Неделю не появлялась, зато вон прическу сделала как у сутенерки Люси из Working Girls 💅
Читаю тут книгу, и поняла еще одно важное про меденовские «Царапины и глитчи» (ага, все не отпускает меня)! Она еще и потому актуальна, что мы сейчас и есть все — архивисты, и наши архивы — в облаках (почти мечта о воображаемом музее Мальро, о котором пишет и Меден).
Мы создаем и обмениваемся огромным количеством картинок, мы их храним и порой даже не возвращаемся к ним (еще бы, их слишком много!).
Раньше, когда мы сохраняли картинку за картинкой в папочки на рабочем столе (У меня была “Наталья Орейро”, потом мама переустанавливала винду, и папка исчезла, потому что я сохранил ее на диске ЦЭ, я плакала), это было почти кураторством — отбор, составление альбома. Сейчас мы можем пачками качать фильмы, книги, до которых, возможно, даже руки никогда не дойдут.
Цифровая доступность отменяет необходимость обращаться в архивы (библиотеки, медиатеки) и создает новую — создавать собственные. Не факт, что оно того стоит. Но это мысль на подумать. А я поехала в Амстердам, скоро и сама буду делать много цветных картинок, чтобы потом засунуть их в папку “May 2025” и, вероятно, забыть.
Мы создаем и обмениваемся огромным количеством картинок, мы их храним и порой даже не возвращаемся к ним (еще бы, их слишком много!).
Раньше, когда мы сохраняли картинку за картинкой в папочки на рабочем столе (У меня была “Наталья Орейро”, потом мама переустанавливала винду, и папка исчезла, потому что я сохранил ее на диске ЦЭ, я плакала), это было почти кураторством — отбор, составление альбома. Сейчас мы можем пачками качать фильмы, книги, до которых, возможно, даже руки никогда не дойдут.
Цифровая доступность отменяет необходимость обращаться в архивы (библиотеки, медиатеки) и создает новую — создавать собственные. Не факт, что оно того стоит. Но это мысль на подумать. А я поехала в Амстердам, скоро и сама буду делать много цветных картинок, чтобы потом засунуть их в папку “May 2025” и, вероятно, забыть.
P.S. Это меланхоличное настроение все из-за дождя, пока я еду уже восьмой час на поезде, погода сереет, грустнеет и мокреет. Вот и я пустилась в дождливые мысли о тщете цифровой доступности. На самом деле, все классно! Все классно, что радует нас и придает смысл жизни, даже если это удаленная или с концами позабытая папка с картинками.
Прошёл первый день конференции по цвету в амстердамском Eye, голова кругом, все очень интересно и разнообразно (даже веганские закуски на кофе-брейках!) В двух словах расскажу, что за движуха такая.
На конференции очень разные выступления, выступающие и подходы. Темы: от AI колоризации до бомбейского цветного кино времён холодной войны. Только за первый день я успела пообщаться или послушать: реставраторку, специалистку по цвету на постпродакшене, супер профессорку с мильоном книг и афигенской прической, молодых исследовательниц с одной книгой и независимую исследовательницу без книг, но с карьерой продюсерки.
На конференции очень разные выступления, выступающие и подходы. Темы: от AI колоризации до бомбейского цветного кино времён холодной войны. Только за первый день я успела пообщаться или послушать: реставраторку, специалистку по цвету на постпродакшене, супер профессорку с мильоном книг и афигенской прической, молодых исследовательниц с одной книгой и независимую исследовательницу без книг, но с карьерой продюсерки.
Больше всего сегодня запомнилась панель про политический цвет. Узнала новое и тревожное! Например, что после воссоединения Северного и Южного Вьетнамов фильмы в архив положили только социалистические, северные, а вся коммерческая продукция так и сгинула куда-то. Удивительно, что этим «куда-то» оказался в том числе и ютюб (первая фотка), там видно, как сильно выгорела пленка, прежде чем ее перевели в видео. И что же!? У меня в голове архив моментально превратился в государство, а пленки — в граждан с попранными правами. Кто-то эмигрировал в пиксели.
Или вот история про колониальное прошлое, которое никуда не ушло, не сдвинулось даже!! Первые цветные фильмы Ямайки обрабатывались в Лондоне. Причем, после обработки обратно отправляли копию, а негативы оставляли у себя. Ямайка уже давно обрела независимость, а пленки так и лежат в Лондоне. Тоже очень я за их судьбу распереживалась, вспомнился в связи с этим фильм Диоп «Дагомея», где Франция решила национальное достояние все-таки вернуть в Бенин.
Или вот история про колониальное прошлое, которое никуда не ушло, не сдвинулось даже!! Первые цветные фильмы Ямайки обрабатывались в Лондоне. Причем, после обработки обратно отправляли копию, а негативы оставляли у себя. Ямайка уже давно обрела независимость, а пленки так и лежат в Лондоне. Тоже очень я за их судьбу распереживалась, вспомнился в связи с этим фильм Диоп «Дагомея», где Франция решила национальное достояние все-таки вернуть в Бенин.
Напоследок, моя сегодняшняя крашиха (так ведь ещё говорят?), 79-летняя Мике Баль. Она совершенно гениально разобрала несколько инсталляций, говорила про потенциал цвета и искусства и настаивала на том, что абстрактное и политическое не обязательно взаимоисключающие определения. А меня во время ее выступления озарило: помните, я вещала про границы, которые сдерживают и репрессируют цвет. Вот вам тоже — куда уж политичнее: г р а н и ц ы. Хорошо, когда их нет, и цвет в движении! Ну вы поняли.
А, ну и абстрактный кинч смотрели (я не сфоткала)!
А, ну и абстрактный кинч смотрели (я не сфоткала)!
Не успела сделать фото! Выступающий в какой-то момент начал показывать цветные слайды, цветные экраны power point. А это вот просто цвет, говорит! Обожаю!
Про вчерашний день еще.
Одна из исследовательниц рассказывала, как цвет функционирует в Дисней-ворлде (фонтаны, уши, маппинг). Другая — про пленки с нанесенной прямо поверх краской. Я подумала, что правильно выбранный предмет исследования может стать источником бесконечного фана!
Потом была секция «цвет и чувства», которая началась с загадочной и вибрирующей The Room of Chromatic Mystery Артура и Корин Кантриллов, а закончилась презентацией, которая перетекла в перформанс. Никто уже ни о чем не думал. А нет, я подумала о рифмах, потому что в одной из презентаций заметила кадр из Тати точно как в моей ❤️
Пошли обедать.
Потом очень круто Кирстен Джилл разобрала концепцию «черного» в творчестве темнокожего художника Эдварда Оуэна. Она поэтично вопрошала: «Что это за невидимые зоны кадра? Это чернота недоэкспонированного изображения, тень на белой коже, тень на черной коже, черный ракорд?»
Было красиво и пронзительно (там у меня будет пара кадриков среди картинок, вы не перепутаете!). Вообще, эта панель под названием Race, Colour and Blackness in the Moving Image была отличной. Разобрали инсталляции Стива Маккуина и невероятные по плотности смыслов работы экспериментальной кинематографистки Кристал Зи Кэмпбелл. И еще на картинке будет кадр с людьми… разных цветов — их кожи просто не видно, только разноцветные дождевики. Это тоже отсюда. Работы Джона Акомфра 😍
Под конец дня был круглый стол по теме сложностей в реставрации и показе малоформатного кино. Среди участников был и Карл Врачко, его программу по хоум-видео (1930-х и позже) из прошлогодней Болоньи я тут выкладывала. Он был очень грустным и говорил, что нужно показывать малоформатное кино с оригинальных носителей, а не в этой вашей «цифре». Карл, понимаем твою боль. На вопросе о том, стоит ли все-таки малоформатное и предположительно домашнее кинцо показывать на большом экране, обсудили любимое — привилегии! Так, например, в Перу на 16 и даже на 8 мм снимали кино! Ну потому что не было бабла, студий, нифига. И — да, это кино все свое малоформатное существование ждало, когда его оцифруют в 4К и покажут уже как следует! Я уже было отважилась задать свой вопрос, но время обсуждения вышло, и я пошла гулять. Сегодня, наконец-то, выступаю сама.
Одна из исследовательниц рассказывала, как цвет функционирует в Дисней-ворлде (фонтаны, уши, маппинг). Другая — про пленки с нанесенной прямо поверх краской. Я подумала, что правильно выбранный предмет исследования может стать источником бесконечного фана!
Потом была секция «цвет и чувства», которая началась с загадочной и вибрирующей The Room of Chromatic Mystery Артура и Корин Кантриллов, а закончилась презентацией, которая перетекла в перформанс. Никто уже ни о чем не думал. А нет, я подумала о рифмах, потому что в одной из презентаций заметила кадр из Тати точно как в моей ❤️
Пошли обедать.
Потом очень круто Кирстен Джилл разобрала концепцию «черного» в творчестве темнокожего художника Эдварда Оуэна. Она поэтично вопрошала: «Что это за невидимые зоны кадра? Это чернота недоэкспонированного изображения, тень на белой коже, тень на черной коже, черный ракорд?»
Было красиво и пронзительно (там у меня будет пара кадриков среди картинок, вы не перепутаете!). Вообще, эта панель под названием Race, Colour and Blackness in the Moving Image была отличной. Разобрали инсталляции Стива Маккуина и невероятные по плотности смыслов работы экспериментальной кинематографистки Кристал Зи Кэмпбелл. И еще на картинке будет кадр с людьми… разных цветов — их кожи просто не видно, только разноцветные дождевики. Это тоже отсюда. Работы Джона Акомфра 😍
Под конец дня был круглый стол по теме сложностей в реставрации и показе малоформатного кино. Среди участников был и Карл Врачко, его программу по хоум-видео (1930-х и позже) из прошлогодней Болоньи я тут выкладывала. Он был очень грустным и говорил, что нужно показывать малоформатное кино с оригинальных носителей, а не в этой вашей «цифре». Карл, понимаем твою боль. На вопросе о том, стоит ли все-таки малоформатное и предположительно домашнее кинцо показывать на большом экране, обсудили любимое — привилегии! Так, например, в Перу на 16 и даже на 8 мм снимали кино! Ну потому что не было бабла, студий, нифига. И — да, это кино все свое малоформатное существование ждало, когда его оцифруют в 4К и покажут уже как следует! Я уже было отважилась задать свой вопрос, но время обсуждения вышло, и я пошла гулять. Сегодня, наконец-то, выступаю сама.