я книгоноша

В прошлом году нафотографировал коллекцию книжек из РГБ с названием или подзаголовком «Записки следователя» (а еще серия такая была у Госюриздата, ее тоже скопировал), а в этом начал потихоньку осваивать. Первыми под руку попались «Особо сложные дела» И. Неручева 55-го года, или, как их было бы уместнее назвать, «Поучительные истории про шпионов». Все восемь новелл в книге посвящены козням агентов вражеских держав и должны, видимо, повышать бдительность читателей.

Уже знакомая мне связка «верующий — вредитель» тут встречается в трех рассказах. Походя — в «Деле № 08», там христианство увязывается у врагини в голове с тоской по дореволюционной России, но не очень внятно. В «Исповеди шпионки» религиозную фразеологию слышно и из уст подсудимой, и в ответе прокурора («предала землю на которой молилась», «загородилась боженькой», «полуактриса, полумонахиня»).

Во всей красе атеистическая тема звучит в последнем рассказе книги, «Следователе»: там баптисты совращают пленных в немецких лагерях. Правда, задача у пойманного «брата во Христе» смехотворная: «распускать сплетни про знатных людей на производстве, про писателей, художников, артистов — про всех, кому плохое настроение помешает думать, творить». И слишком уж далекоидущие выводы можно из этого сделать: получается, если кто-нибудь тогда из первых рук знал об алкоголизме Фадеева, то рассказывать об этом никому и никогда было нельзя — а то еще примут за шпиона.

Из того же рассказа — еще одна тревожная цитата:
«Обыск ничего не дал, даже косвенной улики. По глубокому убеждению следователя, это было своего рода весьма веской уликой, хотя и не предусмотренной законом: настоящий, опытный лазутчик только так и должен содержать свое логово».

Это же буквально оно:
«— Почерк обвиняемого? — спросил другой присяжный.
— Нет, — отвечал Белый Кролик. — И это всего подозрительней.
(Присяжные растерялись.)
— Значит, подделал почерк, — заметил Король.
(Присяжные просветлели.)
— С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.
— Тем хуже, — сказал Король. — Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди».

Нетривиальный метод вербовки описан в «Человеке с ракеткой»: там советского специалиста за рубежом преследует замужняя пара, они же клофелинят его в баре. Когда он очухивается, его немножко прессует полицейский — дескать, он у дамы-преследовательницы сумку украл, но отпускает восвояси без разбирательств. А потом два разных шпиона встречаются с ним уже на родине и напоминают об этом случае, чтобы он запараноил. В результате специалист так пугается, что бежит к следователю и требует, чтоб его отправили на фронт (хотя очевидно был бы полезнее в тылу).

(окончание см. ниже)

www.group-telegram.com/de/ya_knigonosha.com/2203

553 viewsedited  Feb 9, 2024 at 10:46

В прошлом году нафотографировал коллекцию книжек из РГБ с названием или подзаголовком «Записки следователя» (а еще серия такая была у Госюриздата, ее тоже скопировал), а в этом начал потихоньку осваивать. Первыми под руку попались «Особо сложные дела» И. Неручева 55-го года, или, как их было бы уместнее назвать, «Поучительные истории про шпионов». Все восемь новелл в книге посвящены козням агентов вражеских держав и должны, видимо, повышать бдительность читателей.

Уже знакомая мне связка «верующий — вредитель» тут встречается в трех рассказах. Походя — в «Деле № 08», там христианство увязывается у врагини в голове с тоской по дореволюционной России, но не очень внятно. В «Исповеди шпионки» религиозную фразеологию слышно и из уст подсудимой, и в ответе прокурора («предала землю на которой молилась», «загородилась боженькой», «полуактриса, полумонахиня»).

Во всей красе атеистическая тема звучит в последнем рассказе книги, «Следователе»: там баптисты совращают пленных в немецких лагерях. Правда, задача у пойманного «брата во Христе» смехотворная: «распускать сплетни про знатных людей на производстве, про писателей, художников, артистов — про всех, кому плохое настроение помешает думать, творить». И слишком уж далекоидущие выводы можно из этого сделать: получается, если кто-нибудь тогда из первых рук знал об алкоголизме Фадеева, то рассказывать об этом никому и никогда было нельзя — а то еще примут за шпиона.

Из того же рассказа — еще одна тревожная цитата:
«Обыск ничего не дал, даже косвенной улики. По глубокому убеждению следователя, это было своего рода весьма веской уликой, хотя и не предусмотренной законом: настоящий, опытный лазутчик только так и должен содержать свое логово».

Это же буквально оно:
«— Почерк обвиняемого? — спросил другой присяжный.
— Нет, — отвечал Белый Кролик. — И это всего подозрительней.
(Присяжные растерялись.)
— Значит, подделал почерк, — заметил Король.
(Присяжные просветлели.)
— С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.
— Тем хуже, — сказал Король. — Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди».

Нетривиальный метод вербовки описан в «Человеке с ракеткой»: там советского специалиста за рубежом преследует замужняя пара, они же клофелинят его в баре. Когда он очухивается, его немножко прессует полицейский — дескать, он у дамы-преследовательницы сумку украл, но отпускает восвояси без разбирательств. А потом два разных шпиона встречаются с ним уже на родине и напоминают об этом случае, чтобы он запараноил. В результате специалист так пугается, что бежит к следователю и требует, чтоб его отправили на фронт (хотя очевидно был бы полезнее в тылу).

(окончание см. ниже)

BY я книгоноша