Когда захватили «Крокус», мы курили гашиш с актуальными поэт_ками, ничего не пропагандируя, смеялись и ели зефир в пиковской квартире района текстильщики. Бог не заглядывал в окошко квартиры группы ПИК в текстильщиках, у него были дела в Подмосковье, Мьянме, Украине, Газе, Афганистане, — во всех горячих точках, где не сидят три актуальных поэт_ки и курят гашиш.
Богу снились наши укуренные лица, он вспоминал как дышит первый снег, как автобус останавливается, будто переминаясь с ноги на ногу, и капли пыли взрываются под пристальным взглядом солнца.
Мы слушали Валерия Меладзе и внезаконных рэперов, обсуждали ад локальных скандалов, я вспоминала свою мертвую прабабушку и мертвых детей Осетии — держать равнение на смерть привычно, я вспоминаю, засыпаю без сил.
Когда захватили «Крокус», меня волновал мой вес, институт, цвет волос, бывшие парни и баланс на карте — я не пошла сдавать кровь: плакала и читала.
Я боялась спуститься в метро, слушала радио в отцовской машине: мне было 8, мир казался безмерным и вечным, почти неживым. Возможно, я там и осталась лежать — укуренная и маленькая совсем.
Когда захватили «Крокус», мы курили гашиш с актуальными поэт_ками, ничего не пропагандируя, смеялись и ели зефир в пиковской квартире района текстильщики. Бог не заглядывал в окошко квартиры группы ПИК в текстильщиках, у него были дела в Подмосковье, Мьянме, Украине, Газе, Афганистане, — во всех горячих точках, где не сидят три актуальных поэт_ки и курят гашиш.
Богу снились наши укуренные лица, он вспоминал как дышит первый снег, как автобус останавливается, будто переминаясь с ноги на ногу, и капли пыли взрываются под пристальным взглядом солнца.
Мы слушали Валерия Меладзе и внезаконных рэперов, обсуждали ад локальных скандалов, я вспоминала свою мертвую прабабушку и мертвых детей Осетии — держать равнение на смерть привычно, я вспоминаю, засыпаю без сил.
Когда захватили «Крокус», меня волновал мой вес, институт, цвет волос, бывшие парни и баланс на карте — я не пошла сдавать кровь: плакала и читала.
Я боялась спуститься в метро, слушала радио в отцовской машине: мне было 8, мир казался безмерным и вечным, почти неживым. Возможно, я там и осталась лежать — укуренная и маленькая совсем.
14.08.24
#стишки
BY день собак в кроссовках
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from es
