В последний месяц по разным поводам вспоминал серию интервью с современными поэтами и поэтками "...нет неважного", сделанный для журнала "Новое литературное обозрение" в 2018 году. Как-то странно называть его "своим" - хотя я все понимаю про функцию автора, но большая часть тут принадлежит не мне, а тем, кто отвечал и помогал в составлении вопросов:
1. На рубеже 1980—1990-х годов в русской культуре произошло радикальное изменение представлений о дозволенном в культуре. В частности, в центре внимания оказалось человеческое тело. Оно могло быть разным — сексуальным, страдающим, отталкивающим. Как отразилось это в вашем творчестве? Испытывали ли вы особый интерес к работе с человеческой телесностью и почему для вас это было важно?
2. Мужское и женское в литературе. Как вы думаете, каким должен быть поэтический язык сегодня, чтобы отражать «женское» и/или «мужское»? Думаете ли вы, что пишете «мужские» или «женские» стихи, и почему для вас важна (или, напротив, не важна) гендерная перспектива?
3. Какие авторы (писатели, поэты, художники), с вашей точки зрения, изменили язык разговора о гендере и телесности? Чем для вас оказался важен их опыт? Могут ли литература и искусство быть прежними после них?
4. Позволяет ли разговор о гендере и телесности что-то прояснить в устройстве современного мира? И что именно? Какие бы аспекты реальности вы хотели осветить в вашем творчестве посредством такого разговора?
5. Верите ли вы в то, что следующим шагом, который должна совершить культура, будет уничтожение границы между мужским и женским, создание новых и бесконечно разнообразных гендерных моделей? Сделает ли это литературу и искусство принципиально другими и почему? И как бы вы реагировали на это в собственном творчестве?
В ближайший месяц я попробую републиковать ряд разговоров из того материала, вдруг кому-то будет интересно. А начать хочу с короткого, как послеполуденный отдых фавна, разговора с Ярославом Могутиным, которое на тот момент было первым его интервью на литературные темы за почти пятнадцать лет. Согласиться с его идеями довольно трудно, но это и не нужно, они здесь не для этого.С тех пор он еще с кем-то пообщался на близкие темы (не помню, где было опубликовано), а недавно снял клип для Pet Shop Boys, но это уже совсем другая история.
Инджой.
1. В здоровом теле здоровый дух. У меня человеческое и тело всегда победительны. Я много времени занимался изучением творчества униженных и оскорбленных и знаю на собственном опыте, что значит быть униженным и оскорбленным. Тело как механизм, инструмент и космическая капсула на пути к сверхчеловечеству.
2. Я всегда писал по-мужски, поэзия это очень мужеложный жанр. В моих текстах сексуальность и мужеложество описаны как производственный роман или хирургическая операция. Гендерная перспектива сейчас, конечно, очень актуальна, особенно для тех, кому неудобно в собственном теле. Мы все космонавты, некоторые оторвались от орбиты.
3. Юкио Мисима предрек феминизацию Запада задолго до нынешних гендерных волнений и конференций. Потом он фотографировался как святой Себастьян, дирижировал оркестром, пытался совершить переворот, но в итоге совершил харакири. Фото его отрубленной головы — это символ обреченной мужественности. Вот это настоящий художественный объект! И где она сейчас, эта безголовая голова?
4. Современный мир построен на ханжестве, полиции нравов и массивной промывке мозгов. А что, если поймать их за хвост? А что, если вырвать им рога? А что, если заклеить рот?
5. Я не верю в уничтожение и унижение. Я верю в культуру, язык и образование. Если ты образован/на, можно всегда обойтись без границ. Привет телесность, как дела? Давай споем, давай станцуем!
В последний месяц по разным поводам вспоминал серию интервью с современными поэтами и поэтками "...нет неважного", сделанный для журнала "Новое литературное обозрение" в 2018 году. Как-то странно называть его "своим" - хотя я все понимаю про функцию автора, но большая часть тут принадлежит не мне, а тем, кто отвечал и помогал в составлении вопросов:
1. На рубеже 1980—1990-х годов в русской культуре произошло радикальное изменение представлений о дозволенном в культуре. В частности, в центре внимания оказалось человеческое тело. Оно могло быть разным — сексуальным, страдающим, отталкивающим. Как отразилось это в вашем творчестве? Испытывали ли вы особый интерес к работе с человеческой телесностью и почему для вас это было важно?
2. Мужское и женское в литературе. Как вы думаете, каким должен быть поэтический язык сегодня, чтобы отражать «женское» и/или «мужское»? Думаете ли вы, что пишете «мужские» или «женские» стихи, и почему для вас важна (или, напротив, не важна) гендерная перспектива?
3. Какие авторы (писатели, поэты, художники), с вашей точки зрения, изменили язык разговора о гендере и телесности? Чем для вас оказался важен их опыт? Могут ли литература и искусство быть прежними после них?
4. Позволяет ли разговор о гендере и телесности что-то прояснить в устройстве современного мира? И что именно? Какие бы аспекты реальности вы хотели осветить в вашем творчестве посредством такого разговора?
5. Верите ли вы в то, что следующим шагом, который должна совершить культура, будет уничтожение границы между мужским и женским, создание новых и бесконечно разнообразных гендерных моделей? Сделает ли это литературу и искусство принципиально другими и почему? И как бы вы реагировали на это в собственном творчестве?
В ближайший месяц я попробую републиковать ряд разговоров из того материала, вдруг кому-то будет интересно. А начать хочу с короткого, как послеполуденный отдых фавна, разговора с Ярославом Могутиным, которое на тот момент было первым его интервью на литературные темы за почти пятнадцать лет. Согласиться с его идеями довольно трудно, но это и не нужно, они здесь не для этого.С тех пор он еще с кем-то пообщался на близкие темы (не помню, где было опубликовано), а недавно снял клип для Pet Shop Boys, но это уже совсем другая история.
Инджой.
1. В здоровом теле здоровый дух. У меня человеческое и тело всегда победительны. Я много времени занимался изучением творчества униженных и оскорбленных и знаю на собственном опыте, что значит быть униженным и оскорбленным. Тело как механизм, инструмент и космическая капсула на пути к сверхчеловечеству.
2. Я всегда писал по-мужски, поэзия это очень мужеложный жанр. В моих текстах сексуальность и мужеложество описаны как производственный роман или хирургическая операция. Гендерная перспектива сейчас, конечно, очень актуальна, особенно для тех, кому неудобно в собственном теле. Мы все космонавты, некоторые оторвались от орбиты.
3. Юкио Мисима предрек феминизацию Запада задолго до нынешних гендерных волнений и конференций. Потом он фотографировался как святой Себастьян, дирижировал оркестром, пытался совершить переворот, но в итоге совершил харакири. Фото его отрубленной головы — это символ обреченной мужественности. Вот это настоящий художественный объект! И где она сейчас, эта безголовая голова?
4. Современный мир построен на ханжестве, полиции нравов и массивной промывке мозгов. А что, если поймать их за хвост? А что, если вырвать им рога? А что, если заклеить рот?
5. Я не верю в уничтожение и унижение. Я верю в культуру, язык и образование. Если ты образован/на, можно всегда обойтись без границ. Привет телесность, как дела? Давай споем, давай станцуем!
BY Смерть студента
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war.
from es
