Однажды в интервью Иосиф Бродский сказал: «Летать — это моя сверхидея. Я даже брал уроки пилотирования». И все — никаких подробностей. Никто из исследователей за эту ниточку не потянул.
Я начал думать: чтобы найти, где Бродский прячет свой самолет, достаточно внимательно прочесть его стихотворение «Осенний крик ястреба». Начать с того, что Бродский в нем профессионально описывает восходящие воздушные потоки.
Северо-западный ветер его поднимает над сизой, лиловой, пунцовой, алой долиной Коннектикута…
Мы видим удаляющуюся землю глазами ястреба: как будто взлетаем на самолете над зелеными полями, расчерченными на квадраты.
Вообще-то «Осенний крик ястреба» — о поэтах, о том, как можно высоко взлететь и как одиноко бывает наверху. Но я просил моих коллег-продюсеров искать в нем не поэтику, а картографию:
— Считайте, что «Ястреб» — это план местности. Найдем поля, над которыми летит этот ястреб, узнаем, где Бродский пилотировал самолет.
И они нашли. Я мог бы и сам догадаться. Это и была та самая долина Коннектикута. Вид сверху. Скоро я сяду в шаткий заплатанный самолет авиатора Бродского и поднимусь над этой сизой, лиловой, пунцовой, алой (какой она и бывает на закате) землей.
А потом приземлюсь со всеми описанными оттенками на лице.
Однажды в интервью Иосиф Бродский сказал: «Летать — это моя сверхидея. Я даже брал уроки пилотирования». И все — никаких подробностей. Никто из исследователей за эту ниточку не потянул.
Я начал думать: чтобы найти, где Бродский прячет свой самолет, достаточно внимательно прочесть его стихотворение «Осенний крик ястреба». Начать с того, что Бродский в нем профессионально описывает восходящие воздушные потоки.
Северо-западный ветер его поднимает над сизой, лиловой, пунцовой, алой долиной Коннектикута…
Мы видим удаляющуюся землю глазами ястреба: как будто взлетаем на самолете над зелеными полями, расчерченными на квадраты.
Вообще-то «Осенний крик ястреба» — о поэтах, о том, как можно высоко взлететь и как одиноко бывает наверху. Но я просил моих коллег-продюсеров искать в нем не поэтику, а картографию:
— Считайте, что «Ястреб» — это план местности. Найдем поля, над которыми летит этот ястреб, узнаем, где Бродский пилотировал самолет.
И они нашли. Я мог бы и сам догадаться. Это и была та самая долина Коннектикута. Вид сверху. Скоро я сяду в шаткий заплатанный самолет авиатора Бродского и поднимусь над этой сизой, лиловой, пунцовой, алой (какой она и бывает на закате) землей.
А потом приземлюсь со всеми описанными оттенками на лице.
BY Продюсер Kartoz
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts.
from de
