Центральное Болото

Коллега-археолог прислал мне "блокадную свечу", в поминовение снятия блокады Ленинграда. Эту свечу надо передать дальше, и я по-своему хочу это сделать.

Моя мама, Нинель Янковская, хронологически вторая в СССР женщина-ассириолог, работала в Ленинграде во всё продолжение блокады. Поскольку ей я обязан не только жизнью, но и тем, что работаю в Ираке и веду этот канал, то давайте помянем ее и эти события.

В начале блокады ей было 15 лет, она мечтала стать геологом, а с начала войны вместе с подружками собралась на фронт и для этого кончила курсы телефонисток. Но ее распределили не на фронт, а на городскую телефонную станцию, и так она осталась в Ленинграде и получила рабочую карточку на продовольствие. Ее старшие братья ушли на фронт, самый старший пропал без вести, второй по старшинству попал в начале войны в окружение, а оттуда в ГУЛАГ, и вернулся в Ленинград уже после войны инвалидом. Отец умер до войны, мама и младшие брат и сестра уехали в эвакуацию.

Мама оставалась жить в том же доме на Выборгской стороне, где вырос потом и я, со своей теткой, заведующей детским садом. О блокаде рассказывала очень мало, три-четыре эпизода (как за ней погнался людоед, как падали осколки от зенитных снарядов на голову, и разные другие картинки). Но часто вспоминала салют вот этого 27 января: "город был набит артиллерией, и всё это стреляло..." Радость была, конечно, которую нельзя описать.

В 2003 г. мы с ней сидели у телевизора (у нас еще был тогда телевизор) и смотрели на ракетный обстрел Багдада, по которому ходили своими ногами за два года до того.

И совсем незадолго до маминой смерти я записывал в Ираке Светлану Кадочникову, русскую жену курдского школьного учителя, уничтоженного в геноцид 1988 года:

"Человек всё еще боится этой войны. Мы ее столько видели... прятались и в пещерах, и под камнями.... Босые, под снегом, под страхом, бежали в Иран, чтобы остаться в живых...

Нет у человека более страстного желания, чем чтобы война кончилась."

www.group-telegram.com/es/iraq_rusproj.com/1003

5.2K viewsedited  Jan 27, 2024 at 14:17

Коллега-археолог прислал мне "блокадную свечу", в поминовение снятия блокады Ленинграда. Эту свечу надо передать дальше, и я по-своему хочу это сделать.

Моя мама, Нинель Янковская, хронологически вторая в СССР женщина-ассириолог, работала в Ленинграде во всё продолжение блокады. Поскольку ей я обязан не только жизнью, но и тем, что работаю в Ираке и веду этот канал, то давайте помянем ее и эти события.

В начале блокады ей было 15 лет, она мечтала стать геологом, а с начала войны вместе с подружками собралась на фронт и для этого кончила курсы телефонисток. Но ее распределили не на фронт, а на городскую телефонную станцию, и так она осталась в Ленинграде и получила рабочую карточку на продовольствие. Ее старшие братья ушли на фронт, самый старший пропал без вести, второй по старшинству попал в начале войны в окружение, а оттуда в ГУЛАГ, и вернулся в Ленинград уже после войны инвалидом. Отец умер до войны, мама и младшие брат и сестра уехали в эвакуацию.

Мама оставалась жить в том же доме на Выборгской стороне, где вырос потом и я, со своей теткой, заведующей детским садом. О блокаде рассказывала очень мало, три-четыре эпизода (как за ней погнался людоед, как падали осколки от зенитных снарядов на голову, и разные другие картинки). Но часто вспоминала салют вот этого 27 января: "город был набит артиллерией, и всё это стреляло..." Радость была, конечно, которую нельзя описать.

В 2003 г. мы с ней сидели у телевизора (у нас еще был тогда телевизор) и смотрели на ракетный обстрел Багдада, по которому ходили своими ногами за два года до того.

И совсем незадолго до маминой смерти я записывал в Ираке Светлану Кадочникову, русскую жену курдского школьного учителя, уничтоженного в геноцид 1988 года:

"Человек всё еще боится этой войны. Мы ее столько видели... прятались и в пещерах, и под камнями.... Босые, под снегом, под страхом, бежали в Иран, чтобы остаться в живых...

Нет у человека более страстного желания, чем чтобы война кончилась."

BY Центральное Болото