Лаконские щенки

Forwarded from Exit Existence

Говорили недавно с товарищами про мемуары Серебряного века и проблему их достоверности (см. например дискуссии вокруг «беллетризированных мемуаров» Г. Иванова и Одоевцевой). Думается, поиск объективной реальности тут — довольно странное занятие. Во всяком случае, когда речь идет не о максимально упрямых фактах (кто, где, когда родился-женился — хотя та же Одоевцева свой возраст занижала в угоду образу), а о более сложных материях, которые и составляют ткань авторского взгляда.

Достоверность даже в случае «большой истории» вопрос спорный. Не то, чтобы я верила в пропавшие столетия и новодельные пирамиды, но эпистемы так разнятся, что их «истории» — это вовсе разные методологии и картины событийности. Добавим к этому постоянное изобретение истории на фоне текущих идеологий и политик. На мемуарную литературу это тоже распространяется. Особенно когда речь про эпоху, где культура буквально становится жизненной реальностью модернизма, а текст, перформативное высказывание, жест — способом и средой обитания, как сегодня сеть.

Проблема достоверности появляется в момент дискурсивного события. То есть, когда кто-то с кем-то расплевался из-за того, каким его вывели. Просто попробуйте на основе бесед составить «объективную реальность» собственного круга: отношений между людьми, событий, их причин и следствий. Сейчас такие попытки обычно заканчиваются многостраничными скандальными тредами.

Даже безотносительно вполне естественной предвзятости людей друг к другу, память — не пленка, на которую что-то записывается. Она куда больше похожа даже не на литературный, единожды созданный текст (это уже отдельный артефакт, как нарратив сна — не сон), а на изустную легенду, которая всякий раз звучит немного иначе, потому что создается в момент сказывания.

www.group-telegram.com/de/hungryphil.com/3776

939 viewsНикита Сюндюков, Oct 13 at 14:29

Говорили недавно с товарищами про мемуары Серебряного века и проблему их достоверности (см. например дискуссии вокруг «беллетризированных мемуаров» Г. Иванова и Одоевцевой). Думается, поиск объективной реальности тут — довольно странное занятие. Во всяком случае, когда речь идет не о максимально упрямых фактах (кто, где, когда родился-женился — хотя та же Одоевцева свой возраст занижала в угоду образу), а о более сложных материях, которые и составляют ткань авторского взгляда.

Достоверность даже в случае «большой истории» вопрос спорный. Не то, чтобы я верила в пропавшие столетия и новодельные пирамиды, но эпистемы так разнятся, что их «истории» — это вовсе разные методологии и картины событийности. Добавим к этому постоянное изобретение истории на фоне текущих идеологий и политик. На мемуарную литературу это тоже распространяется. Особенно когда речь про эпоху, где культура буквально становится жизненной реальностью модернизма, а текст, перформативное высказывание, жест — способом и средой обитания, как сегодня сеть.

Проблема достоверности появляется в момент дискурсивного события. То есть, когда кто-то с кем-то расплевался из-за того, каким его вывели. Просто попробуйте на основе бесед составить «объективную реальность» собственного круга: отношений между людьми, событий, их причин и следствий. Сейчас такие попытки обычно заканчиваются многостраничными скандальными тредами.

Даже безотносительно вполне естественной предвзятости людей друг к другу, память — не пленка, на которую что-то записывается. Она куда больше похожа даже не на литературный, единожды созданный текст (это уже отдельный артефакт, как нарратив сна — не сон), а на изустную легенду, которая всякий раз звучит немного иначе, потому что создается в момент сказывания.

BY Лаконские щенки