Проблема энергоперехода в нынешнем виде в том, что он требует большого количества альтернативных (нефти и газу) ресурсов - меди, кобальта, лития, никеля, редких земель (РЗМ), производство и запасы которых в мире не безграничны. Спрос на эти металлы растет ежегодно на десятки процентов, а до середины века по прогнозам МЭА, вырастет кратно. Но после, спрос не пойдет на убыль, а будет постоянным, так как срок амортизации ВИЭ - 20-30 лет, АКБ автомобиля - 3-5 лет. При этом, сейчас отсутствуют технологии вторичного использования того же лития, а основная масса аккумуляторов банально захоранивается. Аналогичная проблема РЗМ. Но что еще более важно, в отличие от поставщиков нефти и газа, стран-поставщиков металлов в разы меньше. В итоге, если даже энергопереход случится, то зависимость мировой экономики от стран ОПЕК+, банально сменится зависимостью от поставок кобальта из Конго, меди из Чили и Перу, никеля из Филиппин. То есть рынок поставщиков критически важных материалов еще больше монополизируется.
Проблема энергоперехода в нынешнем виде в том, что он требует большого количества альтернативных (нефти и газу) ресурсов - меди, кобальта, лития, никеля, редких земель (РЗМ), производство и запасы которых в мире не безграничны. Спрос на эти металлы растет ежегодно на десятки процентов, а до середины века по прогнозам МЭА, вырастет кратно. Но после, спрос не пойдет на убыль, а будет постоянным, так как срок амортизации ВИЭ - 20-30 лет, АКБ автомобиля - 3-5 лет. При этом, сейчас отсутствуют технологии вторичного использования того же лития, а основная масса аккумуляторов банально захоранивается. Аналогичная проблема РЗМ. Но что еще более важно, в отличие от поставщиков нефти и газа, стран-поставщиков металлов в разы меньше. В итоге, если даже энергопереход случится, то зависимость мировой экономики от стран ОПЕК+, банально сменится зависимостью от поставок кобальта из Конго, меди из Чили и Перу, никеля из Филиппин. То есть рынок поставщиков критически важных материалов еще больше монополизируется.
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows.
from es
