В Музее ГУЛАГа я была как раз с Николаем Карловичем Сванидзе. Мы должны были дискутировать об исторической колее (или её отсутствии), а перед этим директор музея Роман Романов, тогдашний мой коллега по СПЧ, водил нас с подругой по экспозиции. Это был очень интересно организованный музей, с должной деликатностью показывавший людям нечеловеческое - в тех объемах и в том оформлении, в каком они в состоянии были его воспринять. Теперь это всё закрыто. Про СПЧ и говорить нечего, совет представляет собою коллекцию патентованных подонков - за редкими, редкими исключениями, которые я могла бы перечислить, но не стану. Как там у Тургенева - и все они умерли, умерли, умерли. И люди, и структуры, и труды их обратились во прах, дома (так называемая "недвижимость", бывает ли более нелепое название) и материальные коллекции состоят из пыли и видений и мгновенно растворяются в воздухе, остаётся же, как ни странно, только произнесённое, снятое и написанное. Ибо сказано: не собирайте сокровищ на земле, где тля и ржа пожрут их, но собирайте в письменной и визуальной форме, каковая обретёт бессмертие и наследует землю.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ [ФИО] ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА [ФИО] НОРМА ПРИЗНАНА НЕЗАКОННОЙ РЕШЕНИЕМ ЕСПЧ
В Музее ГУЛАГа я была как раз с Николаем Карловичем Сванидзе. Мы должны были дискутировать об исторической колее (или её отсутствии), а перед этим директор музея Роман Романов, тогдашний мой коллега по СПЧ, водил нас с подругой по экспозиции. Это был очень интересно организованный музей, с должной деликатностью показывавший людям нечеловеческое - в тех объемах и в том оформлении, в каком они в состоянии были его воспринять. Теперь это всё закрыто. Про СПЧ и говорить нечего, совет представляет собою коллекцию патентованных подонков - за редкими, редкими исключениями, которые я могла бы перечислить, но не стану. Как там у Тургенева - и все они умерли, умерли, умерли. И люди, и структуры, и труды их обратились во прах, дома (так называемая "недвижимость", бывает ли более нелепое название) и материальные коллекции состоят из пыли и видений и мгновенно растворяются в воздухе, остаётся же, как ни странно, только произнесённое, снятое и написанное. Ибо сказано: не собирайте сокровищ на земле, где тля и ржа пожрут их, но собирайте в письменной и визуальной форме, каковая обретёт бессмертие и наследует землю.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ [ФИО] ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА [ФИО] НОРМА ПРИЗНАНА НЕЗАКОННОЙ РЕШЕНИЕМ ЕСПЧ
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. Anastasia Vlasova/Getty Images On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from us
