​​Смена пола именем Духовной Консистории: 37-летняя Василиса стала Василием
 
За четыре дня, что я проработал на прошлой неделе в Гостистархиве Чувашии, пролистать пришлось около 7 тысяч страниц: метрических книг, ревизских сказок и еще один семейный рекрутский список – тоже пухлую книгу.
 
Занятие это хоть и тяжелое для глаз, но волнующее и радостное – когда находишь нужную запись. Я выписал себе 19 рождений, 7 венчаний и 15 смертей. Теперь жду с нетерпением, когда архив пришлет по электронке сканы.
 
Кроме искомых имен в процессе пролистывания можно отвлечься на вклеенные в книги документы. Чаще всего их можно встретить в третьем разделе метрик, и посвящены они как правило насильственной смерти. Например, какой-нибудь полицейский чин разрешает священнику похоронить на церковном кладбище жертву убийцы.
 
Но одну такую справку (см. фото ниже), и не справку даже, а целый УКАЗ, я нашел в книге о родившихся за 1880 год.
 
«Указ из Казанской Духовной консистории
Архивариусу Консистории С. Тимофееву
 
Согласно определения Епархиального начальства 13-30 апреля с.г. состоявшегося, Духовная Консистория предписывает Вам в метрической книге Вознесенской церкви села Кошелей Цивильского у., за 1880 год в 1-ой части №8 ж[енского]. п[ола]. перенести в мужскую графу, в графе имена родившихся имя «Василиса» изменить в «Василий».
 
Мая 4 дня 1917 г.»
 
Василий-Василиса родился(ась) 1 января и был(а) крещен(а) 2-го. Напрашивается шутка про новогодние праздники.

Но, думаю, дело не в том, что с пьяных глаз дьячок перепутал пол ребенка. Консисторский экземпляр книги переписывался из приходского, и при переносе данных переписчик мог случайно ошибиться (как раз выше записана Василиса).
 
...И вот весной 1917 года, после свержения самодержавия, Василий собирается выправить себе паспорт и выясняется, что все свои 37 лет по государственной "базе данных" он числился в женском поле под именем Василиса.
 
Или как по-вашему дело было?

(Качество фото оставляет желать лучшего, потому что я снимал из-под полы. Фотографирование в ГИАЧ (как и во многих других архивах) на свой телефон - платная услуга со сложной процедурой оформления)

Предыдущий пост о любопытной архивной находке я закончил жалобой на качество ее фотографии. Проблема в том, что легально (а значит качественно) фотографировать документы в читальном зале можно только на платной основе, заключив с архивом соответствующий договор.

На днях Конституционный суд опубликовал определение по обращению группы энтузиастов, которые пытались добиться признания неконституционным взимания платы за фотографирование в архиве на собственную (а не архивную) технику – смартфоны, фотоаппараты и пр.

КС отказался рассматривать эту жалобу по формальным основаниям – взимание платы регулируется не законом, а приказом Росархива, а «оценка обоснованности и соразмерности (нечрезмерности)» этого акта «относится к компетенции судов общей юрисдикции». Там заявители уже были, и с тем же результатом.

Странно после 24 февраля об этом рассуждать, но все же в идеальном мире государству стоило бы поощрять интерес людей к корням, а не бюрократизировать и коммерциализировать архивный поиск.

Слово «гордость», к которому государство старается свести отношения россиян с прошлым, следовало бы заменить на… ну, например, любопытство.

Чем я могу гордиться, изучая, скажем метрические книги? Ну разве что тем, что несмотря на тяжелый физический труд, болезни и раннюю смерть предки продолжали род.

Но и без гордости работа с метрическими книгами колоссальным образом укореняет человека, связывает его с родной землей, со страной.

Ни от кого не убудет, если каждый посетитель читального зала сможет иметь возможность достать смартфон и по-человечески сфотографировать старый документ. Ведь чем больше цифровых копий, тем меньше рук будут листать архивные дела, сокращая срок их жизни.

На презентации книги «С моих слов записано верно» в Петербурге прозвучал вопрос из зала о судебной практике обжалования отказов ФСБ выдавать архивно-следственные дела. Отвечая, Николай Эппле рекомендовал мой телеграм-канал, где я действительно немало пишу о нашем судебном процессе с псковским управлением ФСБ.

Всем интересующимся этой темой предлагаю посмотреть специальный раздел моего сайта, посвященный делу братьев Бельченковых. Там я подробно описываю нашу досудебную переписку с ФСБ, обращение в прокуратуру и сам судебный процесс (он еще не закончен, впереди Верховный суд).

На видео, которым я сопроводил этот пост, Николай Эппле назвал меня в числе тех «бойцов», которые многое сделали для открытости архивов спецслужб. Очень лестно было оказаться в этом списке рядом с Сергеем Борисовичем Прудовским, Денисом Карагодиным и Александром Макеевым ☺️

Могли ли родители назвать двух детей одним и тем же именем? Проверено: могли!

Делал исследование для знакомой. Известно, что ее дед – Петр – родился в 1925 году. Но я нашел в метрической книге за 1916 год запись о рождении его брата – тоже Петра.

Первая мысль: это один и тот же человек. Хотя разница в возрасте существенная. Ошибки и неточности (часто намеренные) в то время часто встречались, но не на 9 же лет. 

Восстановили свидетельство о рождении деда – действительно родился он в 1925 году. Но матери у Петров оказались разные. Прадед моей заказчицы овдовел, женился снова и родил от второй жены еще одного Петра.

Вторая мысль: первый Петр умер, и другого сына назвали в его честь. Но в интернете миллион публикаций о том, что в честь умерших детей их братьев и сестер называть было не принято – плохая примета. 

Посоветовался с опытным генеалогом, и он это расхожее мнение опроверг. Сказал, что детей называли исключительно по святцам, и если следующий ребенок рождался в даты чествования того же святого, то мог получить то же имя вне зависимости от того, жив ли был его старший тезка или умер. То есть в семье у одних родителей вполне могло быть два сына с именем Петр.

И вот на днях на примере собственной родословной мне представился случай убедиться в его правоте. Дело было так:

Изучаю в Госистархиве Чувашии книгу с метриками за 1780-1801 год. Фиксирую себе в эксель запись о рождении: 4 августа 1790 года, Евдокия, «своего села новокрещена Сергея Васильева дочь» (мать в ранних метриках этого села почему-то не указывали). 

Записал, листаю дальше. Следующий, 1791-й, год. 4 августа. И снова дочь Евдокия у того же отца! Ну, думаю, дубль – два раза 1790 год в книгу подшит. Но вокруг Евдокий Сергеевых разные имена детей и их родителей, порядковый номер рождения в 1790 году 42-й, а в 1791-м – 48.

Записи о смерти первой девочки я в соответствующем разделе книги не нашел. Но там, правда, вообще нет младенцев. Вполне возможно, что их и не записывали поначалу.

А в вашем роду были такие тезки?

Мы выиграли суд у ФСБ!

Две недели назад судебные приставы наложили санкции на автомобиль моей супруги, потому что мы якобы не компенсировали судебные расходы ФСБ в размере 13 686 рублей 80 копеек (через суды мы добиваемся от псковского УФСБ раскрытия имен НКВД-шников в архивно-следственных делах Таниных репрессированных предков, но пока только попали на деньги).

Больших трудов стоило доказать приставам, что деньги в бюджет уже были уплачены. Только вчера ФССП отменила свое постановление о «запрете на регистрационные действия в отношении транспортных средств».

Сегодня Мосгорсуд рассматривал нашу частную жалобу на решение Кунцевского суда, который и обязал нас оплатить расходы псковских чекистов (а потом выдал исполнительный лист приставам).

В жалобе наш блестящий защитник Максим Оленичев писал, что в постановлении суда нет доказательств, подтверждающие доводы ФСБ о размере и основаниях взыскания судебных расходов.

Максим указывал и на то, что Кунцевский суд не известил нас о дате, времени и месте судебного заседания, не рассмотрел наше ходатайство о предоставлении копии заявления ФСБ.

Кроме того, ФСБ очевидно завысила сумму суточных своего сотрудника, участвовавшего в процессе.

Мосгорсуд принял нашу сторону, полностью отменил постановление Кунцевского суда и вернул дело на новое рассмотрение. Посмотрим, что будет дальше. Может быть даже деньги удастся вернуть.

Когда вся эта тягомотина, не имеющая прямого отношения к делу, закончится, мы наконец сможем получить копии всех судебных актов и потребуем опубличить имена НКВД-шников от Верховного суда.

Если и ВС откажет, то будем обращаться в Комитет по правам человека ООН, коль в ЕСПЧ уже не пойти.

​​Семейный рекрутский список (СРС) – очень полезный генеалогический источник. И пусть вас не смущает второе слово в названии этого документа, как смутило оно меня. Если бы я легкомысленно не принял СРС просто за список рекрутов и заказал бы его в читальный зал чувашского архива, то здесь был бы скан из первоисточника (а не см. картинку внизу)

СРС по структуре и содержанию напоминает ревизские сказки и содержит прямую отсылку к ним. Даже две. Во-первых, у каждой семьи в списке два номера – собственно номер по списку и номер по последней ревизии. Во-вторых, возраст тут указывается два раза – по последней ревизии и налицо. 

Важное понимать, что рекрутские списки велись и после отмены крепостного права, вплоть до отменены рекрутских наборов в 1874 году. Например, по нашему селу Большие Кошелеи сохранился СРС за 1861 год – с последней ревизии к тому времени прошло уже три года. Причем в Списке есть и более поздние даты (до 1868 г.).

Кроме того, в СРС кроме имен, родственных связей и возраста (и даже точных дат рождения) иногда включалась информация о физических особенностях мужчин. Мне очень повезло, потому что на весь список (88 домохозяйств) с особенностью был только мой пра(4)дед Никифор – на левой руке у него были «скручены пальцы» (контрактура Дюпюитрена?).

Но больше всего меня заинтересовало даже не это, а запись о «самовольном отделении» семьи дяди от семьи племянника (того самого Никифора) аж за 34 года до составления этого списка.

❓Кто-нибудь может мне объяснить, что на языке бюрократии означало это «самовольное отделение»?

Дело в том, что по всем трем последним ревизиям (1834, 1850, 1858) обе семьи составляли одно домохозяйство во главе с Иваном Сергеевым (далее - дядя). Судя по этой записи, и в рекрутском учете они числились как одно «семейство».

И еще меня смутила сама формулировка: «Иван Сергеев с сыном Федором и его детьми от племянника Никифора Филиппова самов. отделился». 

Никифору на момент отделения было 17 лет. Известно, что его отец – Филипп Сергеев – был отдан в рекруты в Отечественную войну. И если от племянника отделился дядя, а не наоборот, выходит, что жили они в доме Никифора (ну или его отца Филиппа, брата Ивана). 

Или речь вообще не о физическом переезде? 
Или просто писарь так неудачно сформулировал, а я через 160 лет голову ломаю?

Мне очень хотелось бы в этом разобраться, потому что у потомком дяди и племянника, как я выяснил, к началу XX века будут разные фамилии. Но об этом речь пойдет в следующем посте.

📷 Фото из книги «Жители села Комсомольское (Большие Кошелеи)», которую я переснял в библиотеке села

​​Как в происхождении фамилий моих предков поучаствовал Наполеон и алкоголь🍷

Наконец оформил в виде текста всё, что привез из чувашской экспедиции. Проследил историю рода Палагиных из села Большие Кошелеи (Комсомольское) с конца XVIII века до начала века XXI. 

Палагиными, впрочем, в метрических книгах они стали называться только в 1899 году. Но добавляя новые персоны в «Древо жизни», я всех их записывал в Палагины. Самым древнем представителем этой фамилии у меня оказался Сергей Васильев, родившийся во второй половине XVIII века.

А потом я задумался – а почему именно Палагины? Откуда взялась эта фамилия? Почитал интернет. Правдоподобной мне показалась только одна версия – от женского имени Пелагея или его мужского аналога Пелагий. 

До Пелагиев, если они и были, я не докопался. А вот Пелагея была, и особенности ее биографии не оставляли сомнений – фамилия возникла из-за нее. 

У Сергея Васильева – того самого «древнего» моего предка по этой ветке – был сын Филипп. В 1810 году у них с женой Пелагеей Савельевой родился сын Никифор, в 1811-м – Андрей. А следующий ребенок Пелагеи по метрическим книгам – «безъзаконнорожденный» Арсений, появившийся на свет в 1814 году. Сама Пелагея записана в его метрике как «отданного в рекруты Филиппа Сергеева жена» (см. фото ниже).

Шла война Наполеоном, и Филиппа забрали в армию. Пелагея с маленькими сыновьями переехала к брату Филиппа Ивану Сергееву (как раз о нем мой прошлый пост про Семейные рекрутские списки).

Младшие сыновья Пелагеи умерли и потомства не оставили. Наш род пошел от ее старшего сына Никифора. Он и был первым Палагиным, сыном Пелагеи, Палаши, Палаги. 

Когда я разобрался с происхождением фамилии Палагиных, то стер ее в «Древе жизни» у всех, кто с Пелагеей прямых родственных связей не имел. 

Но потом задумался, а какую же тогда фамилию получили потомки брата Филиппа Ивана Сергеева, в доме которого Пелагея жила, пока Никифор не повзрослел и не отделился от дяди?

Проследить этот род оказалось непросто, потому что фамилия их в метрических книгах появляется только в 1910 году – на 11 лет позже, чем у Палагиных. Зато какая фамилия! 

ЧЕРКЕ.

Черке в переводе с чувашского (а это чувашский род) означает чарка или рюмка.

Первыми Черке по документам были внуки Ивана Сергеева Егор и Осип. Значит Рюмкой прозвали или самого Ивана или его сына Федора, отца Егора и Осипа. 

Интересно, что сын Осипа Василий сменил фамилию. В записи о рождении его собственного сына в 1918 году он записан как Василий Осипович СЕРГНИЧЕВ.

Уж не в честь ли того самого Сергея Васильева из XVIII века переименовался Василий Черке? Других Сергеев в его роду не было.

📷 На фото фрагмент метрической книги Вознесенской церкви за 1814 год. Под номером 80 запись о рождении Артемия у Пелагеи, жены рекрута Филиппа Сергеева. 

​​Вопрос к подписчикам: как поступить с чужим фотоальбомом?
 
Хочу посоветоваться с подписчиками. В выходные были с женой на Уделке – самом большом блошином рынке Петербурга. Я вообще не большой любитель всех этих пыльных древностей, но не смог пройти мимо красивого старого фотоальбом в красном под кожу переплете с выпуклыми цветами на обложке.
 
Альбом меня заворожил. Я листал его наверно минут 20, пока жена ходила по рядам. Конечно, купил (за 500 рублей). И вот уже несколько дней то и дело принимаюсь рассматривать фотографии.
 
Очень теплый семейный альбом советского офицера украинского происхождения (из Великих Сорочинцев – села, где родился Гоголь!). Снимки 1930-1950-х годов.
 
Не терпелось поделиться находкой в этом канале, но…
 
На обороте одной из фотографий я нашел имя главного «героя» большинства снимков и без труда отыскал его на «Памяти народа». Восстановил биографию. В конце 1950-х он преподавал в Высшем военно-педагогическом институте в Ленинграде. В Петербурге жил и в 2019 году умер его сын (на фото внизу).
 
Год смерти сына известен мне из реестра наследственных дел – его наследников ищет нотариус. Это, видимо, и объясняет то, что альбом оказался на Уделке.
 
А вопрос у меня этического плана.
 
Могу ли я публиковать чужие семейные снимки, как-то комментировать их и рассказывать о том, что мне удалось узнать о членах этой семьи, если существует гипотетическая возможность найти родственников владельцев этого альбома и передать им его?
 
Не будет ли это вторжением в частную жизнь этих людей?
 
Или частная жизнь семьи заканчивается тогда, когда фотоальбом оказывается на барахолке, и я вправе им распоряжаться по своему усмотрению, поскольку заплатил за него деньги?
 
📷 Конец 1930-х, Украина, Полтавская область, Миргородский район, Великие Сорочинцы. Наступившему сезону арбузов посвящается

Давно ничего здесь не публиковал. Нет сил заниматься историей семьи, когда мы сами оказались то ли в учебнике истории, то ли на страницах художественной литературы.

Единственное, что еще триггерит в плане генеалогии, как ни странно, – это географические наименования из новостей.

Вот город Купянск в Харьковской области. В июне 1943-го мой прадед Федор Береза провел два месяца в госпитале в этом городе, получив ранение при форсировании реки Северский Донец между Балаклеей и Красным Лиманом (тоже названия на слуху).

Или вот казахстанский город Уральск, прославившийся в эти дни своим кинотеатром, который приютил бегущих от мобилизации россиян, дал им ночлег. В 1941 году Уральск приютил семью другого моего прадеда – Николая Петренко. До 1944 года он проработал здесь начальником капитального строительства эвакуированного из Москвы мясокомбината. Его дочь, моя бабушка, всегда с теплотой вспоминала казахов. В Уральске в 1943 году родился ее брат Саша.

Дед Федор оказался в Купянске, потому что на его страну напали нацисты.
Дед Николай оказался в Уральске, потому что на его страну напали нацисты.

А кто напал на мою страну, на Россию, 80 лет спустя?

​​«Мемориал» получил Нобелевскую премию мира.

Тот случай, когда штамп «награда нашла своего героя» - вовсе не штамп.

Больше 30 лет эти люди возвращают из небытия миллионы загубленных государством жизней.

Последние годы государство уничтожает уже их самих, уничтожает физически и морально, а они бережно хранят память. 

Огонек свечи с логотипа «Мемориала» теплится несмотря ни на что. 

Спасибо вам, дорогие «мемориальцы», что сохранили для меня память о моем репрессированного прапрадеде Ефреме Палагине. 

Спасибо, что сохранили память о моем двоюродном прадеде, организаторе репрессий Иосифе Березе. 

Вы рассказали мне правду и предоставили возможность самому с ней разобраться. 

Вы показали мне подлинную историю моей страны во всей ее сложности, позволили переосмыслить ее и полюбить Россию такой, какая она есть.

Вы – гордость России.

​​Письмо двоюродного правнука жертвы — двоюродному правнуку палача (мне) 

В прошлом году благодаря «Мемориалу» нашел женщину, чье дело в 1938 году вел мой двоюродный прадед, сотрудник иркутского НКВД Иосиф Береза. 

38-летняя школьная учительница Лидия Федоровна Ескевич была арестована в мае 1938 года по обвинению в участии в «панмонгольской шпионской диверсионной повстанческой группе». По тому же делу проходил ее муж, зампред СНК Бурят-Монгольско АССР Африкан Данилович Данилов. Его расстреляли, а Лидии Федоровне дали 10 лет лагерей. Она освободилась в 1948 году, в августе 1956 года была реабилитирована и меньше чем через год умерла. 

В карточке «Мемориала», которую в конце 1980-х заполняла дочь Лидии Федоровны, был ее московский адрес. По этому адресу я отправил письмо, но ответа не получил.

И вот на днях на электронную почту мне пришло письмо от двоюродного правнука Лидии Федоровны, правнука ее брата Виктора. 

С любезного разрешения Федора Жукова (так зовут моего корреспондента) публикую фрагмент этого письма: 

«Здравствуйте Игорь Алексеевич.

Хотел выразить вам благодарность за пост в вашем блоге с информацией о деле и судьбе Лидии Фёдоровны Ескевич и Африкана Даниловича Данилова. 

Лидия Фёдоровна является моей двоюродной прабабушкой. Её фотографии с мужем хранились в нашем домашнем архиве и их истории запомнились мне из детства, как первые яркие воспоминания о том как история моей семьи соприкоснулась с кровавой страницей истории XX века России. Я был не так мал, чтобы не знать о факте репрессий, однако это было гораздо более глубокое переживание которое сохранилось со мной.

Ваша страничка посвящённая их истории добавила информации которую не знали или не упоминали в рассказах моя бабушка и её сестра».

Мне было очень приятно получить это письмо. Это очередной пример того, что потомки жертв вовсе не мечтают мстить потомкам палачей, как это кажется, например, ФСБ. Месть — самое распространенное объяснение, почему из из архивных следственных дел вымарывают фамилии чекистов. 

Мне могут возразить, что я не потомок Иосифа Березы, а Федор – не потомок Лидии Ескевич. Родственники, но не потомки. Да, но вряд ли это на что-то влияет. 

Нормальных людей интересует не месть, а правда и память. 

Я не могу исправить то, что сделал мой двоюродный прадед, но сохранять память о его жертвах – это то малое, что я все же могу и должен сделать.

На фото: Лидия Ескевич и Иосиф Береза

​​Героиня моего прошлого поста Лидия Ескевич была замужем за одним из руководителей Бурятии Африканом Даниловичем Даниловым. Видимо его арестовали первым. На момент ареста он занимал пост зампреда совета народных комиссаров республики — вице-премьер, как бы сейчас сказали.

Несмотря на высокую должность в открытых источниках об этом человеке мне почти ничего найти не удалось, нигде не было и его фотографии. Поэтому я направил запросы в архивы. Из Госархива Бурятии мне прислали личное дело Данилова середины 1920-х, когда он был замом наркома просвещения. В деле была фотография и интереснейшая автобиография. Я опубликовал ее полностью на своем сайте, но хочу и здесь рассказать об этом скромном бурятском self-made man’e.

Африкан Данилович родился в семье крестьянина-бедняка. В возрасте 7 лет потерял мать. Вскоре умерли его сестры, и их отец на этой почве сошел с ума. Еще перед смертью мать отдала Африкана на воспитание в семью священника-миссионера. 

«Это обстоятельство определило и мою дальнейшую судьбу: я оторвался от родной бурятской обстановки, забыл разговорный язык, но зато мог рассчитывать учиться не только в начальной школе, но и дальше».

Данилов окончил сначала духовное училище в Иркутске, потом семинарию. Нуждался, много работал. В 1918 году был мобилизован («любимое» наше слово!) Сибирским Временным правительством, хотя как инородец мобилизации не подлежал. 

Через 4 месяца Африкану все же удалось демобилизоваться, и жажда знаний потянула его в эти лихие революционные годы в университет. Он поступил на историко-филологический факультет вновь открытого Иркутского университета (окончил в 1923 году).

Параллельно Данилов устроился на работу в губернский отдел народного образования, но проработал там недолго, потому что был арестован контрразведкой Колчака. 

Этот эпизод биографии хочется процитировать полностью. Я нисколько не сочувствую большевикам, скорее наоборот – симпатизирую Колчаку, но посмотрите с каким спокойным достоинством Данилов описывает свои злоключения:

«Моя служба в Управлении Политического Комиссара Заб.ж.д. по Гл. Штабу Красной Гвардии на прошла для меня беспоследственно. Служить в большевистском учреждении в 1918 г. рассматривалось обывателями, как известного рода преступление. И повидимому, во время Колчака в Ирк. Контр-разведку был на меня донос, по которому я был арестован по обвинению в большевизме. В процессе тюремного заключения мне было предъявлено целый ряд других обвинений, к числу главных из них относятся: 1/ укрывательство и пособничество к побегу Комиссара дороги т. Миронова и 2/ активное участие в организации большевиков по свержению власти Колчака. Первое обвинение было правильным, а второе только отчасти – я был знаком с членами организации и знаком с их планом действий. По этим обвинениям я был предан военно-полевому суду, но дело до суда не дошло и 29 декабря, я освобожденный повстанцами из тюрьмы, с оружием в руках в рядах 1 Коммунистической роты заключенных свергал власть Колчака в Иркутске».

Интересно, что именно контрразведка НКВД спустя 18 лет займется «панмонгольским делом», по которому будут проходить Данилов и другие руководители Бурят-Монгольской АССР. И уж чекисты-то доведут дело до суда и смертного приговора.

И еще один фрагмент биографии Африкана Данилова не могу не процитировать. Замнаркома (!) пишет о своих амбициях:

«Я считаю, что использован в условиях Бурреспублики на работу в области организации просвещения совершенно случайно и нецелесообразно. Человеку, незнакомому с бурятским языком здесь работать чрезвычайно трудно. Я считал бы возможным более целесообразно меня использовать в области архивоведения или просто на школьной и внешкольной работе».

Но заниматься архивами и учительствовать его не отпустили. Оставшиеся годы своей недолгой жизни Африкан Данилович будет возглавлять наркомпрос, госплан и дослужится до зампреда СНК. 23 июня 1938 года он будет расстрелян по решению Военной коллегии Верховного суда СССР с личной санкции Сталина.

Весной мне написал человек из Австралии. Его дед еще в царское время служил на Александровской железной дороге инженером. На этой дороге служил и мой прапрадед Ефрем Палагин.

Я много занимался архивными источниками по этой дороге, писал о них на своем сайте. Особенно часто посетители сайта обращаются к статье о матрикульных книгах как генеалогическом источнике по железнодорожникам.

Мой корреспондент из Австралии, не владеющим русским языком, каким-то образом нашел эту статью, написал мне с просьбой о помощи по дальнейшему поиску информации о предке. Мы до сих пор с ним время от времени переписываемся. Очень интересный человек с невероятной семейной историей. Надо будет попросить его разрешения рассказать здесь ее – очень актуально в эпоху очередной большой волны эмиграции из России.

Но речь не об этом. Сегодня мой австралийский знакомый переслал мне письмо, которое получил из одного российского регионального архива. Сотрудница отвечает на его запрос очень подробно и абсолютно бесплатно… на английском!

Невероятно приятно было это увидеть. Значит не все потеряно.

До октября этого года я был на 71% белорус и украинец, а теперь на 84% белорус или русский. Что же со мной случилось в октябре? Со мной ничего, просто Genotek обновил алгоритмы вычисления этнического состава по ДНК-тестам, и версии происхождения некоторых их клиентов серьезно изменились.

На самом деле тут нет никакой политики и тем более нет шарлатанства. ДНК-генеалогия развивается, базы данных пополняются, алгоритмы меняются и результаты становятся все более и более правдоподобными (правда, не по части моего украинства).

Но внимания в этом обновлении Genotek’a заслуживают вовсе не эти проценты, а возможность посмотреть регионы предполагаемого проживания ваших предков. Раньше у Genotek’а этот сервис был реализован очень грубо, а теперь можно посмотреть процент наибольшего совпадения по областям России в их современных границах.

Опубликовал на своем сайте огромный текст с разбором, бьются ли гипотезы ДНК-аналитики с реальным положением дел. Текст примитивный, в чем я сразу хочу признаться, зато сравниваю я сразу три ДНК-теста – свой, мамин и бабушкин – для полноты картины.

Кому интересно – прошу по ссылке. Там много картинок!

​​🗞️ Все забываю поделиться радостью. 

Моя прабабушка Евгения Ефремовна Яковлева (в девичестве Палагина) в первые месяцы войны работала санитаркой СЭГ 2222 — «главного госпиталя» блокадного Ленинграда, как его называют в литературе. 

В свое время я собрал на своем сайте все, что смог найти об этом госпитале, и проиллюстрировал текст фотографиями из бабушкиного архива. На снимках прабабушка и ее подруги-санитарки запечатлены с ранеными бойцами, которые уже достаточно поправились, чтобы флиртовать с 20-летними медсестрами. Бабушка всю жизнь хранила фотографии своих воздыхателей того периода, хотя замуж за моего прадеда вышла тоже во время войны. Дед относился к этому с пониманием. 

Страница про госпиталь стала хорошо индексироваться в поисковиках, и люди, которые искали в интернете информацию о СЭГ 2222, теперь часто заходят ко мне на сайт.

Среди них была и сотрудница газеты «Вестник СЗГМУ» Наталья Ерастова. СЗГМУ – это Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И.Мечникова. В университетских корпусах когда-то и располагался СЭГ 2222. 

Журналистка собирала информацию об истории Мечниковской больницы для материала в майский номер газеты. Наталью очень впечатлили фотографии с моего сайта, и она предложила мне написать статью о прабабушке для сентябрьского номера (летом газета не выходила).

Писать об этом периоде жизни прабабушки оказалось непросто – она не любила рассказывать о войне. Поэтому я попросил газету опубликовать как можно больше фотографий и прокомментировал некоторые из них. Материал получился на целую полосу (см. ниже). 

Не думаю, что прабабушка хотела бы вернуться в Мечниковскую больницу, где она провела первую – самую тяжелую – блокадную зиму. Но память о юной санитарке Жене Палагиной, ее героических коллегах и подопечных теперь будет жить в стенах медицинского университета им. Мечникова.

​​📚И еще одной радостью не поделился вовремя.

В Волоколамском библиотечном центре теперь тоже есть книга «С моих слов записано верно», изданная Музеем истории ГУЛАГа. В эту книгу, как я уже рассказывал, вошло 19 историй поиска информации о репрессированных, в том числе история моего прапрадеда Ефрема Афанасьевича Палагина, билетного кассира подмосковной станции Волоколамск, арестованного по 58-й статье в 1930 году. 

Летом я отвез эту книгу в село Комсомольское Чувашии, где Ефрем Палагин родился. Но особенно важно для меня было, чтобы книга с историей Дела волоколамских железнодорожников появилась в самом Волоколамске. 

Фигурантами дела кроме моего прапрадеда были еще семь жителей этого города. Кроме того еще 36 человек – жители станционного поселка и двух соседних деревень — были допрошены по делу как свидетели. То есть это весьма значительное событие в истории Волоколамска, тем более, что дело велось в конце 1920-х – начале 1930-х годов, а не в годы Большого террора. 

Надеюсь, книга найдет своего читателя. Моя особая благодарность заведующей сектором информационно-краеведческой работы ВБЦ Галине Николаевне Кулаковой.

Увы, в этом году из-за известных трагических событий, повлиявших и на мою жизнь, я мало что сделал для сайта Дела волоколамских железнодорожников, хотя кое-какая информация, в частности по следователям, была собрана и опубликована. В следующем году планирую как минимум закончить оцифровку материалов дела и опубликовать комментарии к ним. 

Моя мечта – подготовить отдельную книгу о Деле волоколамских железнодорожников.

Дело Лидии Ескевич: а был ли следователь Береза?

(оригинал поста с иллюстрациями смотрите на моем сайте)

В прошлом году я публиковал здесь письмо Федора Жукова — двоюродного правнука Лидии Ескевич, дело которой в 1938 году вел мой двоюродный прадед, сотрудник иркутского НКВД Иосиф Береза. 

Тогда я предложил Федору запросить в иркутском ФСБ копию архивного следственного дела его двоюродной прабабушки. Вскоре он получил от ФСБ несколько сканов.

По сложившейся практике (которую мы с женой оспаривали в суде) ФСБ прислала материалы дела с купюрами – все фамилии были закрыты бумажками.

Тут важно напомнить, как я узнал, что дело Ескевич вел именно мой родственник. В архиве «Мемориала» есть картотека репрессированных. Карточки заполняли в конце 1980-х выжившие жертвы репрессий и их родственники. Карточку Лидии Ескевич, умершей в 1957 году, составила ее дочь Эдда. В графе о следователях она написала две фамилии, в том числе фамилию моего двоюродного прадеда. Ошибки тут быть не должно, потому что совпадает город, где велось дело, да и фамилия прадеда (Береза) была редкая для тех мест. Кроме того, «панмонгольским делом», по которому проходила Ескевич, занимался отдел контрразведки, где и служил Береза.

Кое-где на сканах фсбшники оставили звания чекистов, благодаря чему удалось установить, что мой родственник не имел отношения к заполнению протокола обыска (его заполнял ст. сержант, а Береза был мл. лейтенантом) и протокол допроса (его заполнял сотрудник уголовного розыска, Береза, напомню, был уполномоченным отдела контрразведки).

Оставался еще один рукописный документ – анкета арестованного, где звание заполнившего ее сотрудника не было указано вовсе, зато неприкрытым остался кусочек подписи, в том числе верхняя часть первой буквы фамилии, похожая на букву «Б». 

Я специально нашел профессионального почерковеда. Эксперт сравнил анкету с рукописной биографией Иосифа Березы и установил, что документ из дела Ескевич был заполнен другой рукой. 

Встал вопрос – а участвовал ли вообще мой двоюродный прадед в этом деле? 

Я обратился за консультацией к сотруднице проекта «Открытый список» Катерине Мишиной. Катерина сказала, что ведущий следователь подписывал постановление об аресте (у нас нет его скана) и предъявлении обвинения (тоже нет скана), за ним был первый допрос (скан есть, но у него другой автор). Также ведущий следователь подписывал обвинительное заключения – в нашем случае подписи на скане надежно спрятаны под бумажкой. Другие допросы после первого мог вести другой человек, однако нам прислали только один протокол допроса. Судя по нумерации имеющихся в нашем распоряжении страниц дела и датам в документах, Лидию Ескевич под протокол больше не допрашивали.

Катерина обратила внимание, что между арестом Лидии (8 мая) и допросом, протокол которого есть в деле (28 июля), прошло почти три месяца: 

«Это явное нарушение УПК: допрос должен проводиться в течение суток после ареста. У меня есть два варианта: либо в летней суматохе 1938 ее действительно просто держали в камере два с лишним месяца, либо до июля допросы были, но они не фиксировались. И вот на них, например, мог и присутствовать Ваш родственник. Как помощник начальника отдела он явно фигурировал где-то на этапе составления обвинительного заключения. Я уверена, что даже если он непосредственно не вел дело, его фамилия точно звучала при подследственной».

Что мне делать дальше, чтобы докопаться до истины, не очень понятно. Вернее понятно, что ничего больше сделать нельзя до тех пор, пока архивы ФСБ снова не будут полностью открыты. Что ж, подождем. 

А пока я сделал на своем сайте страницу о деле Лидии Ескевич. Там вы найдете все (почти все), что мы знаем о деле на этот момент.

​​Поиск по архивам от Яндекса подтвердил семейную легенду. А я давно был уверен, что смог ее опровергнуть.

На этой неделе любители генеалогии были осчастливлены новым сервисом Яндекса. Поисковик теперь умеет искать в метрических книгах и других генеалогических источниках. Достаточно просто вбить в поисковую строку фамилию, имя, отчество и/или название населенного пункта.

Правда, для поиска доступны пока только фонды Центрального архива Москвы (где хранятся метрические книги всей Московской губернии в ее дореволюционных границах), Новгородской и Оренбургской областей. Но понятно, что это только начало.

Справедливости ради надо сказать, что Яндекс не первым в России научился превращать в печатный текст архивные рукописи и искать по ним. Еще в прошлом году подобный сервис запустил Генотек. Он, правда, ищет только по московским фондам. 

Ни Генотек, ни Яндекс не помогли мне найти информацию о моих московских предках. Хочется надеяться, что это из-за несовершенства поиска, которое со временем будет исправлено. Хуже, если я ищу там, где этого нет.

Но в генеалогии искать нужно везде, даже в самых неочевидных местах, и моя история с Яндексом – очередное тому подтверждение. Уже после того, как я перепробовал все варианты с предками-москвичами, ради интереса попробовал поискать родственника, который переехал в Московский регион уже после революции (как мне всегда казалось). Это мой прапрадед Ефрем Палагин, репрессированный железнодорожник, о котором я тут часто пишу.

И каково же было мое удивление, когда первый же результат в поисковой выдаче был именно о нем! Оказывается, в январе 1905 года он крестил в храме Покрова Пресвятой Богородицы в московских Филях дочь Татьяну – старшую сестру моей прабабушки Жени.

Я был уверен, что первым местом службы прапрадеда на железной дороге была станция Гжатск. Но, кажется, из родной Чувашии он отправился покорять Москву, а вовсе не в маленький уездный город Смоленской губернии. Видимо первым его местом работы на железной дороге стала станция Фили, которая как и Гжатск относилась к Московско-Брестской линии.

Но дело даже не в том, где начинал свой трудовой путь прапрадед. Гораздо интереснее, что запись в метрической книге подтвердила семейную легенду о том, что у моей прабабушки и ее сестер были разные матери. Как выяснилось, мать Татьяны звали Евгения Васильевна, а мать прабабушки Жени – Наталья Никитична. 

Наталья Никитична Малахова была уроженкой Гжатского уезда, и поскольку я был уверен, что прапрадед начинал работу в Гжатске, то предполагал, что все его дети были рождены именно ей. 

Вот так подтвердилась семейная легенда и были опровергнуты поспешные выводы доморощенного генеалога. В нашем деле наверняка можно знать только то, что подтверждено документально. 

Теперь мне предстоит узнать побольше о первой супруге прапрадеда: кто она? откуда? не была ли она матерью других старших сестер прабабушки? когда и где она умерла? 

Возможно, ответы на некоторые из этих вопросов удастся найти в метрической книге филевской церкви, на которую указал Яндекс. Спасибо ему!