Становление мамой стало для меня глубоким опытом парадоксов.
С одной стороны, я никогда не ощущала такой связи с человечеством. Когда я родила дочь, я стала частью одной из самых больших и влиятельных демографических групп на планете — матерей.
Несмотря на всё, что нас разделяет, есть нечто священное, что нас объединяет: осознание хрупкости и силы человечества (ещё один парадокс), это знание, что каждый человек на земле — чей-то ребёнок. Я ощущаю эту общность почти физически, когда разговариваю с другой мамой. Это словно внутреннее перестроение, необъяснимое узнавание.
С другой стороны, я никогда не была так сосредоточена на ком-то, кто не я. Особенно это ощущалось в бесконечные первые недели. Я сидела с подушкой для кормления вокруг талии, словно это была новая часть моего тела, и полностью погружалась в заботу о ребёнке. Когда она ела в последний раз? Как долго? Будет ли она когда-нибудь спать больше двух часов? А я? Кто эта незнакомая женщина, которой я стала? Почувствую ли я когда-нибудь себя прежней?
Я уже выбралась из этой «пещеры» младенчества, но мир вокруг всё равно ощущается не таким обширным, а сознание — не таким широким, как прежде. Забота о маленьком, беззащитном существе, чтобы оно выросло в полноценного человека, требует невероятного количества энергии и внимания.
Сейчас мои дни проходят в постоянной погоне за малышкой — я убираю её от розеток и кошачьих экскрементов, поддерживаю её за тело, пока она учится ползти по лестнице, называю каждый предмет вокруг, чтобы однажды эти слова полились ее звонким голосом. Я реже смотрю вверх и внутрь, потому что так часто смотрю вниз на неё, следя, чтобы она выжила на этом пьянящем, наполненном открытиями аттракционе, который мы называем детством.
И я не говорю о «гиперопеке». Честно говоря, несмотря на любовь к чтению, я практически не читаю книг о воспитании. Я хочу узнавать её в реальном времени, следуя своим интуитивным чувствам, которые, к счастью, в большинстве случаев оказываются верными. Если честно, я даже не знаю, достигла ли она своих «этапов развития» по мнению экспертов; каждая новая способность кажется мне маленьким чудом, независимо от того, когда она проявляется.
Ощущение зацикленности, о котором я пишу, связано не со стилем воспитания, а с масштабом восприятия возможностей. В моей голове есть часть, которая теперь принадлежит моей дочери. И, насколько я могу судить, она никогда не будет выключена. Её можно приглушить на время, когда другие люди и вещи выходят на передний план, но она всегда будет там.
Когда её нет рядом, она становится неоспоримым присутствием, силой, ощущением. Я не принимаю значительных решений, не думая о ней.
Я не представляю себе будущего, где она не будет центральной фигурой. Я иду по жизни, используя её благополучие как компас, иногда даже больше, чем своё собственное.
Я стала мамой довольно рано, и неоспоримый факт её существования ошеломляет. 26 января 2024 года я была человеком, который мог переплетаться и расплетаться с другими людьми по своему желанию.
Иногда это было трудно, иногда приносило удовольствие, но всегда сопровождалось чувством контроля. 26 января 2025 года я стала кем-то другим.
Границы моей индивидуальности размылись. Масштаб моего видения расширяется и сужается снова и снова, до бесконечности. Говорят, что иметь ребёнка — это как если бы твоё сердце жило снаружи твоего тела. Для меня это немного не так.
Скорее это что-то циркуляторное — возможно, кровь была бы лучшей метафорой, хотя я и не могу точно описать, что она делает «вне тела».
Хотя, возможно, это даже не метафора. Во время беременности объём плазмы у женщины увеличивается в среднем на 1250 мл, примерно на 50% больше, чем в обычном состоянии.
После рождения ребёнка этот объём снижается, но чувство, что то, что течёт в твоих жилах, изменилось, расширилось, усложнилось, кажется, остаётся навсегда. По крайней мере, для меня.
В те первые дни я спрашивала себя: почувствую ли я когда-нибудь себя прежней?
Ответ, как оказалось, — нет. В самом универсальном и специфическом смысле — нет.
Становление мамой стало для меня глубоким опытом парадоксов.
С одной стороны, я никогда не ощущала такой связи с человечеством. Когда я родила дочь, я стала частью одной из самых больших и влиятельных демографических групп на планете — матерей.
Несмотря на всё, что нас разделяет, есть нечто священное, что нас объединяет: осознание хрупкости и силы человечества (ещё один парадокс), это знание, что каждый человек на земле — чей-то ребёнок. Я ощущаю эту общность почти физически, когда разговариваю с другой мамой. Это словно внутреннее перестроение, необъяснимое узнавание.
С другой стороны, я никогда не была так сосредоточена на ком-то, кто не я. Особенно это ощущалось в бесконечные первые недели. Я сидела с подушкой для кормления вокруг талии, словно это была новая часть моего тела, и полностью погружалась в заботу о ребёнке. Когда она ела в последний раз? Как долго? Будет ли она когда-нибудь спать больше двух часов? А я? Кто эта незнакомая женщина, которой я стала? Почувствую ли я когда-нибудь себя прежней?
Я уже выбралась из этой «пещеры» младенчества, но мир вокруг всё равно ощущается не таким обширным, а сознание — не таким широким, как прежде. Забота о маленьком, беззащитном существе, чтобы оно выросло в полноценного человека, требует невероятного количества энергии и внимания.
Сейчас мои дни проходят в постоянной погоне за малышкой — я убираю её от розеток и кошачьих экскрементов, поддерживаю её за тело, пока она учится ползти по лестнице, называю каждый предмет вокруг, чтобы однажды эти слова полились ее звонким голосом. Я реже смотрю вверх и внутрь, потому что так часто смотрю вниз на неё, следя, чтобы она выжила на этом пьянящем, наполненном открытиями аттракционе, который мы называем детством.
И я не говорю о «гиперопеке». Честно говоря, несмотря на любовь к чтению, я практически не читаю книг о воспитании. Я хочу узнавать её в реальном времени, следуя своим интуитивным чувствам, которые, к счастью, в большинстве случаев оказываются верными. Если честно, я даже не знаю, достигла ли она своих «этапов развития» по мнению экспертов; каждая новая способность кажется мне маленьким чудом, независимо от того, когда она проявляется.
Ощущение зацикленности, о котором я пишу, связано не со стилем воспитания, а с масштабом восприятия возможностей. В моей голове есть часть, которая теперь принадлежит моей дочери. И, насколько я могу судить, она никогда не будет выключена. Её можно приглушить на время, когда другие люди и вещи выходят на передний план, но она всегда будет там.
Когда её нет рядом, она становится неоспоримым присутствием, силой, ощущением. Я не принимаю значительных решений, не думая о ней.
Я не представляю себе будущего, где она не будет центральной фигурой. Я иду по жизни, используя её благополучие как компас, иногда даже больше, чем своё собственное.
Я стала мамой довольно рано, и неоспоримый факт её существования ошеломляет. 26 января 2024 года я была человеком, который мог переплетаться и расплетаться с другими людьми по своему желанию.
Иногда это было трудно, иногда приносило удовольствие, но всегда сопровождалось чувством контроля. 26 января 2025 года я стала кем-то другим.
Границы моей индивидуальности размылись. Масштаб моего видения расширяется и сужается снова и снова, до бесконечности. Говорят, что иметь ребёнка — это как если бы твоё сердце жило снаружи твоего тела. Для меня это немного не так.
Скорее это что-то циркуляторное — возможно, кровь была бы лучшей метафорой, хотя я и не могу точно описать, что она делает «вне тела».
Хотя, возможно, это даже не метафора. Во время беременности объём плазмы у женщины увеличивается в среднем на 1250 мл, примерно на 50% больше, чем в обычном состоянии.
После рождения ребёнка этот объём снижается, но чувство, что то, что течёт в твоих жилах, изменилось, расширилось, усложнилось, кажется, остаётся навсегда. По крайней мере, для меня.
В те первые дни я спрашивала себя: почувствую ли я когда-нибудь себя прежней?
Ответ, как оказалось, — нет. В самом универсальном и специфическом смысле — нет.
#чтоскажетмама_пишу
BY Что скажет мама?
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried.
from es
