Notice: file_put_contents(): Write of 1923 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Warning: file_put_contents(): Only 12288 of 14211 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 Обычные дни | Telegram Webview: obychnie_dni/1362 -
Откуда-то изнутри было направлено письмо в мой мозг. Там, в штабе, сломали печать, достали пожелтевшую, будто ее до этого макнули в чай и просушили, бумагу, на которой черным были нацарапаны такие слова: «Нужно пойти в библиотеку. Там точно все изменится: тексты станут намного лучше и приблизятся по качеству к чему-то реально стоящему, а не как сейчас».
Зачем писать такие гадости, — думаю я, идя в сторону местной библиотеки. Как Полярная звезда указывает отважным путешественникам на север, так и мне, среднему городскому обывателю, Яндекс-карта указывает на библиотеку.
Захожу в маленькую пустую кофейню в здании из красного кирпича. Внутри всё желтое почему-то, наверно, такой стиль. Мне по знаку зодиака положено любить желтое, и я правда стараюсь, но у меня не получается. Стою и не могу обуздать отвращение. В такие моменты надо просто сфокусироваться на цели — отсечь всё лишнее от мрамора жизни и тогда, может быть, получится хоть какая-то статуя или скульптура, пусть даже и не красивая, но с намеком на осмысленность.
Беру стаканчик американо, захожу с ним в тесный туалет. Достаю из внутреннего кармана пуховика фляжку, заливаю в стакан грамм 80-90 виски («Ты специально так написал, потому что боишься цифры 100, как будто где-то существуют понятия, что 100 грамм в чашке с кофе — это уже плохо, это уже алкоголизм»).
Библиотека оказалась детской. Понимаю это, сидя на маленьком персикового цвета стульчике. Передо мной раскраска. Детей нет. За столом, как учительница, сидит полная библиотекарша с черными вьющимися волосами. Говорит по телефону. Я встаю, собираюсь уходить. Прикрывает трубку рукой, обращается ко мне: — Вам что? — Да я перепутал, мне бы во взрослую библиотеку. Она оглядывает меня с головы до ног, мол, это еще большой вопрос, можно ли мне во «ВЗРОСЛУЮ» библиотеку. — А зачем вам? — Посидеть-поработать. — «Зачем-зачем ты вступаешь в эти глупые разговоры? Это уже унизительно. Подумай, тебе 33 года, а ты, как будто это допрос, с трепетом мычишь что-то в ответ смотрительнице детской библиотеки. Ты уже не ребенок, с тобой так нельзя». — Так садитесь тут и работайте. Какая вообще разница? — Ну, в сущности, никакой. — «Это твои мысли или это такое крутое НЛП в исполнении этой дамочки? Она прогнула тебя, как сухой прутик. Если жизнь и похожа на передачу «Полечудес», то подарки, которые тебе дарят, — это всегда доказательства твоей ничтожности. Эй, очнись, музей уже переполнен, пора браться за ум!»
Я повинуюсь. Сбрасываю с себя рюкзак, куртку. Остаюсь в детской библиотеке. Глоток кофе с дополнительным секретным ингредиентом (как в той рекламе: "Ну вот мой секрет и перестал быть секретом, потому что я рассказала его вам, га-га-га"). Смотрю внимательно на даму. Замечаю, что старенький проводной телефон, по которому она говорит, не включен в сеть. Становится страшно, руки и ноги моментально холодеют. «Господи, Гера, блядь, посмотри внимательнее». Смотрю внимательнее — подключен. Просто не за тот провод глазами уцепился.
Не пишется. Смотрю интервью 2003 года Фостера Уоллеса. Бросаю это дело спустя тридцать минут. Очень депрессивно. Копаюсь в детских книжках, мало ли что-то интересное попадется. Нахожу сокращенное издание «Дон Кихота» для школьников. Вспоминаю, как в шестнадцать лет, будучи необразованным хулиганом, прочитал за пару вечеров, а потом всё ходил и такой: «Хуйня этот ваш Дон Кихот. Прочитал по бырику, ничего такого». Потом понял, что это сокращенное издание, и стало стыдно.
Иду в сторону дома и думаю, что с жизнью похожая история. Типа есть детское сокращенное издание, а есть серьезный такой двухтомник мелким шрифтом. Это, оказывается, одна из тех мыслей, которую не могу довести до конца, к выводу. От этого становится плохо. Болит голова.
Надо будет попробовать все-таки дойти до взрослой библиотеки. Но уже явно не сегодня.
Откуда-то изнутри было направлено письмо в мой мозг. Там, в штабе, сломали печать, достали пожелтевшую, будто ее до этого макнули в чай и просушили, бумагу, на которой черным были нацарапаны такие слова: «Нужно пойти в библиотеку. Там точно все изменится: тексты станут намного лучше и приблизятся по качеству к чему-то реально стоящему, а не как сейчас».
Зачем писать такие гадости, — думаю я, идя в сторону местной библиотеки. Как Полярная звезда указывает отважным путешественникам на север, так и мне, среднему городскому обывателю, Яндекс-карта указывает на библиотеку.
Захожу в маленькую пустую кофейню в здании из красного кирпича. Внутри всё желтое почему-то, наверно, такой стиль. Мне по знаку зодиака положено любить желтое, и я правда стараюсь, но у меня не получается. Стою и не могу обуздать отвращение. В такие моменты надо просто сфокусироваться на цели — отсечь всё лишнее от мрамора жизни и тогда, может быть, получится хоть какая-то статуя или скульптура, пусть даже и не красивая, но с намеком на осмысленность.
Беру стаканчик американо, захожу с ним в тесный туалет. Достаю из внутреннего кармана пуховика фляжку, заливаю в стакан грамм 80-90 виски («Ты специально так написал, потому что боишься цифры 100, как будто где-то существуют понятия, что 100 грамм в чашке с кофе — это уже плохо, это уже алкоголизм»).
Библиотека оказалась детской. Понимаю это, сидя на маленьком персикового цвета стульчике. Передо мной раскраска. Детей нет. За столом, как учительница, сидит полная библиотекарша с черными вьющимися волосами. Говорит по телефону. Я встаю, собираюсь уходить. Прикрывает трубку рукой, обращается ко мне: — Вам что? — Да я перепутал, мне бы во взрослую библиотеку. Она оглядывает меня с головы до ног, мол, это еще большой вопрос, можно ли мне во «ВЗРОСЛУЮ» библиотеку. — А зачем вам? — Посидеть-поработать. — «Зачем-зачем ты вступаешь в эти глупые разговоры? Это уже унизительно. Подумай, тебе 33 года, а ты, как будто это допрос, с трепетом мычишь что-то в ответ смотрительнице детской библиотеки. Ты уже не ребенок, с тобой так нельзя». — Так садитесь тут и работайте. Какая вообще разница? — Ну, в сущности, никакой. — «Это твои мысли или это такое крутое НЛП в исполнении этой дамочки? Она прогнула тебя, как сухой прутик. Если жизнь и похожа на передачу «Полечудес», то подарки, которые тебе дарят, — это всегда доказательства твоей ничтожности. Эй, очнись, музей уже переполнен, пора браться за ум!»
Я повинуюсь. Сбрасываю с себя рюкзак, куртку. Остаюсь в детской библиотеке. Глоток кофе с дополнительным секретным ингредиентом (как в той рекламе: "Ну вот мой секрет и перестал быть секретом, потому что я рассказала его вам, га-га-га"). Смотрю внимательно на даму. Замечаю, что старенький проводной телефон, по которому она говорит, не включен в сеть. Становится страшно, руки и ноги моментально холодеют. «Господи, Гера, блядь, посмотри внимательнее». Смотрю внимательнее — подключен. Просто не за тот провод глазами уцепился.
Не пишется. Смотрю интервью 2003 года Фостера Уоллеса. Бросаю это дело спустя тридцать минут. Очень депрессивно. Копаюсь в детских книжках, мало ли что-то интересное попадется. Нахожу сокращенное издание «Дон Кихота» для школьников. Вспоминаю, как в шестнадцать лет, будучи необразованным хулиганом, прочитал за пару вечеров, а потом всё ходил и такой: «Хуйня этот ваш Дон Кихот. Прочитал по бырику, ничего такого». Потом понял, что это сокращенное издание, и стало стыдно.
Иду в сторону дома и думаю, что с жизнью похожая история. Типа есть детское сокращенное издание, а есть серьезный такой двухтомник мелким шрифтом. Это, оказывается, одна из тех мыслей, которую не могу довести до конца, к выводу. От этого становится плохо. Болит голова.
Надо будет попробовать все-таки дойти до взрослой библиотеки. Но уже явно не сегодня.
As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones.
from de
