В копилку исторической географии: когда-то Таманский полуостров был скорее Таманскими островами в Азовском море, пока речные наносы Кубани не засыпали его в достаточной степени, чтобы за двадцать пять веков с лишним оформилась суша, пускай болотистая и низкая.

По старой памяти Тамань считали островом чуть ли не до XIX века.

Довольно плотная колонизация греками Таманского острова как раз может объясняться его труднодоступностью для варварских синдов и меотов.
Интереснее же звучит имя колонии Гермонассы, то есть "Гермеса Остров", с древним аканьем эолийцев и дорийцев (Гермас, нассос).

Для понимания причин и процессов изменения языков хорошо годится история эсперанто.

Язык специально скроенный польским евреем из наиболее общеупотребимых слов в "общенейтральном" произношении, с агглютинативной, но в основе индоевропейской грамматикой, в своём роде "латинский пиджин" с присадками популярнейших слов от варварства всея империума.
Язык принципиально регулярный, принципиально неизменный в основах, принципиально созданный для общения, равенства и братства — без распознавания "свой-чужой" по шибболетам, без выпадающих из текущей парадигмы реликтовых грамматических построений, "исключений" числом пять-пятьдесят-пятьсот слов и десяти схем склонения-спряжения. 16 всеобщих правил, словарик на две с половиной тысячи терминов — вперёд, общайтес люди всего бела света.

Казалось бы, что может пойти не так?
Но эсперанто породил целую языковую семью! Нет, это всё индоевропейские языки, так что точнее — языковую группу. Первый отпрыск отпочковался двадцать лет спустя публикации предка, на первой же международной конференции эсперантистов.

Породил его первый эсперантист во Франции Луи де Бофрон, после пары десятилетий пропаганды эсперантизма же — прошедшую улучшайзинг версию он назвал "идо". Как и любой улучшайзинг, работа де Бофрона состояла в восстановлении несломанного и исправлении работающего, чтобы оставить свою марку — можно сказать, идо несколько приблизил эсперанто к французским ожиданиям, ценой удаления международного языка от иных же народов, для чего наломал дров из несущих конструкций, которые подменил на костыли.

Так часть сообщества эсперантистов, языка объединения, отделилась в тусовочку имени Луи де Бофрона. Чем были далее заняты идиоты идоисты? Улучшайзингом уже самого идо, так что грамматики и лексиконы обновлённых версий идо устаревали с такой же скоростью, как апдейты украинской мовы (белорусскую даже как-то реже перетрахивают), так что идоисты делились, что республиканские парламентарии или масонские секты, на группировки от древнего благочестия до прогрессивного авангарда.
Параллельно ему другой француз, Рене де Соссюр (брат Брата), тоже начал улучшайзить эсперанто, выпуская уже версии имени себя.

Датский лингвист Отто Есперсен, главный специалист страны по английскому языку, а также соратник де Бофрона в деле пропаганды эсперанто, а позже идо, в своё время сам занялся улучшайзингом идо, породив свой "новиаль", отстоящий от идо, как тот от эсперанто — и совершенно уже выбросивший базовые принципы эсперанто.

Под видом исправления и улучшения так называемых багов эсперанто, амбициозные лингвисты создавали секты говорящие на идиолекте ("личном языке") основателя.

Впрочем, каждое из таких ответвлений хирело и вяло со смертью основателя, чтобы в будущем быть вновь обнаруженными хоббистами в поисках единорогов.

Эсперанто всё так же жив и используется как... тайный язык сообщества между хоббихорсерами и сектой. С мировым признанием всё так же никак.
Остальные просто учат тачик-инглиш и едут демпинговать заработную плату американцев по зову Капитала — вульгарная латынь будущего сего миллениума.

То есть язык, как глотта — не средство коммуникации, от чего язык постоянно ускользает, меняется, делится. Язык это средство исключительного общения, для разделения свой-чужой, неприязни к чужаку и восприимчивости к "свояку".

Кто самый свойский свояк? Локальный лидер, чей личный говор, идиолект, становится нормой его клики. Если лидер это текущий король Фʁанции и его отец не затравил за гʁассиʁование, то чеʁез век ʁэкать будет вся стʁана вслед за господами, а ещё чеʁез два — от Швеции до Поʁтугалии.

Логос есть понятное любому разумному изложение. Глосса же — не про любого, но про своего, про признание и отрицание поверх логоса.

Если человек это животное владеющее логосом, то до-человек логосом не владел — но, не исключено, трещал на глоссе что попугай: просто содержание его было до-логичное.

Уже потом лысеющую обезьяну колонизировал Логос и не-бонобо увидел просвет Бытия, и даже смог это понятно сказать.

Если же логос оставил эту зверушку, то это и не человек в строгом смысле слова. Ну, по Аристотелю.

Ритурнель: в различии "высоких и низких" языков неправомерно смешивают глотту и логос, престижность как блеск власти ("мы свои, мы лучшие") и престижность как заманчивость содержания (общие истины).

Язык может принадлежать успешному имперскому народу — который изучают из желания клиентом прильнуть к власти его носителей или уже попав под их давление где вынуждены понимать повеления господ — но содержательно быть подлым. "Птицы низкого полёта", высокая речь коронованных скотов. Как только корона низвергнута, как всегда и происходит в постоянной изменчивости подлунного мира, речь более не правящих классов остаётся уделом ста хоббихорсеров будущих тысячелетий. "Ассириология" и прочее пуноведение.

Язык содержательный же, в котором, да будет мне прощён пошловатый оборот, "проявилось Бытие с некоей стороны", останется заманчивым и престижным в знающих кругах даже тогда, когда его носители впадут в политическую ничтожность и подлость. Царственные варвары ещё окормляться будут из его кладовых, вплоть до регистров, где от их родной речи остаются одни служебные слова.

Ровно то же самое касается языкового позёрства в ряде сообществ, где хорваты, сербы и босняки выясняют между собой (потому что извне и так всё ясно) чей именно диалект Великий, а кому Величие по этнокастовой лестнице не положено. Столь долгие десятилетия не производя ровно ничего, кроме шума и дыма.
Хорошо хоть музыка трансцендирует глоссу.

круг чтения московского рабочего

Заметил по дымам над зауральским острогом и копошению в барсучьей норе следы регулярного разговора про образование на Тавроскифии.
К ранней весне...

Главная задача государственной школы — это школение, а не обучение чему бы то ни было. "Высшая школа" занимается особенным школением в союзе с передержкой юной обезьянки в её самые взрывные годы — почему часто взаимозаменяема со школением иным манером, то есть дрессурой шпицрут палкой до состояния полного пруссака (экспресс-программа "год за три").

Это минима миниморум, из соображений которых Большой 🦞 согласен это спонсировать из поборов податного населения вовсе.

И обретает смысл бытия число "высочайше образованных" за 50% взрослого населения, которые сто лет назад в своём текущем положении, скорее всего, завалили бы ещё входные экзамены.

Точечная подготовка по горячим в клешнях направлениях производится госзаказом же, или чебольными органами Его Крабейшества. Где и как будут плескаться остальные юниты второй, третьей и низшей сортности для эксплуатации — не столь важно, пока они вышкаливаются на передержке.

Но поскольку свободные искусства со школением связаны по касательной, 🦀 не признаёт их существование вовсе.
Какие-то куцые, прости Господи, майноры в ВШЭ пахнут как саботаж и намерение вскрыть раковину, ну а единственный опытный государственный факультет свободных искусств обескровили в 2022.

"Курс дрессировки к ЕГЭ в 11 классе" не баг системы, и не фича, а её цель, смысл и идеал. Вводы-выводы специалитета в оберпту и прочее бурление у ЕГЭ это просто копошение рачков, суть останется всегда той же.

Высокая и Поздняя Античность

Почиталъ объ использованіи арамейскаго письма въ иранскихъ языкахъ. Это какой-то позоръ. Когда пишемъ MLK, а читаемъ шахъ.

Такое безобразіе названо словомъ гетерограмма. А по мнѣ, самая настоящая гомограмма, въ плохомъ смыслѣ этого слова.

Из истории права.

Еллины полагали любое убийство оскверняющим деятеля (миасма — скверна), за исключением убийства врага на войне — хотя и после войны требовались очистительные ритуалы, но коллективные и не столь обременительные.

При этом смертная казнь была.
Как быть? Даже если специального человека отрядить в палачи, он всё равно будет осквернён, причём особенно за серийные казни — скверна портит его знакомых в частности и город вообще.

Решение — доведение до смерти, без непосредственно убийственного удара.

Судя по сохранившимся источникам, где-то до четвёртого века в Афинах предпочитали осуждённых сбрасывать со скалы. Сначала живьём, как практиковали и спартанцы, но позже, видимо, так лишь отделывались от трупа.

Позже придумали смерть через аналог распятия — "тимпанон". Буквально это барабан, но также означало некое орудие пытки или казни, как предполагают некоторые учёные — столб, к которому привязывали осуждённого и оставляли так висеть, пока он не погибал от жажды и-или удушья, а целом от стресса такого издевательства. Поздние греки полагали, что это значило забивание насмерть...
Встречается такая казнь и у Платона в "Евтифроне", где отец Евтифрона виновного в убийстве раба связал... И оставил полежать во рву, пока тот сам не погиб от жажды-голода-перегрева.
Причём сам Евтифрон пришёл подать иск на своего же отца за неблагочестивое поведение, то есть убийство, хоть бы и раба.

Наименее проблемным было изгнание под страхом смерти: пускай кто-нибудь другой тебя убьёт, а ты живи как хочешь где хочешь, никогда не возвращаясь (аналог смерти).

Вы можете вспомнить цикуту — но эта казнь упоминается очень редко, и во время недалёкое от казни Сократа. Видимо, афинский эксперимент того периода, от чего позже а целом отказались. Альтернативное мнение — Сократа могло ждать "бескровное распятие", цикута же была вариантом сделки для богатых (купить средство и дать на лапу страже) по самоустранению.

На войне предводитель имел право карать солдат смертью, всё явно решалось ударом махайры.

Римляне, впрочем, религиозные запреты еллинов не разделяли, в мирное время убивали напрямую и кроваво — обезглавливание было почётной казнью для граждан (хотя ещё лучше было вскрыться или броситься на меч самому).
Бонус для военных — децимация через забивание палками в руках братишек. Для весталок нарушивших обет безбрачия — погребение заживо.
Отравление — уже "грекование".
Неграждан проще было удавить, что в Испании гарротой (видимо, историческая память?); или сложно: от распятия через сожжения и утопления до убийства раздраконенными хищниками на арене.

Латины не еллины — исторически любили посмотреть то убийство зверей людьми, то людей зверьми, в кровопускании (а также сожжении заживо) проблем не видели.

Или сон разума, на котором наживалась тысячелетняя корпорация с монополией на суггестию. Свернувшие её власть ячейки "контр-суггесторов" же занялись... ровно тем же самым.

У еллинов была фора от, хм, "пифагорейцев", поскольку в цивилизации, ну или как минимум её западных изводах, все такие процессы выделения органов политического тела шли впервые, со всеми свойственным животным формам "кембрийского взрыва" фальшстартами до последующей оптимизации отбираемых форм под нишу. Заодно всё записывалось и протоколировалось, насколько можно в условиях редкого папируса.

Россiя же, стоя на плечах гигантов, прошла полный курс на скорости.
Как только церковный миф необратимо рухнул ("а Царь-то не всемогущий сверхчеловек наместник Бога, а какой-то Николашка..."), началась архаическая демократия.
Вы думали, демократия — это когда элекции, плебисциты и референдумы?
Демократия — это когда пираты соборно решают в пределах ~30-километровой зоны от стоянки кораблей, кто будет тут кушоть, а кого будут кушоть. И прочие Советы рабочих и солдатских депутатов.

Какова же была стойкость новорожденных демократов к суггестии?
Её не было, ведь они были новорожденные, а некогда монопольные суггесторы слишком успешно подавляли даже намёки на конкурентов ("русская религиозная философия", какой уж там либерализм-парламентаризм). Никакого состязания академиков, ликеистов, стоиков, неопифагориков и прочих чудиков не было.
Почему один "инвазивный вид" девственное поле решительно осеменил и всколосился щупальцами от океана до океана. Лимонада. Очень уж оптимизированная в софистических боях форма была.
Вплоть до полного снятия самого вопроса "демократии" подавлением Кронштадтского восстания, в пользу однопартийной дисциплины низкоградусных и будущих аккламаций единственного кандидата с 99,9% за.
Когда военный корпус, иже прирождённые демократы в изначальном смысле слова, начали что-то подозревать ввиду нехватки лимонадных дождей с неба согласно предсказаниям Истинной Религии ("Термидор"), ему начали расстреливать офицерские ложи органом "тайной полиции" (ассасины, которых мы заслужили). В свою очередь орган натравили на самого себя же, проявлением которого суть расчудесные служебные биографии средних и верхних этажей чекистов.
Власть мифа была сохранена ценой повторяющихся децимаций тимотического элемента его же руками из наиболее ведомых и наименее самостоятельных, но также покончили с "лево-правым" уклоном, то есть, хм, диалектикой.

Уничтожение советского офицерства очень хорошо показало себя в начале ВОВ: превосходные результаты, за которые совсем не пришлось расплачиваться так, что едва не выгорел весь свет. Едва не отвалился безвозвратно Египет Украина.
С левой теорией было хуже, поскольку изначально шаткий "одноразовый" миф с конкретными предсказаниями о Конце Света не выдержит малейшей критики. Он её и не выдержал, стоило чуть только приоткрыть Железную Форточку — тунгусы вымерли от оспы, остальные рыночного духа нанюхались до невменяемости.

Казалось бы, при чём здесь Первый Рим и его Третiй векъ, мы же Третiй Римъ и рассматривали.

По следам пусть шероховатой, но важной дискуссии в комментариях.
Один комментатор подчеркнул, что не всё так однозначно в республиках, где бюргерский элемент не всегда только улыбается и машет союзу феодального меча и церковного посоха.

Действительно, развитие техники позволяет прото-либералу присвоить и милитативный аспект не только лишь пиратствующего гребца (от арбалета до стилета), но и консультативный, где вынесение суждений доверяется бюрократическим органам на основе готовых протоколов от "позитивной науки об обществе" (социология как надежда, цель и смысл буржуазной мысли, и экономика святое писание ея).

То есть буржуазный либерал, иже типовый успешный мещанин, это уже своего рода кибернетический организм, техническими костылями компенсирующий неизбежные слабые места своего производительного образа жизни.

Конечно, к индустриальной войне и "социальной науке" адаптируются в буржуазном мире и два вида глубоких ненавистников всего крупно, средне- и мелкобуржуазного. С одного края ринга прогретые на геройскую войну буквально фашисты, с другого планирующие планировать за всех будущее буквально коммунисты.