Ценовой потолок на российскую нефть был преодолен этим летом, а уже в октябре практически не было ни одной партии российской нефти отпущенной по цене ниже 60 долл за барр. Уже в октябре средняя цена Urals составила 80 долларов, а три четверти российской экспорта шло без страхового покрытия западными страховщиками. Российский нефтегаз полностью адаптировался к новым условиям торговли и смог за считанные месяцы развернуть огромный нефтяной поток с Запада на Восток. Конечно, это потребовало достаточно серьезных издержек: скупка флота, дисконты на нефть, увеличение платы за логистику из-за выросшего плеча доставки. Однако все это окупится с троицей. Развитые рынки скатываются в кризис, потребление нефти на классических для российской нефти рынках будет падать. Поставляя в прежних объемах нефть в Европу, Россию по политическим мотивам первой бы вышибли с рынка. Теперь все иначе – за рынки развитого мира борются страны Ближнего Востока, а рецессия в G7– это в первую очередь боль ближневосточных монархий.
Ценовой потолок на российскую нефть был преодолен этим летом, а уже в октябре практически не было ни одной партии российской нефти отпущенной по цене ниже 60 долл за барр. Уже в октябре средняя цена Urals составила 80 долларов, а три четверти российской экспорта шло без страхового покрытия западными страховщиками. Российский нефтегаз полностью адаптировался к новым условиям торговли и смог за считанные месяцы развернуть огромный нефтяной поток с Запада на Восток. Конечно, это потребовало достаточно серьезных издержек: скупка флота, дисконты на нефть, увеличение платы за логистику из-за выросшего плеча доставки. Однако все это окупится с троицей. Развитые рынки скатываются в кризис, потребление нефти на классических для российской нефти рынках будет падать. Поставляя в прежних объемах нефть в Европу, Россию по политическим мотивам первой бы вышибли с рынка. Теперь все иначе – за рынки развитого мира борются страны Ближнего Востока, а рецессия в G7– это в первую очередь боль ближневосточных монархий.
In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content.
from de
