kinesis

Ален Бадью и диалектико-материалистическая аффектология: краткое содержание

Мы должны все переначинать с радости. Этика может быть эксплицирована из онтологии, и такую попытку предпринимает Бадью. Почему стоит начать с радости? Потому что Бадью все ей заканчивает. Одна из его последних книг — «Радость», опубликованная в качестве материала к «Имманентности истин». Существует подлинная и неподлинная радость. Неподлинная — то, что обычно мы понимаем как аффект / чувство радости.. Подлинная, метафизическая радость — это причастность к Асболюту.

В «Радости» Бадью различает доктрины конечности и бесконечности как теорию материалистической диалектики. Абсолют — это бесконечность, явленная в конечном мире. Для Бадью важно, что спекулятивная ориентация философии ведётся как борьба на два фронта. На первом фигура софиста: жизнь дана только в мире конечных истин (радость, но не адекватная). На втором — священник: бесконечная радость есть, но за пределами мира. Сам Бадью признает: да, мир конечен, но именно в нем размещается бесконечность. Он предлагает теорию событийной истины жизни, причастной к бесконечности. Ее не познать с помощью знания, а только в ставке субъекта на событие и в операциях со следствиями этой ставки. Выведение следствий — то, что делает индивида субъектом истины, бессмертным в земном смысле. Повторяя Спинозу: «Иногда мы бываем бессмертными».

В чем здесь проблема? Есть известная критика Славоя Жижека и французских философов. Бадью несмотря на то, что пытается создать систему связей между конечным миром и бесконечностью, не предлагает опосредования. Поэтому событие сущностно связывается с человеческим животным, возникает дуализм человека и события.

По отношению к лакановской логике нехватки, порождающей тревожность, ранний Бадью занимает ультра-альтюссерианскую позицию: необходимо мыслить структуру мира как автономную процедуру формального характера. По сути, это позиция Спинозы, где нет речи о негативности. После 1968 года, в собственной теории субъекта, Бадью предлагает отсутствующую в структуре причинность сделать исторической, консистентной по ту сторону структуры, из цикла перейти в периодизацию. Другими словами, надо превратить тревогу в энтузиазм. Почему при превращении теряется диалектический момент?

Здесь играет жижековская критика, которую можно рассмотреть как критику позднего Бадью его ранней версией. Но Жижек делает обратный ход: субъект истины — тот, кто принимает неустранимость негативности как судьбу. Ключевой момент, как эти две позиции переходят друг друга.

Здесь мы совершаем блицкриг в немецкий идеализм, из которого и Бадью, и Жижек хотят извлечь материалистическое зерно. У Жижека так: Абсолют существует в слабом расколотом состоянии, и конечные формы являются неполными, ошибочными выражениями Абсолюта. Субъект должен извлечь абсолютное содержание из конечных форм. Если мы так рассматриваем немецкий идеализм, у нас есть симптом влечения к смерти, но он указывает на бесконечное движение к истине. Субъекту надо совершать переначинание, он не может не воплощаться в конечных формах, поэтому субъективный акт требует возобновления.

Романтическая любовь, которая настаивает на слиянии двух в неразличимое единство, по Бадью, всегда проваливается. Снова аналогия со Спинозой: все конечные субъекты растворяются. Но Кант считает, что условия познания предполагают дуализм: субъект и субстанцию. Как тогда вернуться к Асболюту, если раскол уже произошел?

Немецкий идеализм в рамках постспинозистской натурфилософии всегда делает выбор: либо субъект, либо субстанция. Эти отношения для двоицы можно рассмотреть как отношения садизма и мазохизма: либо мое желание абсолютно, либо другого. В реальности возникает неполное тождество, и мы перестаем мыслить любовь как способ достижения Абсолюта. События не происходит. Тогда любовь следует понять как причастность к слабому Асболюту, который приводит к консистенции дистанцию внутри двоицы. В «Логике миров» Бадью определяет любовь как вторую встречу. Получается такая ирония: любовь может повториться лишь дважды.

www.group-telegram.com/de/kinekstasis.com/788

2.4K viewsDec 18 at 14:19

Ален Бадью и диалектико-материалистическая аффектология: краткое содержание

Мы должны все переначинать с радости. Этика может быть эксплицирована из онтологии, и такую попытку предпринимает Бадью. Почему стоит начать с радости? Потому что Бадью все ей заканчивает. Одна из его последних книг — «Радость», опубликованная в качестве материала к «Имманентности истин». Существует подлинная и неподлинная радость. Неподлинная — то, что обычно мы понимаем как аффект / чувство радости.. Подлинная, метафизическая радость — это причастность к Асболюту.

В «Радости» Бадью различает доктрины конечности и бесконечности как теорию материалистической диалектики. Абсолют — это бесконечность, явленная в конечном мире. Для Бадью важно, что спекулятивная ориентация философии ведётся как борьба на два фронта. На первом фигура софиста: жизнь дана только в мире конечных истин (радость, но не адекватная). На втором — священник: бесконечная радость есть, но за пределами мира. Сам Бадью признает: да, мир конечен, но именно в нем размещается бесконечность. Он предлагает теорию событийной истины жизни, причастной к бесконечности. Ее не познать с помощью знания, а только в ставке субъекта на событие и в операциях со следствиями этой ставки. Выведение следствий — то, что делает индивида субъектом истины, бессмертным в земном смысле. Повторяя Спинозу: «Иногда мы бываем бессмертными».

В чем здесь проблема? Есть известная критика Славоя Жижека и французских философов. Бадью несмотря на то, что пытается создать систему связей между конечным миром и бесконечностью, не предлагает опосредования. Поэтому событие сущностно связывается с человеческим животным, возникает дуализм человека и события.

По отношению к лакановской логике нехватки, порождающей тревожность, ранний Бадью занимает ультра-альтюссерианскую позицию: необходимо мыслить структуру мира как автономную процедуру формального характера. По сути, это позиция Спинозы, где нет речи о негативности. После 1968 года, в собственной теории субъекта, Бадью предлагает отсутствующую в структуре причинность сделать исторической, консистентной по ту сторону структуры, из цикла перейти в периодизацию. Другими словами, надо превратить тревогу в энтузиазм. Почему при превращении теряется диалектический момент?

Здесь играет жижековская критика, которую можно рассмотреть как критику позднего Бадью его ранней версией. Но Жижек делает обратный ход: субъект истины — тот, кто принимает неустранимость негативности как судьбу. Ключевой момент, как эти две позиции переходят друг друга.

Здесь мы совершаем блицкриг в немецкий идеализм, из которого и Бадью, и Жижек хотят извлечь материалистическое зерно. У Жижека так: Абсолют существует в слабом расколотом состоянии, и конечные формы являются неполными, ошибочными выражениями Абсолюта. Субъект должен извлечь абсолютное содержание из конечных форм. Если мы так рассматриваем немецкий идеализм, у нас есть симптом влечения к смерти, но он указывает на бесконечное движение к истине. Субъекту надо совершать переначинание, он не может не воплощаться в конечных формах, поэтому субъективный акт требует возобновления.

Романтическая любовь, которая настаивает на слиянии двух в неразличимое единство, по Бадью, всегда проваливается. Снова аналогия со Спинозой: все конечные субъекты растворяются. Но Кант считает, что условия познания предполагают дуализм: субъект и субстанцию. Как тогда вернуться к Асболюту, если раскол уже произошел?

Немецкий идеализм в рамках постспинозистской натурфилософии всегда делает выбор: либо субъект, либо субстанция. Эти отношения для двоицы можно рассмотреть как отношения садизма и мазохизма: либо мое желание абсолютно, либо другого. В реальности возникает неполное тождество, и мы перестаем мыслить любовь как способ достижения Абсолюта. События не происходит. Тогда любовь следует понять как причастность к слабому Асболюту, который приводит к консистенции дистанцию внутри двоицы. В «Логике миров» Бадью определяет любовь как вторую встречу. Получается такая ирония: любовь может повториться лишь дважды.

BY kinesis