Недавно я стал ходить в бассейн. Никогда, кстати, не жил так близко со спортивным бассейном – всего 15 минут спокойным шагом и ты у цели. Так что теперь я часто туда хожу. К тому же, у нас тут весна вовсю развернулась, и будь моя воля, я бы только то и делал, что ходил бы вот так по улицам, туда-сюда, смотрел бы по сторонам.

По пути в бассейн я прохожу мимо итальянского госпиталя из нескольких корпусов: вот отреставрированный старый особняк, вот – классическая больничная коробка с узкими окошками, стенами выцветшего красного цвета. Под этими зданиями целая сеть коридоров, лабораторий, кабинетов. С улицы так и не скажешь. Мы туда однажды спускались с Сережей – он так сильно ушиб ногу, что надо было сделать рентген.

В Буэнос-Айресе всегда много запахов. Приятных, отталкивающих, странных. Зимой часто пахнет дождем и мокрой землей. Весной, как сейчас, запахов больше. Вот я прохожу мимо двухэтажного дома с небольшим садом под окнами, и пахнет жасмином. Все ограда в белых цветах. Вот рыбный магазин, и пахнет он, конечно, рыбой (кстати, вы бы знали, какая она тут дорогая). Вот недавно открывшееся кафе, куда стоит очередь – на витрине лежат «улитки» с корицей, другая выпечка. Кафе снаружи кажется небольшим, обычный особнячок XIX века, но ты входишь в него, и понимаешь, что за основным тесным залом – сад со столиками. Вокруг – изнанка соседних домов: кирпичные стены с узлами труб, цветами в горшках, потрескавшейся краской.

В бассейне пахнет хлоркой. Когда я плыл, один мальчик, болтавший ногами в воде, посмотрел на меня и спросил: как тебя зовут, сеньор? Вот мы и дожили до сеньора, подумал я, и сказал, что не говорю по-испански. После бассейна город почему-то пахнет морем. Море в Буэнос-Айресе, конечно, есть, но где-то там, вдалеке – за домами, портами, железной дорогой. Поэтому так странно, когда вдруг чувствуешь его запах, словно в отпуске. Я устало иду по улице, лениво перебираю мысли. Смотрю сквозь плавающую темную паутинку стекловидного тела на солнечный свет – уже не белый, а желтый. Он заполняет собой все вокруг. Очень красиво. Даже если ты слегка подслеповат, как я.

В ушах бубнит литературный подкаст на испанском. Какой-то знаток аргентинской литературы рассказывает об Авроре Вентурини, которую я не так давно читал на русском. Он говорит, что это очень важно – знакомиться с писательницами XX века, потому как раньше мы интересовались только писателями. Конечно, важно, киваю я, очень важно. А еще, оказывается, Вентурини полжизни посвятила изучению католицизма, она увлекалась Средневековьем, едва ли не демонологией, и как-то отправила свою рукопись на конкурс под псевдонимом Беатрис – то есть Беатриче. Вы помните Данте?..

Я выключаю звук, захожу в мясную лавку. Пока мне взвешивают курицу, продавщица спрашивает, что же я думаю обо всей этой жаре. Мне нравится, говорю я, пожимая плечами. А мне вот не очень, отвечает она. Я люблю прохладу и дождь, и когда льет дождь, я гуляю под ним без зонта. Как здорово, говорю. Она улыбается, я расплачиваюсь и добавляю, что мне просто в Москве хватило дождей. И снега. И холода. Так что вот это тепло – ровно то, что нужно. Выйдя на улицу, чувствую, что из соседней овощной лавки пахнет клубникой. Сейчас здесь сезон клубники и овощные лавки пахнут именно ей.

Дома, разложив покупки и повесив полотенце сушиться, я иду на балкон. Туда у нас порой прилетают птицы. Недавно вот прилетал попугай, желто-зеленый. Попрыгал по перилам, посмотрел сверху вниз на соседский балкон, улетел. А еще у нас там цветы. Жасмин растет с прошлого года, сирень в большой кадке – с этого. Сережа ее очень долго искал. Недавно зацвела бугенвиллея – кто придумывает эти имена, скажите? – да так, что только удивляться можно: половина лианы голая, половина – буквально усыпана яркими красным цветами, словно это и не цветы, а листья. Я сфотографировал бугенвиллию, отправил папе. Он пишет – вот это да, очень красиво! Я бы тоже ее посадил на даче. Жаль только, российскую зиму она вряд ли переживет.

#аргентина

Примерно каждого второго японского писателя стараются подать (и продать) как автора, которого советует читать Харуки Мураками. Ну или, по крайней мере, как автора, стиль которого напоминает стиль мэтра. Чаще всего все это никак не связано с действительностью (и это не вина писателей которых так продают), но в случае с Миэко Каваками в этих рекламных слоганах есть правда. Мураками, действительно, высоко оценил талант Каваками. Он даже написал отзыв о ее романе, удостоенном в 2007 году премии Акутагавы, в котором так и пишет: книга сразу меня затянула в свой мир, писательница умеет невероятно точно подбирать слова, и вообще – не роман, а чистая радость (ладно, последнее я добавил от себя). Кстати, еще у Каваками была серия длинных интервью с Мураками, по итогам которой вышла книга с вполне прямолинейным названием: «Харуки Мураками: длинное-длинное интервью».

Всего этого я не знал, когда начинал читать «Летние истории» (Синдбад). Это расширенная версия того самого текста, за который писательница получила премию Акутагавы. По счастливой ошибке я не обратил внимания, что роман по моим меркам длинный (460 страниц – вот уж безумие), и засел за него. Вообще, я редко могу сказать, что мне жаль, что книга закончилась. Особенно, когда речь идет о текстах длиннее трехсот страниц. Но в данном случае это именно так: во время чтения этой книги я испытывал такое приятное спокойное удовольствие, что мне его теперь и правда будет не хватать.

Главная героиня романа – Нацуко. Ей в районе тридцати, она живет в Токио, работает на какой-то обычной и не слишком денежной работе и пишет в стол. Однажды к ней в гости приезжает старшая сестра с дочкой – единственные ее близкие люди: отец ушел из семьи, когда девочки были маленькими, а мама рано умерла. Сестра растит ребенка одна, работая хостес в неприметном ресторане и едва сводя концы с концами. Вместе они проводят несколько дней, обсуждая странную идею сестры увеличить грудь. (Зачем, почему? Кто ж ее знает).

После описания этой встречи мы переносимся на 10 лет вперед. Племянница Нацуко уже в университете, сестра все так же работает хостес, а она сама стала писательницей и даже довольно успешной (люблю эти счастливые перемещения во времени). У нее есть свой редактор в издательстве, и хоть денег по-прежнему не очень много, но зато она зарабатывает их своим талантом, а не на бессмысленной работе. В общем, жить можно, но она чувствует себя одинокой, и в какой-то момент понимает, что очень сильно – сильнее всего на свете – хочет завести ребенка. Но есть проблемы: во-первых, у нее нет даже парня, не то что мужа. Во-вторых, сам процесс секса не вызывает у нее ничего, кроме дискомфорта и тоски. В-третьих, не так чтобы она была финансово очень готова к роли одинокой матери. И, тем не менее, эта идея не идет у нее из головы, она решает воспользоваться банком спермы – но и тут обнаруживаются свои подводные (этические) камни, которые смущают героиню.

Пока Нацуко ломает голову над своей нетривиальной, прямо скажем, ситуацией, она пишет книгу, общается с редактором, гуляет по Токио. Она вспоминает детство, пытаясь как бы получше разглядеть ту тропинку, по которой она пробралась в сегодняшний день. И что вообще все это было – неужели жизнь? Ее жизнь? Как бы странно это ни звучало с учетом всего сказанного, но книгу читать интересно, даже очень – хотя назвать сюжет динамичным уж точно нельзя. Но если вам, как и мне, нравится эта манера письма с горкой меланхолии и убаюкивающими подробностями (как блестит вода на солнце, каким цветом горит неоновая вывеска над супермаркетом) – этот роман для вас.

#книги

Пока все ждут премьеры «Ста лет одиночества», я вдруг узнал, что выходит экранизация другого культового латиноамериканского романа – «Педро Парамо» Хуана Рульфа. Я его не читал, но, как говорится, наслышан: мексиканского классика считают одним из родоначальников магического реализма, его хвалили все, от Маркеса и Борхеса до Зонтаг. Роман издавался еще в СССР – что логично, ведь Хуан Рульф был левым, как и большинство писателей в Латинской Америке – и буквально недавно текст вышел в России в новом переводе (Эксмо).

Хуан Персидо по наказу покойной матери отправляется на поиски своего отца Педро Парамо в деревню Комалу. Он не сразу понимает, куда попал — Комала населена лишь призраками ее бывших жителей, хотя царство «мертвых» сохраняет все реалии обыденной земной жизни. Линия Хуана Персидо переплетается с линией Педро Парамо, человека, с которым связаны истории всех жителей Комалы. Он давно мертв, но благодаря тому, что в канву повествования вплетаются воспоминания из его реальной жизни, он единственный кажется живым. Вот только все, к чему прикасается Парамо, обращается в прах. Вся его жизнь — злоба, жажда власти и наживы. «Педро Парамо» — роман, начинающийся задолго до своего начала и заканчивающийся спустя много лет после своего конца.

Помимо небольшого романа в книгу вошел сборник рассказов Рульфа «Равнина в огне», а еще статья, вводящая читателя в контекст мексиканской литературы.

К слову об экранизации: режиссером выступил Родриго Прието, который прежде чаще был оператором. В списке его работ – и «Волк с Уолл-Стрит», и «Вожделение» Энга Ли, и много чего еще любимого и знаменитого. Ужасно интересно, что у него получилось в качестве режиссера.

Премьера уже совсем скоро – 6 ноября.

Как говорится, хотя меня никто не спрашивал, но я отвечаю: я прочитал четверть очень длинного романа Марианы Энрикес «Наша часть ночи». И должен сказать, если бы у меня больше не было никаких других дел (и если бы моя голова не болела от испанского), я бы только тем и занимался, что читал этот текст. В романе какое-то гипнотическое сочетание ослепительной природы аргентинского севера, – с водопадами Игуасу, нестерпимым солнцем провинции Мисьонес, этой буйной зеленью, и прочим, и прочим – и жуткими сценами жертвоприношений древним богам, темной магией и совершенной безнадежностью, разлитой в воздухе.

Я так проникся книгой, что, во-первых, нашел особняк, который, как говорят, вдохновил Энрикес на создание ключевой локации в романе, а во-вторых, перевел (хотя это громко сказано, понятное дело, я ни на что не претендую) финал первой части. Пусть останется здесь мне на память.

(И, да, жаль, что в России, кажется, права на книгу никто не купил).

***
Тали ждала его на выезде из Пуэрто-Рейес. Хуан поцеловал ее: он взял ее лицо в свои руки, а она, встав на цыпочки, запустила пальцы в его волосы.

- Эй, ты целуешь меня так, будто это в последний раз. Ты должен пройтись по дому и забрать все, что оставил мне от сестры.

Хуан покачал головой.

- Это твое. Она может подать тебе сигнал.

Тали изучала его лицо, глядя своими темными глазами.

- Не хочу, чтобы ты возвращалась на Церемонию в этот дом, - сказал Хуан.

- Ты не можешь отдавать мне приказы.

- Это просьба, а не приказ. Одолжение. Каждый год, когда я вижу, что Стивен и ты не входили во Тьму, я снова могу дышать. Я не имею права просить Стивена перестать сюда приезжать, это его семья и его мир, но тебя – я могу попросить об этом.

Хуан снова обнял ее, снова почувствовал ее тело.

Они смотрели друг на друга, размеренные жарой, взволнованные и немного сумасшедшие, грустные. Они слышали шум бегущей реки, тревожную птицу. Дом, далекий и молчаливый, казался вымершим. Когда его покинут все гости? Парковка все еще была забитой. Хуан подумал было рассказать Тали о Мерседес, но момент был неподходящим. Стивену он тоже пока ничего не рассказывал. Он сделает это в самолете.

- Где твоя машина? Мне надо передать тебе несколько вещей, но я не хочу, чтобы нас видели.

Тали взяла его за руку и отвела к своему «рено», полностью покрытому мелкой красной пылью. Она открыла дверь, и Хуан устроился на заднем сиденье. Он достал из сумки Руку Славы, которая хранилась у Марселины все это время среди всякой ерунды. Артефакт прекрасно сохранился. Взяв его с осторожностью, Тали посмотрела на него с восхищением.

- И это?

- Твоя сестра хотела бы, чтобы это досталось тебе. Они не знают, что у нас есть Рука Славы, они не знали, что она вообще существует. Росарио всегда надежно ее прятала. То есть – мы оба ее прятали.

- Ты сумасшедший. Моя сестра никогда бы мне ее не отдала.

- Хорошо, тогда это я тебе ее отдаю. Знаешь, как ее использовать? Она тебе поможет скрыть способности моего сына. Ее силы будет недостаточно, но она неплохо тебе поможет в этом.

- Да, я знаю.

<…>

Тали поцеловала его в лоб, чтобы он замолчал и чтобы доверился. Хуану захотелось сказать ей, что в другой жизни она была бы его женой, но он не стал этого делать. Не было другой жизни. Он не хотел врать.

Cine Lorca – старый кинотеатр в центре Буэнос-Айреса, где нельзя купить билеты онлайн, а можно только взять их в кассе, за 15 минут до начала показа. Только за 15 минут до начала фильма можно и войти в сам кинотеатр, поэтому на улице то и дело выстраиваются очереди из желающих. Показывают там в основном авторское или национальное кино: внутри все выглядит так, как в «Иллюзионе» до реставрации. Мрамор, деревянная коробка кассы, никакой кока-колы и попкорна.

Пока я ехал в кино, узнал из афиши, что буквально в 5 минутах от него, в Театре Пикадеро, через несколько дней состоится публичная читка «Кометьерры» Долорес Рейес, о которой я как-то рассказывал. Читать роман будет почти сотня (!) писателей. Придет и одна из главных звезд аргентинской литературы, Клаудия Пиньейро. Эти чтения станут продолжением публичной компании интеллектуалов в поддержку Рейес, которая прямо сейчас находится под огнем критики со стороны официоза, то есть окружения президента Хавьера Милея.

Дело в том, что «Кометьерра» была закуплена в школьные библиотеки правительством провинции Буэнос-Айреса, которое контролируется оппозицией. И вот, сторонники свободы (такими себя считают члены партии Милея) увидели в книге Рейес целых два слова «член» и несколько описаний сцен секса (как человек, читавший роман, скажу, что если просуммировать все это – текста наберется дай бог на полторы страницы), и решили, что дети в 13-14 лет знать всего этого не должны. Компанию поддержали не просто рядовые функционеры партии или группа возмущенных родителей-консерваторов, но и правительство: с осуждением таких книг, как «Кометьерра», а заодно и программ по половому воспитанию, выступила вице-президентка страны Виктория Вильярруэль (персонаж даже более впечатляющий, чем сам Милей).

Под огонь, кстати, попал не только роман Долорес Рейес, но и еще несколько книг, в том числе и прекрасные «Кузины» Авроры Вентурини, о которых я тоже писал. Ответом на эти цензурные поползновение неолибералов (все-таки какой парадокс) стал сперва большой флешмоб в социальных сетях со словами поддержки Рейес (выступила, кстати, и Агустина Бастеррика, автор «Особого мяса» и «Нечестивиц» ), а затем и объявление о публичных чтениях «Кометьерры» в центре столицы.

Что же касается кино – закольцуем историю – то вместе со старушками, пришедшими в олдскульный зал Cine Lorca, я смотрел «Комнату по соседству» Педро Альмодовара. Не считая нескольких неловко сентиментальных сцен в самом начале фильма, это очень хорошая работа, от которой остается вот это ощущение руки мастера: все на своих местах, все так, как должно быть.

#книги
#аргентина

Рассказал здесь немного о современной аргентинской литературе, а еще о том, что Cometierra Долорес Рейес в 2025 году выйдет в России, в издательстве Livebook. Ужасно этому рад, отдельно приятно было поспособствовать такому делу. Кстати, в том же издательстве выйдет и сборник рассказов Марианы Энрикес A Sunny Place for Shady People.

#книги

В одной из своих лекций Мераб Мамардашвили говорил, что время – это скорее не линия, а спираль. И какое-нибудь значимое событие, которое происходит в жизни человека, похоже на иглу, пронзающую эту спираль насквозь, как масло. Так и получается, что первая любовь, смерть близкого, рождение – все это в каком-то смысле не точка на карте, а вечно длящийся момент, неизменная константа. Не знаю, читал ли Мамардашвишили мексиканца Хуана Рульфо и его роман «Педро Парамо» 1955 года (чисто теоретически это возможно), но если бы читал, то, думаю, он бы его оценил.

Короткий текст – около полутораста страниц – описывает сновидческое путешествие в Комалу, мексиканский городок посреди высушенной земли. Туда отправляется Хуан Персидо, сын Педро Парамо, некогда всесильного господина здешних краев. Наш герой никогда не знал отца – только после смерти матери он решил познакомиться с ним. Но Комалы, на самом деле, давно уже нет, как и самого Парамо: на месте городка и богатой усадьбы остались лишь облупившиеся стены, пыль и призраки, бродящие по улицам. Они и рассказывают герою свои истории – из этих осколков постепенно складывается и картина шумной жизни в Комале, и образ Педро Парамо, и образ Сусаны Сан-Хуан, его главной любви. На самом деле, из этого складывается и жизнь вообще, не только героев, и, пожалуй, это самое важное, что есть в тексте. Ты можешь быть бесконечно далек от Мексики 1920-х годов, но не почувствовать что-то знакомое в том, как описаны сами принципы устройства жизни, ее внутренние механизмы, почти невозможно.

Интересно, что Рульфо считают одним из основоположников магического реализма – к которому я совсем равнодушен – и предвестником латиноамериканского бума. Однако мне кажется, что его главный и по сути единственный крупный текст ближе не к Маркесу (очень его ценившему), с этим цветистым слогом и многословием, а к Сэмюэлу Беккету, может, даже к Жану Аную – с драматургической скупостью, парадоксальными, но точными диалогами. Собственно, в пользу этого говорит не только скромный объем романа, но и то, что магический реализм здесь весьма условный – он присутствует лишь в виде допущения, будто мы можем увидеть жизнь наших родителей едва ли не их же собственными глазами. Допущение это, прямо скажем, скорее литературного свойства, чем магического.

Снаружи во дворе — шаги, словно по кругу. Приглушенные звуки. А здесь — женщина, вставшая на пороге, преграждая путь солнцу; меж рук у нее — обрывки неба, а под ногами — ручейки света, разлитые по полу, будто затопленному слезами. И снова всхлипы. И снова тихий, но резкий плач, и разрывающая ее тело мука.
— Твоего отца убили.
— А тебя кто убил, мама?

Эта драматургическая разбивка на сцены – и то, что эпизоды из жизни героев мы узнаем не в хронологическом порядке, а в порядке, нужном Рульфо, – усложняет процесс чтения (попробуй запомнить, кто есть кто и кем кому приходится), но, очевидно, облегчает работу съемочной команде. Фильм «Педро Парамо», который недавно вышел на Нетфликсе, это в буквальном смысле построчная экранизация романа. Забавно, что в России такой подход скорее оценили бы положительно, тогда как здесь, по моим наблюдениям, публика чаще ругает фильм за отсутствие режиссерской фантазии. Впрочем, если вы отличный знаток текста и понимаете его внутреннее устройство, фильм и правда может показаться скучным. Но если вы, как я, прочитали роман только один раз (а не сто, как советуют литературоведы), то экранизация зайдет отлично: я посмотрел ее сразу после того, как закрыл книгу, и получил удовольствие. Думаю, кстати, что можно пойти и в обратном порядке.

На русском языке роман выходил еще в СССР. Сейчас же его решили издать в Эксмо в новом переводе (который сделала Елена Пастухова), предварив текст большой вступительной статьей Петра Когана, знатока латиноамериканской литературы, о Хуане Рульфо. За это, думаю, стоит сказать команде редакции отдельное спасибо.

#книги

Если вы устали от детективов, блокбастеров, и прочего, и прочего, очень советую мини-сериал «Прекрасные мелочи» от Hulu с классной Кэтрин Хан. Главной героине под пятьдесят, у нее все мыслимые кризисы – в отношениях с мужем, с дочерью-подростком, с подопечными и коллегами в доме престарелых, где она работает, – сошлись в одной точке. Но, главное, она не может справиться с тем, что в юности внезапно потеряла мать, у которой обнаружили рак на поздней стадии. Трогательный (в хорошем смысле), смешной и грустный сериал с на редкость реалистичным финалом. Запасайтесь платочками, если решите смотреть))

#кино

Ну и чтобы дважды не вставать, с той же Кэтрин Хан (пусть и в качестве второстепенного персонажа) очень советую сериал 2021 года «Психотерапевт по соседству». Он точно добавит еще один страх в копилочку (а то вам мало): сериал основан на реальной истории, когда психолог вместо того, чтобы помочь своему пациенту, воспользовался его слабостью и безотказностью, и буквально впился зубами в чужую жизнь. В течение 27 (!) лет продолжалась терапия, клиент под влиянием наставника упустил возможность построить личную жизнь, разрушил все связи с семьей, и так далее, и тому подобное – короче, буквально чудом спасся уже в почтенном возрасте от психолога-мучителя, поселившегося в его голове (и его же загородном доме!). В главной роли аж сам Уилл Феррелл.

П.С. Не показывайте сериал родным, а то они получат еще один повод отговаривать вас от похода к психологу: мол, ты что, хочешь чтобы и тебе вот так мозги задурили?!))

#кино