, что особенно релевантно в контексте тренда на персонализацию политической культуры. Кроме того, Курц уже имеет опыт сотрудничества с «Партией свободы» (FPÖ).

Препятствием, однако, остается как «Ибица-гейт» и связанные с ним коррупционные расследования, так и приговор за ложные показания. Впрочем, даже в разгар скандала, популярность Курца не опускалась ниже 35%.

@BundeskanzlerRU

⚡️ Канцлер Австрии объявил об отставке

Вслед за либеральной партией NEOS от переговоров о создании коалиции в обход победившей правой «Партии свободы» (FPÖ) отказалась «Народная партия» (ÖVP). Об этом в видеообращении заявил её лидер и действующий канцлер Карл Нехаммер: «После того, как переговоры были прерваны, я сделаю следующее: уйду в отставку с поста федерального канцлера, а также с поста председателя Народной партии».

Карл Нехаммер возглавил ÖVP в 2021 году после отставки Себастиана Курца и намеревался «возродить» партию. Однако из 8 состоявшихся за этот период выборов, 7 ознаменовались для ÖVP потерей голосов. Его отставка вместе с досрочным развалом «Конфетной коалиции» расчистили место для проведения досрочных выборов, главным бенефициаром которых, согласно опросам, станет «Партия свободы» (FPÖ) Герберта Кикля.

@BundeskanzlerRU

​​Феминистский визит в Сирию: что это было?

Первый визит представителей европейской дипломатии в Сирию после смены режима попал под ожидаемо пристальное внимание международной общественности. Однако демонстративно «холодный приём» делегации из ФРГ со стороны нового сирийского инкумбента спровоцировал скандал как на символическом, так и политическом уровнях.

Сначала новый лидер сирийского режима отказался пожимать руку министру иностранных дел Аналенне Бербок («Зелёные»). Затем близкий к верхам сирийской власти канал Almharar опубликовал фото встречи, зацензурировав фигуру немецкого министра. Вероятно, из-за слишком по-западному женственного и оттого экзотического для ближневосточной традиции наряда, ведь французский коллега Жан-Ноэль Барро был запечатлен без редактирования.

Открыто протестный характер дипломатического поведения сирийской стороны, с одной стороны, вызвал шквал критики за двойные стандарты в гендерном и культурном измерении. С другой, за непрофессионализм и неловко проигнорированное унижение насмешкам подверглась глава немецкого МИДа Аналенна Бербок. Но случай скорее интересен тем, что оголяет противоречивость немецкого ценностного подхода к международной политике.

Возглавив министерство иностранных дел в 2021 году, Аналенна Бербок сразу попыталась занять морально-этическую высоту, декларировав уже знаменитий «феминистский» подход ко внешней политике как универсальный стандарт дипломатических отношений. Такая ценностная парадигма, однако, была обречена на то, чтобы попасть в методологическую ловушку.

Согласно логике критических постколониальных теорий, которыми «Зелёные», будучи классическим примером постмодернистских левых, конечно, вдохновлялись, и которыми в том числе обусловлена feministische Aussenpolitik, уважение к чужой культуре должно было бы диктовать отправку на переговоры мужчины, чьё появление соответствовало бы социальным кодам Сирии. Именно так, хотя и руководствуясь сугубо прагматическим подходом, поступили французы.

Парадоксальным образом, в этой ситуации защита феминистских принципов Аналенной Бербок, читаемая хотя бы по выбору нестрогой по мусульманским меркам женской одежды, превращается чуть ли не в инструмент культурного западного империализма, и оттого вызывает демонстративный протест сирийской стороны. Который, в свою очередь, тоже стоило ожидать.

Здесь же проявляется ещё более глубокая дилемма: ценностный универсализм как основа внешней политики сегодняшней Германии вступает в конфликт с реальностью мультикультурного и мультиполярного мира. Трансляция феминистических ценностей, которые безусловно являются продуктом западной цивилизации, могла бы быть успешной в условиях доминации европейского метанарратива — то есть этического западного монополизма, который, собственно, и составляет ядро критики антиколониалистов.

Иными словами, дипломатический инцидент в Сирии — это не просто эпизод курьёза в международной политике, а открытое свидетельство провала идеалистической основы немецкого подхода вообще и внутренней противоречивости концепции «феминистской внешней политики» Аналенны Бербок в частности.

@BundeskanzlerRU

Свежий «Воскресный опрос» к федеральным выборам, которые, к слову, состоятся уже 23 февраля.

@BundeskanzlerRU

​​Пока Der Spiegel сокрушается из-за мнимого вмешательства Илона Маска в немецкие выборы посредством гостевой статьи на Die Welt, JF подготовила занимательную инфографику об ангажированности квазигосударственных СМИ (ÖRR).

Два главных общественных канала страны — ARD и ZDF — систематически бойкотируют политиков оппозиционной «Альтернативы для Германии» (AfD). За весь 2024 год на пяти политических шоу представители партии появились только 12 раз. Особенно скандально, что чаще площадку для высказываний получают партии, менее популярные в опросах: например, «Альянс Сары Вагенкнехт» (BSW) и «Левые» (Die Linke).

Брандмауэр против правых, таким образом, существует не только в политическом измерении, но и медийном. В этом свете завтрашний live-диалог Илона Маска с Алис Вайдель (AfD) в X выглядит не столько преимуществом, сколько острой необходимостью.

Почему общественное теле- и радиовещание ФРГ перманентно проваливает свой конституционный мандат по защите плюрализма мнений и оттого нуждается в радикальной реформе, я писал ранее здесь.

@BundeskanzlerRU

​​Имена, которые нельзя называть: кто устроил новогодние беспорядки в Берлине?

Приуроченный к новому году пиротехнический хаос и беспорядки никак не покинут немецкое медийное пространство. Новостной портал NIUS получил доступ к информации о 256 задержанных в столице в Сильвестров день, чем открыл ящик Пандоры. Большинство имен, полученных журналистами, ожидаемо имеют иностранное происхождение: «Мохаммед» повторяется двенадцать раз, часто встречаются «Али» и «Юсуф», а также другие арабские имена. Публикация стала подтверждением, в общем-то, трюизма о миграционном генезисе новогоднего насилия. Однако власти сразу попытались сместить общественное внимание с обсуждения причин массовой криминальной активности на поиск виновных в самой утечке.

Берлинская полиция объявила о начале внутреннего расследования, сосредоточенного на сотрудниках, предположительно допустивших передачу внутренних данных журналистам. Говоря о «неприемлемости» таких действий, представитель полиции Флориан Нат отметил, что публикация имен способствует «дискриминационному объяснению» правонарушений, отвергая связь преступлений с культурной или этнической принадлежностью. Вместо анализа очевидных социальных проблем фокус дискуссии, таким образом, смещается на абстрактные формулировки о «борьбе со стереотипами» и «защите личных данных», хотя NIUS намеренно опубликовал список без фамилий.

Однако статистика говорит сама за себя: 40% подозреваемых в новогоднюю ночь оказались иностранцами — в основном из Турции, Сирии и Афганистана, а среди остальных — то есть граждан Германии — 65% имеют имена, указывающие на миграционное происхождение. В свою очередь, NIUS оправдывает публикацию имен как способ привлечь внимание к тому, что систематически игнорируется в официальной повестке властей. Консервативные политики, в основном из AfD, уже не первый год поднимают вопрос о том, как именно этнический и культурный фон влияет на уровень преступности, указывая на отсутствие должной интеграции мигрантов. Эксперт Ахмад Мансур также подчеркивает, что насилие среди молодежи с миграционным прошлым может объясняться особенностями их замкнутой социализации семьях и этнически гомогенных районах.

Вместо открытой дискуссии, однако, истеблишмент выбирает путь отрицания, утверждая, что любая корреляция между культурными факторами и преступностью является «высокопроблематичной». Так, представитель партии «Левых» (Die Linke) Никлас Шрадер пообещал поднять вопрос об утечке данных в комитете по внутренним делам берлинского Сената. Насколько продуктивным окажется такой подход замалчивания — вопрос риторический.

События новогодней ночи, с их ярко выраженным этнокультурным аспектом, в очередной раз послужили напоминанием о последствиях провала миграционной политики Германии. А публикация имен, вопреки критике со стороны институтов власти и политического мейнстрима, должна рассматриваться не как акт дискриминации, а как попытка поставить общество перед неудобной, но необходимой истиной. И с этой сугубо журналистской задачей NIUS явно справился на «отлично».

@BundeskanzlerRU

​​Разговор Илона Маска и Алис Вайдель в X не помог AfD?

Эфир Илона Маска с Алис Вайдель (AfD) в Х, вопреки преследующему его ажиотажу, вряд ли можно назвать успешным PR-ходом. Маловероятно, что немецкий избиратель, очевидно уже знакомый с ключевыми программными пунктами «Альтернативы для Германии» (AfD), смог подчерпнуть из него что-то новое и, таким образом, укрепить намерение отдать партии свой голос.

Разговор в целом вышел поверхностным и скорее напоминал рапид-шахматы политических лозунгов. Раскрыть нюансы своих и заодно партийных взглядов Алис Вайдель помешал как формат аудиокомнаты и языковой барьер, так и нетерпеливость Илона Маска в качестве слушателя. В результате в фокусе остались лишь три основные темы программы AfD: ужесточение миграционной политики, ставка на развитие атомной энергетики и дипломатическое урегулирование конфликта на Украине.

Диалог, впрочем, изначально был направлен прежде всего на американскую аудиторию, мало осведомлённую о специфике немецкой внутриполитической повестки. А чрезмерно «соглашательский» тон участников по ключевым вопросам как, например, критика разросшегося бюрократического аппарата, создал эффект «кухонной местечковости» дискуссии — будто два приятеля просто обмениваются негодованиями об актуальном состоянием политики и эмоциональными реакциями в духе «It's crazy!».

Кроме того, относительно недолгий эфир (73 минуты) на пике слушало около 200 тысяч человек. Для сравнения, онлайн-медиатеку первого общественного телеканала (ARD) в среднем посещает 2,3 миллиона человек в день. Иными словами, переломить ход предвыборной гонки и тем более подорвать суверенитет немецкой демократии Илону Маску, даже будь у него такая интенция, не удастся.

Оттого еще более гипертрофированной (хотя и показательной) выглядит реакция немецкого политического мейнстрима — то есть прямого конкурента декларативно антисистемной «Альтернативы». Во-первых, эфир с целью выявления потенциального нарушения законодательства ЕС, вероятно, слушали 150 уполномоченных должностных лиц. Во-вторых, благодаря инициативе НКО LobbyControl, Бундестаг рассмотрит диалог Маска и Вайдель на предмет «незаконного партийного пожертвования».

Наконец, в-третьих, тот же ARD выпустил по следам диалога обстоятельный «фактчек» высказываний спикеров. Правда, государственные журналисты явно переусердствовали в своем стремлении разоблачить Алис Вайдель и выставить социальную сеть как «пространство лжи». Например, в контексте миграционного кризиса неверна фраза «открытие границ», ведь национальные границы в узком смысле слова «никогда не были закрыты». Иронично, однако, что в разгар обсуждаемых событий Tagesshau сам многократно использовал эту формулировку.

Тем не менее, состоявшийся разговор — даже при всех его форматных ограничениях — явление для немецкого политического процесса сугубо полезное, так как хотя бы немного восполняет лакуну живого выражения мнений, нивелирует медийную блокаду AfD и, наконец, расширяет дискурсивные рамки. Сразу несколько скандальных заявлений Алис Вайдель, например, о левых идеологических истоках нацизма и якобы либертарианском векторе «Альтернативы», вызвали закономерный общественный дебат. А дебаты, как известно, полезны для демократии.

Вдобавок, для AfD публичный контакт с Илоном Маском имеет позитивную сторону во внешнеполитическом измерении — налаживание отношений с администрацией Трампа и демаргинализация партии в глазах внешних наблюдателей. И, кажется, Вайдель это стратегически понимает.

@BundeskanzlerRU

Иногда предвыборные плакаты неожиданно и забавно «сочетаются»:

1) «Уверенность. Человек. Слово.» (Зелёные)
2) «Болтать — не мешки ворочать» (FDP)

Почему в Германии по-прежнему эффективна печатная агитация, можно прочесть здесь.

@BundeskanzlerRU

​​Гитлер был левым?

Нашумевший разговор ключевого кандидата AfD Алис Вайдель и Илона Маска в X отметился не только пугающим для немецкого политического мейнстрима символическим «наведением мостов» между местными и американскими правыми, но и рядом срезонировавших заявлений, например: «Гитлeр был коммунистом». И хотя попытки разместить идеологию нaцизма на классическом лево-правом континууме осложняются её синкретизмом, а дискуссия саботируется особой для немецкого дискурса чувствительностью темы, позиция Вайдель, вероятно, базируется на неклассической типологии. И прибегнув к анализу политической практики режима Гитлeра, можно найти целый корпус опорных пунктов такого неортодоксального взгляда.

Во-первых, Гитлeр, разумеется, не был коммунистом в распространённом сегодня смысле этого слова — то есть последователем Карла Маркса. Сам он декларативно избегал идентификации своей партии как с правым, так и левым идеологическим лагерем. Первый подвергался его критике за презрение к рабочему классу, а второй — за недостаток национальной приверженности. Так, идеологическая эклектика Гитлeра прагматично находилась «над баррикадами» традиционной политической дихотомии, соединяя в себе стремление к классовому равенству и идею национальной исключительности.

Во-вторых, если обратиться к первой итерации политического спектра, появившейся во времена Французской революции, систематика взглядов Гитлeра окажется слева, т.к. была декларативно революционной по отношению к старому порядку — status quo ante — и его традиций. Даже не говоря об очевидном неприятии нaцистами веймарской демократии, кайзеровское классовое общество заменялось «Народной общностью» (Volksgemeinschaft), региональные немецкие традиции — единой расовой теорией, католицизм и протестантизм — оккультизмом и общим «позитивным христианством», черно-бело-красный флаг — свaстикой, а гофманско-гайдновская «Песнь немцев» — партийным гимном Хорста Вeсселя. Консерваторы в лице бывшей аристократии, в свою очередь, подвергались репрессиям наряду с коммунистами, а представители монархических кругов, будь то фон Штaуффенберг, Гёрдeлер или Остeр, и вовсе были инициаторами антигитлeровского заговора.

Наконец, в-третьих, экономическая практика нaцистского режима была открыто антикапиталистической — то есть левой в сегодняшнем понимании. Программа НCДАП подчёркивала примат общественного блага над индивидуальным (Gemeinnutz geht vor Eigennutz), а сам Гитлeр выражал восхищение плановой экономикой, считая её более эффективной, чем рыночная. На практике это вылилось в принудительную картелизацию, государственный контроль над ценами и заработной платой. Крупный бизнес, вроде I.G. Farben, хотя и не был полностью национализирован, подчинялся политическим приоритетам режима.

Все эти факты, разумеется, не отменяют антикоммунизма Гитлeра и его первоначального сотрудничества с промышленными элитами. Однако они убедительно демонстрируют, что однозначное отнесение нaцистского режима к правому флангу политического спектра является манипулятивным, т.к. игнорирует историческую сложность и, в конечном итоге, сводится к банальной политической инструментализации. Поэтому заявления в духе «правые [партии] — нацисты», часто встречаемые в отношении той же AfD, должны восприниматься с тем же протестом, что и заявление Вайдель о Гитлере-коммунисте.

А для честного отношения к прошлому, таким образом, целесообразно использовать более гибкие методологические инструменты, как, например, диаграмма Нолана, которая предоставляет возможность рассмотреть синкретическую природу нaцистской идеологии за пределами традиционных рамок линейного лево-правого политического спектра. На ней тoталитарные рeжимы аутентично располагаются в одном углу, что не требует паллиативных концепций вроде «Теории подковы».

@BundeskanzlerRU

Свежий «Воскресный опрос» от YouGov

1) AfD преодолела символический порог в одну пятую голосов: все социологические институты сегодня обещают партии от 20 до 22%.

2) FDP, Die Linke и BSW по-прежнему колеблются в районе пятипроцентного заградительного барьера. Предвыборная гонка для этих партий, таким образом, характеризуется борьбой за выживание.

3) CDU/CSU потерял несколько пунктов с начала кампании, но сохранил лидерство. В следующие пять недель «Союзу» необходимо «зафиксировать» свои победные 30%.

4) Самое, однако, интересное — это дуэль «левого центра» — SPD и «Зелёных» — за второе место (среди «рукопожатных» партий).

Хотя сохранение результата 2021 года для «Зелёных» (14,8%) — уже победа, канцлерские амбиции Роберта Хабека, поддержанные личной популярностью, явно перерастают третье место. Отсюда, в частности, такая топорная ставка на социальный популизм.

@BundeskanzlerRU

​​⚛️ «Атомный заговор в Берлине»: кто оставил Германию без АЭС?

Спустя полгода публикации т.н. «Атомных файлов» — расследования о подлоге экспертных отчётов, посвященных перспективам эксплуатации последних немецких атомных электростанций, — завершается парламентское расследование с допросом ответственных лиц, включая канцлера Олафа Шольца (SPD) и министра климата Роберта Хабека («Зелёные»). И хотя окончательный отчёт комитета еще не увидел свет, целый ряд обнаруженных фактов свидетельствует в пользу сугубо идеологического генезиса закрытия АЭС в 2022 году.

Немецкий план «климатической нейтральности» включал российский газ как «мост» между отказом от атомной и угольной энергетики и переходом на возобновляемые источники, но геополитика внесла свои коррективы. В условиях разразившегося энергетического кризиса актуализировался и «атомный дебат»: нужно ли оставить в эксплуатации хотя бы три последние АЭС? Однако уже в марте «Светофорное» правительство, включающее партию «Зелёных», официально оставило это идею.

Контринтуитивные действия властей вызвали шквал критики и общественный резонанс, а оппозиция попыталась получить доступ к внутренним документам. Но только в 2024 году суд обязал министерства раскрыть материалы, которые пролили свет на очевидные манипуляции в высоких кабинетах: ключевые фигуры из министерства экономики (BMWK) и министерства охраны окружающей среды (BMUV) намеренно стремились избежать продления работы АЭС. Вместо объективной оценки возможных выгод, они ускорили процесс принятия решений с участием идейных противников атомной энергии, подавив любые дискуссии.

Например, критическим было утверждение, что продление работы АЭС не принесет пользы. Однако искусственно суженные рамки анализа до 3,5 месяцев работы атомных станций намеренно не учитывали долгосрочные выгоды, такие как снижение выбросов углекислого газа и сокращение затрат на электроэнергию. Независимый анализ показал, что продление работы АЭС могло бы значительно уменьшить CO2-эмиссию и затраты на энергоснабжение, но правительство игнорировало голоса экспертов, неаффилированных, например, с экологической лоббистской организацией «Agora Energiewende».

Еще одним примером ложной аргументации было заключение BMUV о том, что продление работы АЭС невозможно ввиду повышенных рисков безопасности. Однако уже в марте 2022 года было известно, что информация, необходимая для обновленной оценки, была доступна благодаря постоянному мониторингу. Впоследствии правоту проатомной позиции подтвердила Комиссия по безопасности реакторов (RSK), но было слишком поздно. Вероятно, именно поэтому зелёные министерства так форсировали решение о закрытии.

Доведенный до конца «атомный выход», таким образом, стал заключительной главой в немецком энергетическом эксперименте и свершившейся мечтой экологических политиков. И пока международные наблюдатели, например, из МЭА, открыто называют немецкий Alleingang «исторической ошибкой», а на мирный атом полагаются все больше стран в мире, дальнейшее развитие событий в Германии выглядит ироничным.

С одной стороны, национальный объем эмиссии СО2 хотя и сократился, был вызван, скорее, ползучей деиндустриализацией, в определенной степени явно ускоренной высокой стоимостью энергии: в пиковые дни спроса оптовая цена мегаватт-часа достигает 900 евро, и некоторым компаниям даже приходится останавливать производство. С другой, с 2023 года Германия явлется нетто-импортером электроэнергии, особенно, из соседней Франции, полагающейся на свои многочисленные АЭС.

Всё это, впрочем, не мешает ключевому кандидату «Зелёных» Роберту Хабеку проводить успешную предвыборную кампанию. Прогнозируемые социологическим опросами 14% голосов, вероятно, являют собой то самое ядро постматериалистического электората. И хотя большинство немцев в отличие, например, от канцлера Олафа Шольца, считает закрытие АЭС ошибкой, сторонники партии «Зелёных» его крайне приветствуют. И одновременно не пекутся о ценах.

@BundeskanzlerRU

​​Какие немецкие партии обещают снизить налоги?

Экономика — одна из ключевых тем текущей предвыборной кампании. Это неудивительно, учитывая, что немецкий ВВП сокращается второй год подряд, а формальный повод развала правящей коалиции «Светофор» — бюджетный кризис. На этом фоне каждая из партий рисует в своем предвыборном манифесте картину грядущего ослабления налогового бремени. «Отпустить вожжи», однако, партии намерены в разной степени.

Так, согласно оценке Института немецкой экономики (IW Köln), представленной на инфографике Statista, ключевые разногласия касаются подоходного налога. Христианские демократы (CDU/CSU), например, предлагают оставить в карманах налогоплательщиков 41 миллиард евро. Ещё более радикальные послабления предлагают либералы из FDP, AfD и даже партия Сары Вагенкнехт (BSW). В то же время, планы SPD, «Зелёных» и «Левых» касаются минимальных изменений, а в некоторых случаях и увеличения налогов.

Что касается бизнеса, CDU/CSU, FDP и AfD выступают за снижение налогов на прибыль корпораций и предприятий. Свободные демократы, например, хотят установить ставку налогообложения на уровне 25%, что соответствует среднему по ОЭСР и должно сделать Германию более конкурентоспособной. «Зелёные» и SPD, в свою очередь, предлагают стимулировать частные инвестиции через специальные льготы, но компенсировать проигрыш государства за счёт увеличения налогов на наследство и имущество.

Наиболее значительным оказывается совокупный объём налоговых послаблений, предлагаемый «Альтернативой для Германии» (AfD), однако ввиду политической изоляции партии и действия так называемого «демократического брандмауэра» эти инициативы остаются сугубо декларативными. Исключение AfD из политического процесса и, соответственно, сравнительного анализа неизбежно приводит к снижению и усреднённого уровня налоговой либерализации. Более того, потенциал радикальных изменений саботируется как компромиссным характером будущего правительства, так и общей инертностью немецкой институционально-бюрократической системы, неспособной к оперативной реализации масштабных реформ.

@BundeskanzlerRU