Любопытно, как некоторые авторы (кстати, те же самые, которые про абу-бандитов-скальпорезов писали"они в школе были хорошими мальчиками") с преогромным изумлением открывают для себя Кавказ, Азию и вот это вот всё. Что, впрочем, неудивительно. Они никогда с этим явлением в жизни не сталкивались. Ну то есть вообще никогда. Это примерно как дружбонародные госдеды возрастом 70+, никогда не жившие в Душанбе и только кушавшие там арак на официальных приёмах, совершенно искренне считают, что таджики - это же братский народ, дедывоевали и прочая "общая история". Они на самом так считают. И это ничем не исправить.
Напомним, как дело обстоит в суровой реальности, а не во влажных дружбонародных фантазиях.
Никогда "замоташка" из соседней квартиры не станет доброй соседкой, к которой можно сходить за солью. Ни одному русскому ребёнку не комфортно подходить к спортплощадке, которую оккупировали бородатые мужики, что-то гортанно выкрикивающие. Любой девушке страшно пройти мимо скамейки, на которой сгрудились тожероссияне.
Для русского человека даже алкаш и дебошир из соседнего подъезда, но свой, русский, будет в миллиард раз ближе, понятнее и приемлемее молчаливых или шумных, кучкующихся со своими чужаков в хиджабах или без таковых. В обратную сторону это тоже работает. Для любого нерусского даже трижды заблудший свой будет в тысячу раз ближе любого русского "кафира".
Любопытно, как некоторые авторы (кстати, те же самые, которые про абу-бандитов-скальпорезов писали"они в школе были хорошими мальчиками") с преогромным изумлением открывают для себя Кавказ, Азию и вот это вот всё. Что, впрочем, неудивительно. Они никогда с этим явлением в жизни не сталкивались. Ну то есть вообще никогда. Это примерно как дружбонародные госдеды возрастом 70+, никогда не жившие в Душанбе и только кушавшие там арак на официальных приёмах, совершенно искренне считают, что таджики - это же братский народ, дедывоевали и прочая "общая история". Они на самом так считают. И это ничем не исправить.
Напомним, как дело обстоит в суровой реальности, а не во влажных дружбонародных фантазиях.
Никогда "замоташка" из соседней квартиры не станет доброй соседкой, к которой можно сходить за солью. Ни одному русскому ребёнку не комфортно подходить к спортплощадке, которую оккупировали бородатые мужики, что-то гортанно выкрикивающие. Любой девушке страшно пройти мимо скамейки, на которой сгрудились тожероссияне.
Для русского человека даже алкаш и дебошир из соседнего подъезда, но свой, русский, будет в миллиард раз ближе, понятнее и приемлемее молчаливых или шумных, кучкующихся со своими чужаков в хиджабах или без таковых. В обратную сторону это тоже работает. Для любого нерусского даже трижды заблудший свой будет в тысячу раз ближе любого русского "кафира".
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from de
