нашла мини-словарь морского жаргона. ощущается как что-то забытое, мои предки по всем линиям служили на флоте.
нравится:
Обойти с подветренной стороны — Уйти от неизбежной неприятности.
Три зелёных гудка в тумане — Условный сигнал непонятного значения.
Шило – спирт. С. Должиков поясняет: «Издавна на флоте спирт носит странное жаргонное название — «шило». Это название — целая история. Когда-то, еще на парусном флоте, водку, по чарке которой непременно наливали матросам перед обедом (кто не пил — тому к жалованью каждый день пятачок добавляли), хранили в кожаных бурдюках. Завязки как-то там особо опечатывались, чтоб было видно, если кто покусится на святое. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать. Добытое таким образом спиртное называлось «шильным» или «шилом».
Ъ — Выражается в поведении и взгляде. Чисто морское качество, т.к. только моряком «Ъ» может быть еще и произнесен вслух.
+ решила чаще использовать выражение «третья часть марлезонского балета», но пока не было случая.
нравится:
Обойти с подветренной стороны — Уйти от неизбежной неприятности.
Три зелёных гудка в тумане — Условный сигнал непонятного значения.
Шило – спирт. С. Должиков поясняет: «Издавна на флоте спирт носит странное жаргонное название — «шило». Это название — целая история. Когда-то, еще на парусном флоте, водку, по чарке которой непременно наливали матросам перед обедом (кто не пил — тому к жалованью каждый день пятачок добавляли), хранили в кожаных бурдюках. Завязки как-то там особо опечатывались, чтоб было видно, если кто покусится на святое. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать. Добытое таким образом спиртное называлось «шильным» или «шилом».
Ъ — Выражается в поведении и взгляде. Чисто морское качество, т.к. только моряком «Ъ» может быть еще и произнесен вслух.
+ решила чаще использовать выражение «третья часть марлезонского балета», но пока не было случая.
должен существовать текст, который смешивает эстетику влогов про йогу, скинкер и приятную готовку с эстетикой «ведьмы из блэр» / мейясу / сказки маршака «двенадцать месяцев». героиня много говорит с камерой в пустой комнате и смотрит на свое лицо, от чего ей противно и приятно. а однажды она теряется затемно в лесопарке и ее едят мхи, которые мутировали после экспериментов на заброшенной военной станции. когда-нибудь я его напишу
но пока я пишу детектив и статьи про книги, две вышли на этой неделе:
🌧 перед выходом дебютной книги Гриши Пророкова «Ничто, кроме сердца» в «Папье-маше» поговорили про радикальное любовное письмо, христианство, клише автофикшна и лейбл новой маскулинности для Setters.
🌧 написала краткие био финалистов по части литературы в The Blueprint 100. по ходу ресерча прочитала прекрасную страшную повесть Аси Демишкевич «Там мое королевство», где две подруги спасаются сказочным мышлением от мамы-сектантки и папы-коммуниста в 90-ые. еще узнала, что Саша Карин, чью эмо-повесть «Алиса убивает любимых» я скачивала «ВКонтакте» в 2015 году, теперь пишет янг-адалт для Popcorn Books; удивительно, но логично.
🌧 перед выходом дебютной книги Гриши Пророкова «Ничто, кроме сердца» в «Папье-маше» поговорили про радикальное любовное письмо, христианство, клише автофикшна и лейбл новой маскулинности для Setters.
🌧 написала краткие био финалистов по части литературы в The Blueprint 100. по ходу ресерча прочитала прекрасную страшную повесть Аси Демишкевич «Там мое королевство», где две подруги спасаются сказочным мышлением от мамы-сектантки и папы-коммуниста в 90-ые. еще узнала, что Саша Карин, чью эмо-повесть «Алиса убивает любимых» я скачивала «ВКонтакте» в 2015 году, теперь пишет янг-адалт для Popcorn Books; удивительно, но логично.
собираю подборку новинок к весеннему нон-фику и не могу удержать в себе до выхода материала: в издательстве Alpaca вышел сборник хоррор-комиксов 70-х с ЭТОЙ обложкой / мой идеал
женщины на деревьях и пикниках
Йохен Райс нашел свою первую женщину на дереве на франкфуртском блошином рынке. купив фотографию в качестве книжной закладки, он стал замечать похожие в обувных коробках на барахолках по стране.
коллекция из 200 фотографий росла следующие 25 лет. жанр: женщина на дереве свешивает ноги, пьет пиво, улыбается или нет, облокачивается, смотрит в камеру или нет где-то в 1920-50-е годы.
найденная любительская фотография обладает прекрасной непроницаемостью. прикладывай приятные тебе смыслы, гладь мертвые лица пальцем — ощущение проникновения ложное. прошлое заперто, даже если лежит у тебя в кармане. поэтому —
что побуждало женщин карабкаться на деревья до, во время и после нацизма — вопрос провальный. точно они делают то, что их матери еще не могли позволить себе, а их возможные дочери будут проделывать уже не в юбках и каблуках. их фотографии — портал в альтернативное войне и лагерям измерение. «бросить вызов истории и взобраться на дерево, будучи взрослой женщиной, — довольно захватывающе», — пишет Идра Новей в эссе для The Paris Review.
коллекция Райса напомнила мне, что весной и летом 2022 года я активно собирала старые фотографии — в Петербурге и московском Измайлово. среда казалась мне (и все еще кажется) почти исключительно мужской. у коллекционеров обязательно есть темы: мне встречались собиратели маршалов / военной техники / ранних советов / мертвых в гробу / детей / ню. я покупала бесцельно, но без темы еще больше чувствовала свое выпадание.
так появились советские женские пикники. они давали мне субботнюю передышку, оазис, где женщины смеются и едят яблоки на траве. неясно, спасала ли я разлученных сестер от небытия или просто покупала чужую старую бумагу. из всех фотографий единственная надпись была на обороте самой маленькой, 9 мая 1937 года, подстертым красным карандашом.
Йохен Райс нашел свою первую женщину на дереве на франкфуртском блошином рынке. купив фотографию в качестве книжной закладки, он стал замечать похожие в обувных коробках на барахолках по стране.
коллекция из 200 фотографий росла следующие 25 лет. жанр: женщина на дереве свешивает ноги, пьет пиво, улыбается или нет, облокачивается, смотрит в камеру или нет где-то в 1920-50-е годы.
найденная любительская фотография обладает прекрасной непроницаемостью. прикладывай приятные тебе смыслы, гладь мертвые лица пальцем — ощущение проникновения ложное. прошлое заперто, даже если лежит у тебя в кармане. поэтому —
что побуждало женщин карабкаться на деревья до, во время и после нацизма — вопрос провальный. точно они делают то, что их матери еще не могли позволить себе, а их возможные дочери будут проделывать уже не в юбках и каблуках. их фотографии — портал в альтернативное войне и лагерям измерение. «бросить вызов истории и взобраться на дерево, будучи взрослой женщиной, — довольно захватывающе», — пишет Идра Новей в эссе для The Paris Review.
коллекция Райса напомнила мне, что весной и летом 2022 года я активно собирала старые фотографии — в Петербурге и московском Измайлово. среда казалась мне (и все еще кажется) почти исключительно мужской. у коллекционеров обязательно есть темы: мне встречались собиратели маршалов / военной техники / ранних советов / мертвых в гробу / детей / ню. я покупала бесцельно, но без темы еще больше чувствовала свое выпадание.
так появились советские женские пикники. они давали мне субботнюю передышку, оазис, где женщины смеются и едят яблоки на траве. неясно, спасала ли я разлученных сестер от небытия или просто покупала чужую старую бумагу. из всех фотографий единственная надпись была на обороте самой маленькой, 9 мая 1937 года, подстертым красным карандашом.
про нонфик
так заведено, что мой день рождения выпадает на конец ноября, а ярмарка non/fiction — на начало декабря. подростком я ждала неделю и шла тратить пять тысяч от родствеников на Крымский Вал. когда я не умела писать про книги, главной доступной формой любви было покупать их. из памятных приобретений тех походов: рыжие трагедии в переводе Мережковского, «Постсоветский мавзолей прошлого» Кирилла Кобрина, глянцевый сборник писем известных людей. помню, как счастливо тащила набитую сумку через темный заледенелый парк.
с тех пор нонфик переехал в Гостиный Двор, стал два раза в год и консервативным. не берут издательства, не пускают спикеров, отменяют мероприятия. в таком контексте здорово ощущается, что на книжных ярмарках книги — еще не самое важное. на небольших стендах (которых большинство) часто стоят не наемные продавцы, а люди, силами которых все и появляется. на ярмарках поговорить с ними могут не только профильные журналисты, а все-все.
этот нонфик — первый, где я как литературная обозревательница. в недели до собирала подборку из 40 новинок и поняла, что лучше начинать готовиться сильно заранее. перепутала названия импринтов, а кое-где и издательств (поправили). продолжаю экспериментировать с рубрикацией, получилось добавить цитаты и цифровые релизы, «Кадавры» сочетаются с «Тайной историей пуков и отрыжки».
еще «Маршмеллоу букс» позвали меня, как я всем радостно говорю, на панель. в качестве подготовки прочитала их новинку, «Фурию» Ямиль Сайед Мендес. такого восторга от янг-адалта я не испытывала со времен «Дневников принцессы» Мэг Кэбот. книга про аргентинский футбол, фемицид и упрямство с адекватной героиней, у которой после бега пахнут ноги, есть домашка, секреты, месячные и краш на известного футболиста. не призываю прийти (на встречу в 14 часов в воскресенье), потому что публичное говорение заставляет меня нервничать, но книгу рекомендую.
так заведено, что мой день рождения выпадает на конец ноября, а ярмарка non/fiction — на начало декабря. подростком я ждала неделю и шла тратить пять тысяч от родствеников на Крымский Вал. когда я не умела писать про книги, главной доступной формой любви было покупать их. из памятных приобретений тех походов: рыжие трагедии в переводе Мережковского, «Постсоветский мавзолей прошлого» Кирилла Кобрина, глянцевый сборник писем известных людей. помню, как счастливо тащила набитую сумку через темный заледенелый парк.
с тех пор нонфик переехал в Гостиный Двор, стал два раза в год и консервативным. не берут издательства, не пускают спикеров, отменяют мероприятия. в таком контексте здорово ощущается, что на книжных ярмарках книги — еще не самое важное. на небольших стендах (которых большинство) часто стоят не наемные продавцы, а люди, силами которых все и появляется. на ярмарках поговорить с ними могут не только профильные журналисты, а все-все.
этот нонфик — первый, где я как литературная обозревательница. в недели до собирала подборку из 40 новинок и поняла, что лучше начинать готовиться сильно заранее. перепутала названия импринтов, а кое-где и издательств (поправили). продолжаю экспериментировать с рубрикацией, получилось добавить цитаты и цифровые релизы, «Кадавры» сочетаются с «Тайной историей пуков и отрыжки».
еще «Маршмеллоу букс» позвали меня, как я всем радостно говорю, на панель. в качестве подготовки прочитала их новинку, «Фурию» Ямиль Сайед Мендес. такого восторга от янг-адалта я не испытывала со времен «Дневников принцессы» Мэг Кэбот. книга про аргентинский футбол, фемицид и упрямство с адекватной героиней, у которой после бега пахнут ноги, есть домашка, секреты, месячные и краш на известного футболиста. не призываю прийти (на встречу в 14 часов в воскресенье), потому что публичное говорение заставляет меня нервничать, но книгу рекомендую.