На развороте — карта Европы и краткое "кто есть кто". Советские сверхлюди — как и должно быть — анонимно-коллективны и называют себя Nous Autres, "Мы-Другие".
Это властелины Москвы со времени смерти мага Распутина в 1916 году, врачи в масках, утверждающие, что "есть только один сверхчеловек, невидимый, коллективный и бессмертный: сам род человеческий". Надежда, которую это заявление породило в Европе, умеряется гипотезой, по которой эта группа состоит из многочисленных "безумных докторов" начала века (Моро, Лерн, Корнелиус, Персиков). Располагают армией механоидов под командованием грозного стратега — Большого Брата.
Как бы я ни хотел приплести сюда Джерри Корнелиуса от Майкла Муркока, правда иная: Моро, ясно, из "Острова доктора Моро" Герберта Уэллса, Лерн — из "Доктора Лерна, полубога" Мориса Ренара, а Корнелиус — из "Загадочного доктора Корнелиуса" Гюстава Леружа. Персиков дает нам понять, что Серж Леман и Фабрис Колен читали Михаила Булгакова. "Роковые яйца", само собой.
На развороте — карта Европы и краткое "кто есть кто". Советские сверхлюди — как и должно быть — анонимно-коллективны и называют себя Nous Autres, "Мы-Другие".
Это властелины Москвы со времени смерти мага Распутина в 1916 году, врачи в масках, утверждающие, что "есть только один сверхчеловек, невидимый, коллективный и бессмертный: сам род человеческий". Надежда, которую это заявление породило в Европе, умеряется гипотезой, по которой эта группа состоит из многочисленных "безумных докторов" начала века (Моро, Лерн, Корнелиус, Персиков). Располагают армией механоидов под командованием грозного стратега — Большого Брата.
Как бы я ни хотел приплести сюда Джерри Корнелиуса от Майкла Муркока, правда иная: Моро, ясно, из "Острова доктора Моро" Герберта Уэллса, Лерн — из "Доктора Лерна, полубога" Мориса Ренара, а Корнелиус — из "Загадочного доктора Корнелиуса" Гюстава Леружа. Персиков дает нам понять, что Серж Леман и Фабрис Колен читали Михаила Булгакова. "Роковые яйца", само собой.
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Anastasia Vlasova/Getty Images
from es
