Западный мозговой центр начинает формировать образ Алексея Навального, как русского христианина-либерала, глубокую и зрелую фигуру, борющеюся с диктатурой. Его сравнивают с диссидентами Солженицыным и Бродским, чтобы придать его фигуре серьезного и глубокого смысла. Оппозиционера пытаются представить не просто западником, который увлекает молодежь через бунтарство молодости, ломает традиции и устои современной системы ценностей России. Но как личность – фигуру, которой близка русская идея в либеральных ее традициях. Как амбициозного политического деятеля с глубокими христианско-либеральными идеями, за которые он готов бороться, невзирая на грозящий срок.
Его фигуру продолжают прокачивать среди либерального пула, одновременно взывая к интеллигентным слоям российского общества, которые недовольны консервированием системы современной власти. А власть стараются представить, как консервативных ретроградов, неспособных меняться и действующих по средствам тоталитарных механизмов управления обществом.
При этом в Московском Центре Карнеги пытаются задать нарратив борьбы христианских русских ценностей с уважением и гордостью жителей РФ за подвиг «дедов» в Великой Отечественной войне. Они задают антагонистический тезис сталкивания этих ценностей в российском обществе, существовавших пока в большинстве своем в мирном состоянии.
Западный мозговой центр начинает формировать образ Алексея Навального, как русского христианина-либерала, глубокую и зрелую фигуру, борющеюся с диктатурой. Его сравнивают с диссидентами Солженицыным и Бродским, чтобы придать его фигуре серьезного и глубокого смысла. Оппозиционера пытаются представить не просто западником, который увлекает молодежь через бунтарство молодости, ломает традиции и устои современной системы ценностей России. Но как личность – фигуру, которой близка русская идея в либеральных ее традициях. Как амбициозного политического деятеля с глубокими христианско-либеральными идеями, за которые он готов бороться, невзирая на грозящий срок.
Его фигуру продолжают прокачивать среди либерального пула, одновременно взывая к интеллигентным слоям российского общества, которые недовольны консервированием системы современной власти. А власть стараются представить, как консервативных ретроградов, неспособных меняться и действующих по средствам тоталитарных механизмов управления обществом.
При этом в Московском Центре Карнеги пытаются задать нарратив борьбы христианских русских ценностей с уважением и гордостью жителей РФ за подвиг «дедов» в Великой Отечественной войне. Они задают антагонистический тезис сталкивания этих ценностей в российском обществе, существовавших пока в большинстве своем в мирном состоянии.
Anastasia Vlasova/Getty Images The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government.
from de
