Память святой празднуется 14 марта, в день, когда приговор был приведен в исполнение на Бутовском полигоне.
Преподобномученица Дария родилась в 1870 году в селе Богослово Рязанской губернии в семье крестьянина Петра Зайцева. Когда Дарье исполнилось девятнадцать лет, она поступила послушницей в Борисоглебский Аносин монастырь Звенигородского уезда Московской губернии.
Еще со времен основательницы, игумении Евгении (Мещерской), в Аносинской обители значительное внимание уделялось образованию сестер. Дарья была обучена в монастыре чтению, письму и рисованию. Помимо общих послушаний она занималась живописью в иконописной мастерской и была помощницей при рухольной (вещевой склад). По свидетельству послужных списков была «качеств добрых».
Ни в монастырских ведомостях, известных лишь за дореволюционный период, ни в последующих документах не находим сведений о монашеском постриге Дарии. Многие годы терпеливо и безропотно трудясь на монастырских послушаниях, послушница Дария вела жизнь смиренную, ничем внешне не выделяясь из среды единонравных сестер. Она не домогалась высших должностей и званий, памятуя о том, что не место и не одежда красят человека. Все внимание усердная послушница старалась уделять внутреннему устроению, чтобы явиться – не перед пристрастным и близоруким взором человеческим, но лишь пред очами Отца Небесного – истинным, внутренним монахом, неоскверненно нося свои пустыннические ризы, «в неистлении кроткого и молчаливого духа».
В 1928 году на праздник Святой Троицы из Павловской слободы в монастырь приехали представители власти, арестовали матушку, двух священников и еще четырех сестер. Арестованных повезли в Москву, а остальным приказали через три дня освободить монастырь. Сестры разошлись кто куда, но еще до этого, не дожидаясь их ухода, кельи монахинь заняли местные жители, так что последние дни они ночевали в трапезной на полу.
После закрытия монастыря послушница Дария поселилась в селе Холмы Истринского района, где прислуживала в Знаменской церкви. По воспоминаниям местных жителей, вместе с Дарией прибыли еще две монахини, но вскоре они куда-то ушли, а Дарья прижилась при храме. Жила она в церковной сторожке. В 1934 году ее избрали церковной старостой. Одна из местных жительниц вспоминает, что в те годы ее, восьмилетнюю девочку, мама водила к матушке Дарье, чтобы та помолилась и помазала святым маслом больные ножки девочки, ребенок от этого получал облегчение в своей болезни. Во время гонения на Русскую Православную Церковь – в 1937 году в Истринский отдел НКВД поступил донос, что в селе Холмы проживает насельница одного из закрытых монастырей, которая продает на железнодорожной станции лампадное масло и Богоявленскую воду; доносивший требовал обратить внимание сотрудников НКВД на такое, как он выразился, безобразие.
В феврале 1938 года были допрошены дежурные свидетели, которые показали, что послушница Дарья ведет среди населения разговоры о том, что нужно больше молиться Богу, что Господь покарает большевиков за то, что они разрушают веру.
3 марта 1938 года послушница Дарья была арестована. На допросе обвиняемая показала, что советской властью она недовольна единственно из-за того, что закрываются храмы и устраиваются гонения на православных, сажают в тюрьмы священников, диаконов, монахинь. На этот случай она уже приготовила себе вещи и ожидала, когда ее арестуют.
8 марта 1938 года тройка НКВД приговорила послушницу к расстрелу.
Послушница Дарья Зайцева была расстреляна 14 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Память святой празднуется 14 марта, в день, когда приговор был приведен в исполнение на Бутовском полигоне.
Преподобномученица Дария родилась в 1870 году в селе Богослово Рязанской губернии в семье крестьянина Петра Зайцева. Когда Дарье исполнилось девятнадцать лет, она поступила послушницей в Борисоглебский Аносин монастырь Звенигородского уезда Московской губернии.
Еще со времен основательницы, игумении Евгении (Мещерской), в Аносинской обители значительное внимание уделялось образованию сестер. Дарья была обучена в монастыре чтению, письму и рисованию. Помимо общих послушаний она занималась живописью в иконописной мастерской и была помощницей при рухольной (вещевой склад). По свидетельству послужных списков была «качеств добрых».
Ни в монастырских ведомостях, известных лишь за дореволюционный период, ни в последующих документах не находим сведений о монашеском постриге Дарии. Многие годы терпеливо и безропотно трудясь на монастырских послушаниях, послушница Дария вела жизнь смиренную, ничем внешне не выделяясь из среды единонравных сестер. Она не домогалась высших должностей и званий, памятуя о том, что не место и не одежда красят человека. Все внимание усердная послушница старалась уделять внутреннему устроению, чтобы явиться – не перед пристрастным и близоруким взором человеческим, но лишь пред очами Отца Небесного – истинным, внутренним монахом, неоскверненно нося свои пустыннические ризы, «в неистлении кроткого и молчаливого духа».
В 1928 году на праздник Святой Троицы из Павловской слободы в монастырь приехали представители власти, арестовали матушку, двух священников и еще четырех сестер. Арестованных повезли в Москву, а остальным приказали через три дня освободить монастырь. Сестры разошлись кто куда, но еще до этого, не дожидаясь их ухода, кельи монахинь заняли местные жители, так что последние дни они ночевали в трапезной на полу.
После закрытия монастыря послушница Дария поселилась в селе Холмы Истринского района, где прислуживала в Знаменской церкви. По воспоминаниям местных жителей, вместе с Дарией прибыли еще две монахини, но вскоре они куда-то ушли, а Дарья прижилась при храме. Жила она в церковной сторожке. В 1934 году ее избрали церковной старостой. Одна из местных жительниц вспоминает, что в те годы ее, восьмилетнюю девочку, мама водила к матушке Дарье, чтобы та помолилась и помазала святым маслом больные ножки девочки, ребенок от этого получал облегчение в своей болезни. Во время гонения на Русскую Православную Церковь – в 1937 году в Истринский отдел НКВД поступил донос, что в селе Холмы проживает насельница одного из закрытых монастырей, которая продает на железнодорожной станции лампадное масло и Богоявленскую воду; доносивший требовал обратить внимание сотрудников НКВД на такое, как он выразился, безобразие.
В феврале 1938 года были допрошены дежурные свидетели, которые показали, что послушница Дарья ведет среди населения разговоры о том, что нужно больше молиться Богу, что Господь покарает большевиков за то, что они разрушают веру.
3 марта 1938 года послушница Дарья была арестована. На допросе обвиняемая показала, что советской властью она недовольна единственно из-за того, что закрываются храмы и устраиваются гонения на православных, сажают в тюрьмы священников, диаконов, монахинь. На этот случай она уже приготовила себе вещи и ожидала, когда ее арестуют.
8 марта 1938 года тройка НКВД приговорила послушницу к расстрелу.
Послушница Дарья Зайцева была расстреляна 14 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content.
from es
