Пресловутая критика утопий как «рая на земле». Но «рай на земле» — теологический факт: (нео)патристическая политическая теология как раз исходит из оппозиции Империи и Пустыни, где последняя — напрямик и буквально «рай на земле», политически оформленный как сеть автономных вне- и не- государственных коммун ангельского образа жизни. Первородный грех? — Падшее человечество политически оформляется как Империя (ряд Империй, представляющих собой единого Истукана, уготованного быть разбитым Камнем-Мессией — см. Книгу Даниила); искупленное человечество политически оформлено как «рай на земле» (христианская духовная традиция, общины ангельского образа жизни, подражания ангелам, принятия ангельского чина и т. п.): а ведь христианство — поразительно как часто это выпадает — есть Весть о Искуплении, освобождении от первородного греха, о открытии возможности ангельской жизни, обожения: не просто преодолен первородный грех, но люди могут преображаться в Божество. В чем спецификум христианства/мессианства (Иисус есть Мессия/Христос)? — в том, что Мессия уже пришел, что мессианское время уже настало, что Искупление уже произошло: Евангелие есть Евангелие уже наступающего Царства (Камень-Мессия уже разбил Истикуна-Империю). — Те кто строит политическую теологию на первородном грехе строит политическую теологию в лучшем случае до- и вне- христианскую; но учитывая знакомство с Вестью о уже Пришедшем Мессии — эта теология как минимум в потенции — антихристианская/антихристова: ибо кто тот кто после пришествия Мессии, Истинного Царя претендует на теологически оформленную роль Царя? — Антихрист. — В этом, кажется, подлинный смысл теологемы «тайна беззакония уже в действии»: после преодоления Мессией первородного греха, политическое оформление человечества как Империи теряет теологическое основание: так, например, Златоуст толкует пресловутый фрагмент о катехоне и тайне беззакония: «"тайна беззакония уже в действии". Здесь он указывает на Нерона, как на прообраз антихриста, потому что и он хотел, чтобы его считали богом»: по мысли Златоуста, автор 2 Фес. говорит о современном ему политическом режиме уже как о действующей «тайне беззакония»: сакрализующая сама себя Империя после пришествия Мессии — вот «тайна беззакония» по Златоусту: императоры после пришествия Мессии — беззаконики, прообразы Антихриста, последнего мирового императора. — Тут надо еще помнить, что христианская эсхатология предельное зло видит в фигуре мирового царя (мечта о царе/вожде есть мечта о антихристе), в предельной, финальной аватаре Империи (а не в «анархии» или чем-то подобном). — И, повторим, после Искупления одновременно с действующей тайной беззакония открыта к проживанию здесь на Земле напрямик и буквально ангельская, райская, мессианская, искупленная жизнь: такова политическая суть «последних дней», промежутка между Первым и Вторым Пришествиями Мессии: «рай на земле» и «тайна беззакония» разворачиваются одновременно и параллельно. (Эта оппозиция, что принципиально важно, не воспроизводит мирскую/падшую/греховную/имперскую/шмиттеанскую логику вражды: общины ангельской жизни создаются не во вражде с Империей, не в борьбе за власть, в Исходе из Империи для жизни вне власти и вражды — в послушании и кротости; если столкновение все же происходит — Империя воздвигает гонения на ангельский Град — ответом тут служит не вражда, а не-насилие: мученичество по примеру Распятого Мессии.)

Подобно тому как медийные вихри затмили тот редкий и прекрасный исторический факт, что на Престоле св. Петра при нашей жизни восседал тонкий богослов — Бенедикт XVI, так, похоже, те же вихри затмят то, что на этом престоле его сменил Папа, внесший важный вклад в социальное учение Римской Церкви. — Что именно он внес означенный вклад — неудивительно: папа Франциск принадлежал латиноамериканской культуре — той, что славится своими христианскими теоретическими и практическими поисками и усилиями в социальной сфере. Важнее то, что социальное учение Франциска было создано и артикулировано в момент кризиса глобальной неолиберальной системы: тогда именно когда человечество остро нуждается в новом слове, в новых ориентирах. Энциклика папы Франциска «Fratelli tutti («Все — братья»). О братстве и социальной дружбе», опубликованная в октябре 2020 г., в самый разгар пандемии, в момент, чреватый, как мы сейчас знаем, многими другими событиями и процессами — в обвале которых мы все находимся, и пытается быть этим новым словом и ориентиром: вот это важно, это нечто подлинно центральное для эпохи, а не то, что взвихряется медийными вихрями. В силу всего сказанного кажется уместным в качестве некролога папе Франциску предложить материал об этой энциклике. ...

Свобода рынка не обеспечивает благосостояния и нравственности. Милосердие — критерий для любого экономического, политического, социального, религиозного проекта. Религия без милосердия — ничто; атеисты могут и действительно зачастую исполняют волю Отца делами своего милосердия, а христиане зачастую — нет. «Все — братья» вообще часто подчеркивает, что христианство на словах — ничто; христианство есть дело: дело любви, милосердия, принятия, помощи, щедрости и т. д. Как добрый самаритянин, который представлен Христом как образец для всех нас, мы должны творить добро другим. В том числе незнакомым и чуждым нам людям, как это делал этот самаритянин, — на всех уровнях, от локального до глобального. Бог требует от нас личного участия в милосердии. ...

Индивидуализм и эгоизм, вопреки экономическому мейнстриму, не работает на общее благо и не реализует нашу подлинную природу — природу богоподобных существ, призванных к взаимной любви. (Добавлю, что «Все — братья» есть теология общего блага, социальной любви, братства, «общественной дружбы».) Свобода рынка не обеспечивает братства, утверждаемого Церковью как норма межчеловеческих отношений. ...

«Жизнь всех важнее присвоения благ немногими». Необходима борьба со структурными причинами бедности, отсутствием работы и жилья, нарушением социальных и трудовых прав. Этого требует милосердие — требует «борьбы с денежной империей, которой всегда занимались народные движения». Земля, жилье, работа должны быть обеспечены для всех. Нужна борьба с популизмом и либерализмом на основе народного, коллективного действия.

«Все — братья» ссылается на социальное учение Отцов первого тысячелетия (общее наследие неразделенной Церкви!): Бог создал мир и все в нем общим; у кого-то чего-то не хватает, потому что другой это забрал себе; все — общее, частная собственность — кража. Церковь никогда — по словам Папы Франциска — не признавала частную собственность абсолютной! «Общее использование созданных благ — первичный принцип этического и социального порядка», все прочие права на собственность вторичны и подчинены первичному общему использованию. ...

Как бы ни убеждал нас неолиберализм своими байками про «просачивание», которые даже если бы и оказались правдой, все равно служили бы неравенству, рынок — не решение наших проблем. Неолиберализм не работает, ясно и твердо утверждает энциклика. Нам нужны «альтернативные социальные и политические структуры, не подчиненные финансовому диктату». ...

Кротость и любовь — высшие добродетели, и важно понять, что они ничего общего не имеют с пассивностью. Напротив, они часто требуют активной борьбы. ...

Читать полностью

Фромм утверждает, что принципиальное различие проходит не между верой и неверием, а между авторитарной этикой и гуманистической этикой. Первая — про подчинение внешнему авторитету, фанатизм, отчуждение и т. д. Вторая — про рациональность, любовь, свободу, братство. Примеры первой — сталинизм, кальвинизм. Примеры второй — марксизм, христианство.

И вот Фромм считает, что Ветхий Завет — основоположник гуманистической этики, а его борьба с идолопоклонством — парадигмальный пример борьбы с авторитарной этикой. Библейский монотеизм — про богоподобие человека, про его свободу, про справедливость, про любовь и братство. Идолопоклонство — что древнее, что современное — про умаление человека, про служение вещам (власти, семье, деньгам и пр.).

Идолопоклонство есть поклонение внешним законам — социальным, природным. Но раз человеку присущи свобода и активность, то возможно восстание против этих законов: прорыв человека в историю. Библия, в силу вышесказанного, — книга, дающая начало историческому, революционному мышлению. Библейская духовность имеет несводимое политическое измерение.

Но что тогда с концепцией «Бога»? — это не более чем концепт, считает атеист и материалист Фромм. Принципиально, каким опытом он рожден, и какому опыту он отвечает. Библейский концепт Бога рожден опытом любви, братства, свободы, борьбы с идолопоклонством, царями, борьбой за справедливость. Фромм, будучи атеистом, считает, что для современности концепт Бога более не нужен, но переживание, которое его рождает, будет существовать, пока будет существовать человек, с его разумностью, экзистенцией, способностью к любви, солидарностью, удивлению и т. д.

Почему именно Ветхий Завет рождает гуманистическую этику? Из-за уникальности истории евреев. Большую часть истории они не имели своей государственности, то есть — были угнетенными, а не угнетателями. Египет, Греция, Рим и пр. рождали образцы авторитарной этики, ибо их культура — культура угнетателей, идолопоклонников. Израиль как община угнетенных рождает культуру угнетенных, монотеистов, культуру освобождения. Роль Израиля тут не ограничивается только Ветхим Заветом; Израиль подарил человечеству много кого, например — Маркса.

Короче говоря, интересно, что именно марксист-атеист проговорил эти вещи: Библия — революционная книга (книги), и опыт, который ее когда-то породил, не только не исчез, но по мере освобождения человечества будет только расти.

Добавим кое-что еще. Фромм прослеживает эволюцию образа Бога от авторитарного правителя до Ничто апофатической теологии. Эта эволюция — это развитие библейской религии, логически по Фромму должна закончиться атеизмом, на что, однако, по «понятным причинам» религия не идет (но добавим от себя: на это пошла культура, рожденная Библией, — Запад). Фромм, однако, в этой книге не говорит почти ничего о христианстве, кроме как о последних словах Христа: Фромм считает, что они не свидетельствуют о богооставленности Христа, Он просто молился словами псалма как нормальный еврей. Фромму кажется странным, что Мессия приходит к бессилию и отчаянию. И это у Фромма непоследовательно, учитывая его логику эволюции образа Бога: если в начале этой эволюции Бог — авторитарный правитель, то не более ли чем логично, что в конце ее Бог — слабый отчаявшийся гонимый, в итоге — казненный политический преступник, труп? Разве то, что Библия оканчивается историей богооставленного убитого Мессии, не подтверждает догадку Фромма, что библейская логика должна кончиться атеизмом? Кажется, что так, но Фромм так не считает, и вообще после Ветхого Завета для него — Талмуд, а не Евангелие. Логика распятого Мессии кажется ему странной, он ее не принимает. Однако сама логика книги Фромма помогает понять единство Ветхого и Нового Завета: да, Библия приходит к атеизму, но вписывая его в саму теологию: абсолютная божественность человека и абсолютная человечность Бога — вплоть до слабости, отчаяния, богооставленности, смерти: это как раз абсолютный предел гуманистической этики: очеловечивание и «исчезновение» Бога, кенозис и смерть Его, приводящие к обоготворению-обожению человека.

Фромм с помощью фрейдизма и марксизма разбирает развитие догмата о Христе. Фромм утверждает, что раннее христианство — революционное движение, выражающее чаяния угнетенных масс Палестины и Римской империи первых веков. По мере развития, утверждает Фромм, христианство все более теряло свою революционность и в своей окончательной догматической форме было уже идеологией правящих классов. С первым мы, конечно, согласны, а по поводу второго скажем следующее. Фромм, к счастью, понимает (в отличие от многих), что гностицизм — не революционен, в своем учении о Христе гностицизм теряет революционность христианства: Христос гностиков — во-первых, не Бог или не совсем Бог, а главное — Он не полностью человек (у него была «духовная плоть» и пр.; Он на самом деле не был распят и пр.), а соль как раз в том, что Бог — человек, плотник, бунтарь, распятый властями, возносится на Небо. Но в других отношениях, как кажется, Фромм ошибается.

Он считает, что арианство — ближе к первоначальному христианству. Но, во-первых, арианство продвигалось императорами, оно никак не подходит под учение угнетенных масс; а главное — арианство, отрицая божественность Христа, обнуляет революционность христианства. Вообще вся борьба за догмат о Богочеловечестве велась за истинную человечность Христа и истинную Его Божественность: именно дело было в том, чтобы удержать во что бы то ни стало мысль о казненном Человеке, вознесенном на Небо. Этого Фромм не понимает, как не понимает революционную суть тринитарного догмата.

Фромм считал, что никейская догматика была уже идеологией абсолютистской империи, тогда как именно арианство, отрицающее Троицу, верящее в Бога-Отца, как единственного «вполне» Бога (Христос ниже Его), как раз было имперской идеологией: бог на земле и бог на небе; а вот Троица разрушает эту картину: если на небе — Троица, то кто Ей соответствует на земле? — явно не император, который никак не троичен. Карл Шмитт утверждал, что та или иная политическая модель есть секуляризация той или иной теологии, в частности монархия есть секуляризация христианской теологии (монотеизма). Петерсон ему возражал, утверждая, что политическая теология монархии рождается в Античности (Аристотель), иудаизме (Филон), арианстве (Евсевий) и уничтожается тринитарным догматом. Теология монархии основывается скорее на Аристотеле, ее нельзя вывести из Евангелия. А мы в свой черед спросим: какова может быть политическая теология Триличного и Распятого Бога? (Бог Аристотеля, Филона, Евсевия — не триличен, и не был воплощен и распят.)

Если монархия — секуляризация нехристианских теологий, то, следовательно, секуляризация христианской теологии воплощена в других политических моделях христианских обществ (то есть как минимум в демократии, как максимум в социализме: Бог, ставший человеком, не подразумевает власти вообще, Он «равен» с людьми, Триличный Бог подразумевает некую социальность — по Федорову: «Троица — вот наша социальная программа»). Фромм не понимает, что догматика Церкви предполагает социальной своей моделью не Империю, а монастырь — то есть социалистическую общину. Поэтому все ереси поддерживались Империей, а догматику поддерживали монахи. ...

В недописанной книге Фромма о Марксе и Экхарте великий христианский мистик и основатель марксизма оказываются на «одной стороне», представителями одной и той же гуманистической этики: мистика Экхарта прочитывается как точка, где иудеохристианская традиция достигает атеизма, но параллельно теория Маркса прочитывается как возвращение к профетизму, ядру иудеохристианской традиции: вот это двойное чтение очень характерно. ...

Особая ценность «Бегства от свободы» Фромма — развенчание старого мощного мифа о некой освободительности Реформации и авторитарности средневековой церкви: кальвинизм — первый прообраз фашизма; напротив средневековое христианство — гуманистично.

«Что такое само правительство, как не величайшее из всех отражений человеческой природы? Если бы люди были ангелами, правительство было бы не нужно» — читаем в Федералисте №51, одном из установочных документов США, образцового модерного государства, коему было уготовано стать поздемодерной империей.

«Если бы люди были ангелами, правительство было бы не нужно»; жизнь без правительства = ангельская жизнь; итак, для жизни без правительства нужно стать ангелами; но в христианской духовной традиции люди многие века как раз совершали Исход из Империи для ведения ангельской жизни, для подражания ангелам, для принятия ангельского образа и т. п.

Т.о., то, что Федералист №51 (и «здравый смысл» вообще) использует как мысленный эксперимент, с очевидностью, якобы, доказывающий неизбежность правительства — эксперимент ангельского сообщества, есть на деле многовековой антропологический, социально-политический, конкретный, материальный и беспрецедентно успешный эксперимент (успешный как в горизонте теологии: сообщества ангельской жизни — ядро классического христианства, так и в иных горизонтах: многие века существовали сообщества ангельского жизни, произведшие необозримо огромные — не поддающие оценке — культурные ит. п. достижения, влияния на историю и т. п.).

Мысленный эксперимент ангельского сообщества с негативным результатом есть просто симптом цинического «здравого смысла», паралича антропологического и социально-политического воображения. Это последнее должно излечиться введя в фокус своего внимания не мысленный, но реальный эксперимент ангельского сообщества с позитивным результатом. Эксперимент был проведен не раз и не два, а многажды и многие века: и он был успешен.

«Что такое само правительство, как не величайшее из всех отражений человеческой природы?»: здесь — самым характерным образом — пропущено слово «падшей»: нужно — «падшей человеческой природы». Но человеческая природа искуплена и спасена Иисусом Христом — таков основной догматический факт — что открывает ангельскую жизнь к проживанию людям.

Политическая ангелология, как видно по Федералисту №51, находится в самой сердцевине политической теории — напрямик и буквально.

Друзья, напоминаю, что я продолжаю прием заявок на онлайн-курс "Введение в философию. Философия до XX века". Этот курс даст вам знание основных проблем и достижений западной философии от Платона и Аристотеля до Ницше и Фрейда.

Философия началась с кризиса, с осмысления крушения классического греческого полиса. И она раз за разом, каждую эпоху, задавалась похожими вопросами, и давала ответы о том, как жить в непредсказуемом мире, и как в условиях кризиса найти твердую почву, и с её помощью выстроить достойную жизнь. Готовых ответов я не даю, вместо этого я учу задавать вопросы и искать собственные ответы с опорой на традицию мысли.

Программа рассчитана на 13 занятий по 2,5-3 часа, будут семинары и лекции, прочитать силлабус можно по ссылке. Лекции будут проходить по воскресеньям в 16.00 мск, а семинары в двух группах - по воскресеньям в 18.00 мск и по понедельникам в 21.00 мск. Все занятия записываю. Курс стоит 5000 р /50€, оплата до начала занятий. Как обычно, я провожу КОНКУРС на три бесплатных места. Для этого напишите мотивационное письмо с ответом на вопрос "Почему я хочу записаться на ваш курс". В приоритете студенты и старшеклассники, которым мои занятия пригодятся для академической работы и поступления.

Заявки можно отправить в ЛС, на почту [email protected], либо заполнив анкету. Авторам сильных заявок, которые не пройдут по конкурсу, дам скидку. Информацию обо мне можно посмотреть на сайте, там же вы можете прочитать отзывы моих слушателей. При желании вы также можете договориться со мной об индивидуальных занятиях.

Прием продолжается до 10 мая включительно. Жду вас

Жить как ангелы, жить подражая ангелам, равноангельски жить, принимать ангельский образ или чин: что это означает применительно к существам слабым, ограниченным, с множеством нужд и потребностей, с кишечниками и гениталиями, подверженным различнейшим болезням, неврозам, депрессиям, обреченным умереть — в мире полном страданий и несправедливости и пр. и пр. и пр.? — в простейшей форме как это формулировалось в монашеских уставах и святоотеческих наставлениях: жить без частной собственности и товарно-денежных отношений, без власти и вражды — в общности имущества, кротости, послушании, радости, любви. Политическая ангелология как она теоретически и практически обкатывалась многими веками в христианской духовной традиции есть утверждение возможности коммунизма, утопии здесь и сейчас, на этой земле, в этом эоне — вот этими людьми. Этот мир и эти люди способны на утопию, на божественное совершенство: многочисленные свидетельства тому обретаются в текстах христианской духовной традции, в которых «ангельская жизнь» (помимо прочего) играет роль метафоры коммунизма (буквального, социально-экономического, практического): жить как ангелы = жить без частной собственности. — Крылатость, бесплотность, бессмертность, как оказывается, для ангельской жизни не обязательны: нужна общность собственности.

На частотные вопросы/критику вроде: люди ведь не становятся ангелами, они лишь живут «как» ангелы, лишь принимают ангельский «образ», человеческое естество не меняется и т. п. следует ответить:

1.) антропологически (в смысле социокультурной антропологии): «ангельская жизнь» — метафора определенных духовных, социально-экономических и др. практик, метафора определенного рода антропо- и социо-альтернативы и её осуществления, трансформации в неё; в этом смысле вопрос вообще не релевантен;

2.) теологически (в смысле системы вероучительных утверждений, включающих утверждение бытия небесных умов): «ангел» есть изначально, извечно обоженная тварь, тварь, вечно актуально пребывающая за онтологическим горизонтом; для падших тварей жить «ангельской жизнью» означает совершать практики, направленные к обожению, к прохождению сквозь онтологический горизонт, т. е. к осуществлению онто-альтернативы, к трансформации в неё; в этом смысле на вопрос следует ответить так: речь идет о обожении тварей: суть христианских духовных практик — в обожении, т. е. в обретении того способа бытия, каким ангелы обладают изначально, извечно: бытия обоженной твари, бытия по ту сторону онтологического горизонта («надмирной» жизни ареопагитски выражаясь): в этом смысле «ангельская жизнь» — теологически точный термин: насколько люди продвинулись в духовых практиках, направленных к обожению, настолько о них понятийно точно было бы говорить, что они живут «ангельской жизнью», т. е. жизнью обоженных тварей.

Социокультурная антропология фиксирует: есть ряд практик направленных, с точки зрения совершающих их, к смене образа бытия, к онтологической трансформации; поскольку (нормальная, здравая) антропология не выдвигает метафизических утверждений (вроде «обожение невозможно» и т. п.), а описывает практики того или этого сообщества, 1.) и 2.) можно синтезировать в описании того дискурса, что сопровождает практики «ангельской жизни», т. е. просто-напросто в антропологическом описании понимания человека и бытия, присущего сообществу ангельской жизни: как его участники отвечают на вопрос: как возможна ангельская жизнь людей, за счет чего человеческое естество может обожиться? — каковы антропологические и онтологические предпосылки ответа на этот вопрос?

В патристической теологии выработано три (кажется) различных концептуальных инструмента, могущих быть задействованных в ответе; различия я здесь проигнорирую; человеческому (и тварному вообще) естеству вкоренено различие логоса и тропоса, природы и образа, сущности и энергии. Есть данность, наличность, сущее — но к самой этой данности, наличности, сущему принадлежит способность стать иной, перейти в инобытие. Как человек может вести ангельскую жизнь, как то, что не является по своему логосу, природе, сущности (данности, наличности, составу, происхождению) божественным может стать таковым? — Оно вообще способно практиковать тропос, отличный от собственного логоса, может сложиться в образ иной себе природы, может своими энергиями соединиться с энергиями иной себе сущности; оно может трансформироваться, в пределе — онтологически трансформироваться, может существовать инаково самому себе — в пределе инобытийно, божественно, оставаясь, однако, собой, т. е. вести ангельское существование: существование твари, живущей нетварной жизнью. — Это возможно, стало быть, за счет присущей самой сущности тварей способности существовать инаково своей сущности: за счет динамического различия логос/тропос, природа/образ, сущность/энергия («человека» как самотождественной, самодовлеющей природы никогда не существовало: за счет этого возможна «ангельская жизнь»).⬇️

⬆️И в 1.) и в 2.) т. о. нужно отбросить путающее тут все представление о «ангеле» как представителе некоего рода существ, отличного от человеческого рода: в «ангельской жизни» людей, в «подражании ангелам», в принятии «ангельского образа» и т. п. речь не идет о переходе из одного рода в другой. — Собственно, классическая ангелология вообще понимает множество ангелов не как «род», а как «собор», собрание сингулярностей, а не экземпляров рода: каждый ангел — единичный представитель особой природы, т. е. «ангельского естества» в строгом смысле не существует — существует бесчисленное количество совершенных обоженных единичных естеств, и перейти строго понятийно в ангельское «естество» просто не возможно. — К совершенным этим, обоженным естествам примыкают — принимая ангельский образ, ведя ангельскую жизнь — обоженные человеческие личности — как ипостаси, единичности, сингулярности (Христос, искупив человеческой род, открыл возможность каждому его — рода — представителю спастись, т. е. вести ангельскую жизнь, т. е. обожиться). — Резюмируя: речь не о переходе из одного естества в другое, а о, возможной за счет встроенной в самое человеческое естество способности быть иным этому естеству, способности сменить способ бытия, способности к прохождению сквозь онтологической горизонт, к обожению — т. е. достижении человеком того способа бытия, каковой ангел практикует изначально, извечно.

Последние несколько лет я думал о двух вещах — синергийной антропологии Сергея Хоружего и комплексе тем и проблем, что я назвал «политической ангелологией». Эта заметка показывает, что тут не две вещи, а в точном смысле — одна. Синергийная антропология посвящена вопросу: как возможно обожение, т. е. максимальная — онтологическая — Альтернатива? Политическая ангелология лишь обращает внимание на радикальные постгуманистский и политический аспекты этого вопроса: совершение духовных практик, ведущих к обожению, их субъектами описывалось как «ангельская» — «постчеловеческая» — жизнь, притом «ангельская жизнь» выступала и как описание радикальных социально-политических практик (Исхода из Империи, создания автономных эгалитарных общин и т. п.): к предельной онто-Альтернативе принадлежит и предельные антропо- (ангелизм) и социо- (ангельская жизнь) альтернативы.