«Жизнь» (2024)
Фестивальная трагедия Маттиаса Гласнера, в оригинале, проигнорированном российскими вундеркиндами локализации, названная «Умиранием», получила приз Берлинале за лучший сценарий — и весьма заслуженно.
Фаворит берлинского медвежонка описывает немецкую семью, каждый член которой существует по отдельности, не желая исцеления от окутавшего их, того самого скорбного бесчувствия. Два искалеченных болезнями головы и тела старика, по причинам утерянного здоровья и осознанного выбора, в браке давно не размышляют понятиями сочувствия и эмпатии. Их дети — сын-дирижёр с кризисом среднего возраста, ослабленный крайней непрояснённосью что на романтичном, что на профессиональном фронте, и дочь-алкоголичка, ежедневно теряющая память из-за ночных загулов, — давно упустили интерес к коммуникации, в том числе со своими родителями.
Страшнее, однако, не полная индифферентность действующих лиц к гниющему ошмётку кровной связи, а их базовая импотентность в устремлении стать друг для друга людьми — не подобием одушевлённого по скидке манекена, психопатично имитирующего любовь. Тупиковая эмоциональная пропасть, съедающая фамилию Лунис изнутри, не ограничивается для неё чумой родственного безучастия, распространяя жало личностной дисфункции и за его пределы; проклиная и щедро сдабривая дихлофосом тщетную амбицию пленить пространную идею счастья.
Три часа хронометража, переполненные страданиями, лишениями и удушливыми изворотами погибающей надежды, постепенно, с отличительным писательским умением поясняют причинно-следственную связь грузной пьесы Гласнера. Всеми силами отсылающая к Бергману картина, немыслимо укрыв титаническую длительность препятствующим зрительской рассеянности первосортным драматическим наполнением, раскрывается в амплуа качественной, непосредственно текстовой единицы, которая, при фундаментальной панихидности, противоестественно захватывает высоким классом своей процессии.
«Sterben» вряд ли запомнится в качестве кинематографического гиганта, ведь не вызывает феноменальных, именно что кинематографических впечатлений и не хвастается жанровым новаторством, но отрицать его драматургическую основательность — нельзя.
Болезненное европейское кино как оно есть.
Фестивальная трагедия Маттиаса Гласнера, в оригинале, проигнорированном российскими вундеркиндами локализации, названная «Умиранием», получила приз Берлинале за лучший сценарий — и весьма заслуженно.
Фаворит берлинского медвежонка описывает немецкую семью, каждый член которой существует по отдельности, не желая исцеления от окутавшего их, того самого скорбного бесчувствия. Два искалеченных болезнями головы и тела старика, по причинам утерянного здоровья и осознанного выбора, в браке давно не размышляют понятиями сочувствия и эмпатии. Их дети — сын-дирижёр с кризисом среднего возраста, ослабленный крайней непрояснённосью что на романтичном, что на профессиональном фронте, и дочь-алкоголичка, ежедневно теряющая память из-за ночных загулов, — давно упустили интерес к коммуникации, в том числе со своими родителями.
Страшнее, однако, не полная индифферентность действующих лиц к гниющему ошмётку кровной связи, а их базовая импотентность в устремлении стать друг для друга людьми — не подобием одушевлённого по скидке манекена, психопатично имитирующего любовь. Тупиковая эмоциональная пропасть, съедающая фамилию Лунис изнутри, не ограничивается для неё чумой родственного безучастия, распространяя жало личностной дисфункции и за его пределы; проклиная и щедро сдабривая дихлофосом тщетную амбицию пленить пространную идею счастья.
Три часа хронометража, переполненные страданиями, лишениями и удушливыми изворотами погибающей надежды, постепенно, с отличительным писательским умением поясняют причинно-следственную связь грузной пьесы Гласнера. Всеми силами отсылающая к Бергману картина, немыслимо укрыв титаническую длительность препятствующим зрительской рассеянности первосортным драматическим наполнением, раскрывается в амплуа качественной, непосредственно текстовой единицы, которая, при фундаментальной панихидности, противоестественно захватывает высоким классом своей процессии.
«Sterben» вряд ли запомнится в качестве кинематографического гиганта, ведь не вызывает феноменальных, именно что кинематографических впечатлений и не хвастается жанровым новаторством, но отрицать его драматургическую основательность — нельзя.
Болезненное европейское кино как оно есть.
Ряд новостей о грядущем «Разрушении» Гарета Эванса («Рейд») с Томом Харди в главной роли по мотивам сегодняшнего «Next on Netflix»:
• Долгожданная мясорубка выйдет весной;
• Эванс поведал, что «Разрушение» является «любовным письмом жанру героического кровопролития; фильмам, которые выходили в Гонконге в 80-х и 90-х»;
• Эванс также заявил, что вдохновлялся Ринго Ламом и Джоном Ву;
• Режиссёр назвал своё детище «крутым полицейским триллером в стиле нуар, действие которого происходит за две ночи до Рождества».
Как же ждём.
• Долгожданная мясорубка выйдет весной;
• Эванс поведал, что «Разрушение» является «любовным письмом жанру героического кровопролития; фильмам, которые выходили в Гонконге в 80-х и 90-х»;
• Эванс также заявил, что вдохновлялся Ринго Ламом и Джоном Ву;
• Режиссёр назвал своё детище «крутым полицейским триллером в стиле нуар, действие которого происходит за две ночи до Рождества».
Как же ждём.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Она: пожалуйста, дорогой, выключи на сегодняшнем ужине с друзьями свой режим старого пердуна и не копируй Тарантино на Сандэнсе с его душными разговорами о смерти кино
Я на протяжении всего ужина:
Я на протяжении всего ужина:
Январь подходит к концу, а это значит, что наступило время для очередного конкурса 😊
На этот раз мы решили вспомнить великого Дэвида Линча и разыграть сразу два приза, связанных с ним, а также одну очень крутую настолку.
1️⃣ Выпуск журнала ORNAMENT про Дэвида Линча
2️⃣ Настольная игра для настоящих киноманов «Неудержимые DVD»
3️⃣ Автобиография Дэвида Линча «Комната снов»
А для того, чтобы принять участие, необходимо подписаться на следующие каналы:
Киношная №1
Философия кино
Обезьяны и кино
Ну, и мыслить позитивно — тогда точно повезёт!
Участников: 149
Призовых мест: 3
Дата розыгрыша: 17:00, 10.02.2025 MSK (4 дня)
На этот раз мы решили вспомнить великого Дэвида Линча и разыграть сразу два приза, связанных с ним, а также одну очень крутую настолку.
1️⃣ Выпуск журнала ORNAMENT про Дэвида Линча
2️⃣ Настольная игра для настоящих киноманов «Неудержимые DVD»
3️⃣ Автобиография Дэвида Линча «Комната снов»
А для того, чтобы принять участие, необходимо подписаться на следующие каналы:
Киношная №1
Философия кино
Обезьяны и кино
Ну, и мыслить позитивно — тогда точно повезёт!
Участников: 149
Призовых мест: 3
Дата розыгрыша: 17:00, 10.02.2025 MSK (4 дня)
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Вуди Аллен развлекается в перерывах от производства плохого кино
«Kneecap» (2024)
Внезапный любимчик публики с визитом Майкла Фассбендера, выступающий своего рода метабайопиком об одноимённой ирландской рэп-группе, участники которой также исполнили на экране главные роли — то есть самих себя.
С одной стороны, «Коленная чашечка» представляется адреналиновой грудой секса, запрещённых веществ и озорной музыки. Одухотворением молодёжного мятежа, понятно противопоставленного «системе».
С другой, фильм желает стать чем-то большим, нежели пубертатным непослушанием. Порывается назваться символом национального демарша, плюнув озорной слюной возрождённой гэльской идентичности в лицо колониалистского брита.
На деле же, окрещённый современной версией «На игле» неубедительный поток полуклиповости, миксующий политический хип-хоп с криминалом, зелёной романтикой и семейной драмой, дуэтом невыдающейся режиссуры и среднего сценария с трудом находит требуемую интонацию, дабы быть воспринятым всерьёз или хотя бы восхитить.
Забавный одноразовый протест.
Внезапный любимчик публики с визитом Майкла Фассбендера, выступающий своего рода метабайопиком об одноимённой ирландской рэп-группе, участники которой также исполнили на экране главные роли — то есть самих себя.
С одной стороны, «Коленная чашечка» представляется адреналиновой грудой секса, запрещённых веществ и озорной музыки. Одухотворением молодёжного мятежа, понятно противопоставленного «системе».
С другой, фильм желает стать чем-то большим, нежели пубертатным непослушанием. Порывается назваться символом национального демарша, плюнув озорной слюной возрождённой гэльской идентичности в лицо колониалистского брита.
На деле же, окрещённый современной версией «На игле» неубедительный поток полуклиповости, миксующий политический хип-хоп с криминалом, зелёной романтикой и семейной драмой, дуэтом невыдающейся режиссуры и среднего сценария с трудом находит требуемую интонацию, дабы быть воспринятым всерьёз или хотя бы восхитить.
Забавный одноразовый протест.
Немного об отношениях Мартина Скорсезе и культового кинокритика Роджера Эберта
Когда в 1967 году на Чикагском международном фестивале была впервые показа дебютная работа Скорсезе «Кто стучится в мою дверь?», в основе принятая публикой довольно холодно, Эберт выступил первым человеком, кто отметил в ней потенциал и даже окрестил её «великим моментом в истории американского кино». Интересно, что тот отзыв Эберта сохранился в качестве первой рецензии на Скорсезе в принципе.
Впоследствии Эберт и вовсе причислит Скорсезе к своим любимым режиссёрам и назовёт его лучшим режиссёром Америки в целом, посвятив итало-американскому пионеру целую книгу «Scorsese by Ebert».
Родившиеся в один год Эберт и Скорсезе никогда не были полноценными друзьями, так как придерживались своеобразного профессионального этикета, что диктовал дистанцию между постановщиком и кинокритиком. Тем не менее трудовой кодекс не помешал им сформировать духовное братство и получать удовольствие от пропитанной высоким уважением и взаимопониманием двух синефилов коммуникации.
Мартин и Роджер неоднократно встречались на различных кинофестивалях и тематических мероприятиях, где разговаривали об искусстве и делились киноманскими познаниями, но именно в 1969 году случилась посиделка, о которой мне хотелось бы рассказать подробнее, процитировав самого Эберта:
«Впервые я встретился с Мартином Скорсезе в 1969 году, когда тот работал в качестве редактора на "Вудстоке". Он был одним из самых энергичных людей, которых я когда-либо видел, — невысокий, нервный парень из нью-йоркской "Маленькой Италии", снявший всего один полнометражный фильм и мечтавший однажды стать знаменитым режиссёром. В итоге на достижение этой цели он потратил 5 лет… В тот вечер, когда я познакомился с ним, мы отправились в "Маленькую Италию", где пили вино "Бардолино", и он рассказывал о проектах, в которых ему предлагали поработать».
Роджер Эберт (1942-2013)
Когда в 1967 году на Чикагском международном фестивале была впервые показа дебютная работа Скорсезе «Кто стучится в мою дверь?», в основе принятая публикой довольно холодно, Эберт выступил первым человеком, кто отметил в ней потенциал и даже окрестил её «великим моментом в истории американского кино». Интересно, что тот отзыв Эберта сохранился в качестве первой рецензии на Скорсезе в принципе.
Впоследствии Эберт и вовсе причислит Скорсезе к своим любимым режиссёрам и назовёт его лучшим режиссёром Америки в целом, посвятив итало-американскому пионеру целую книгу «Scorsese by Ebert».
Родившиеся в один год Эберт и Скорсезе никогда не были полноценными друзьями, так как придерживались своеобразного профессионального этикета, что диктовал дистанцию между постановщиком и кинокритиком. Тем не менее трудовой кодекс не помешал им сформировать духовное братство и получать удовольствие от пропитанной высоким уважением и взаимопониманием двух синефилов коммуникации.
Мартин и Роджер неоднократно встречались на различных кинофестивалях и тематических мероприятиях, где разговаривали об искусстве и делились киноманскими познаниями, но именно в 1969 году случилась посиделка, о которой мне хотелось бы рассказать подробнее, процитировав самого Эберта:
«Впервые я встретился с Мартином Скорсезе в 1969 году, когда тот работал в качестве редактора на "Вудстоке". Он был одним из самых энергичных людей, которых я когда-либо видел, — невысокий, нервный парень из нью-йоркской "Маленькой Италии", снявший всего один полнометражный фильм и мечтавший однажды стать знаменитым режиссёром. В итоге на достижение этой цели он потратил 5 лет… В тот вечер, когда я познакомился с ним, мы отправились в "Маленькую Италию", где пили вино "Бардолино", и он рассказывал о проектах, в которых ему предлагали поработать».
Роджер Эберт (1942-2013)
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Роджер Эберт, когда Мартин Скорсезе двинул мизинцем левой ноги
Издание «Deadline» сообщает, что Итан Хоук работает над ремейком классического вестерна «Стрелок» (1950) для 20th Century Studios.
Итан напишет сценарий для фильма и спродюсирует его. Возможно, ему также удастся выступить режиссёром проекта.
Актёр уже признавался в любви к «Стрелку», которого он открыл для себя относительно недавно, послушав песню «Brownsville Girl» Боба Дилана, что как раз отсылается к вестерну с Грегори Пеком.
Ознакомившись с картиной, Хоук обсудил её с давним другом и режиссёром Ричардом Линклейтером, который и указал ему на верное направление в переосмыслении классики.
Итан напишет сценарий для фильма и спродюсирует его. Возможно, ему также удастся выступить режиссёром проекта.
Актёр уже признавался в любви к «Стрелку», которого он открыл для себя относительно недавно, послушав песню «Brownsville Girl» Боба Дилана, что как раз отсылается к вестерну с Грегори Пеком.
Ознакомившись с картиной, Хоук обсудил её с давним другом и режиссёром Ричардом Линклейтером, который и указал ему на верное направление в переосмыслении классики.
«Комната по соседству» (2024)
Лаурет Венеции, в привычной манере его сочинителя, выделяется элегантными цветовыми решениями и высоким индексом чувственности на квадратный миллиметр постановки.
Педро Альмодовар, отринув избыточный надрыв, сравнительно спокойно исследует стремящуюся по пятам человека материю смерти, обыкновенность истощения всего живого и утруждение принять необратимость упрямого фатума.
Вредоносно для элитарности новоиспечённого Золотого льва, меланхоличную вдумчивость культового испанца перебивает стопка бесед и рассуждений, которые, вроде бы, стремятся слиться воедино с центральным посылом, но, ввиду общей художественной аморфности композиции, теряются на заднем плане.
Под «аморфностью» тут стоит понимать не кризис здоровой претенциозности, присущий режиссёру в последние годы, или недостаток обстоятельности его мысли, задавленной тривиальной поэтичностью и упомянутой свалкой одухотворённых реплик, завязанных на сюжетных разветвлениях, а стерильность в техническом и устном устройстве ленты.
Выступление Альмодовара ощущается отрепетированной записью подкаста, оформленной под ширпотребный стриминговый товар, что особенно прослеживается в отдельных неловко произнесённых репликах и словно нарочито пакостных планах оператора. Порой в таком дизайне читается намерение, но чаще лишь барьер на пути тяготеющего проникнуться рефлексивным размахом англоговорящего «откровения» пиренейского происхождения.
Средние «разговоры о важном».
Лаурет Венеции, в привычной манере его сочинителя, выделяется элегантными цветовыми решениями и высоким индексом чувственности на квадратный миллиметр постановки.
Педро Альмодовар, отринув избыточный надрыв, сравнительно спокойно исследует стремящуюся по пятам человека материю смерти, обыкновенность истощения всего живого и утруждение принять необратимость упрямого фатума.
Вредоносно для элитарности новоиспечённого Золотого льва, меланхоличную вдумчивость культового испанца перебивает стопка бесед и рассуждений, которые, вроде бы, стремятся слиться воедино с центральным посылом, но, ввиду общей художественной аморфности композиции, теряются на заднем плане.
Под «аморфностью» тут стоит понимать не кризис здоровой претенциозности, присущий режиссёру в последние годы, или недостаток обстоятельности его мысли, задавленной тривиальной поэтичностью и упомянутой свалкой одухотворённых реплик, завязанных на сюжетных разветвлениях, а стерильность в техническом и устном устройстве ленты.
Выступление Альмодовара ощущается отрепетированной записью подкаста, оформленной под ширпотребный стриминговый товар, что особенно прослеживается в отдельных неловко произнесённых репликах и словно нарочито пакостных планах оператора. Порой в таком дизайне читается намерение, но чаще лишь барьер на пути тяготеющего проникнуться рефлексивным размахом англоговорящего «откровения» пиренейского происхождения.
Средние «разговоры о важном».