Forwarded from CHUZHBINA
Вот это же надо иметь какую дотошность! (или финансирование?) Решил проверить что не так с ирландкой Emmy (которая на самом деле норвежка) — оказалось ее песня называется Laika Party про советскую собаку-космонавта :)
Гениальная подача ушастого «Запорожца» в музее УГМК. Верхняя Пышма, 2024.
#exomnicar
#автомобильнаясреда
#exomnicar
#автомобильнаясреда
Forwarded from Пробковый шлем
К вопросу о городе Карачи решил вспомнить вот о чём: в Пакистане до сих пор есть индусы и их не так уж мало — примерно 5,2 миллиона человек, население небольшой европейской страны. Практически все пакистанские индусы живут в провинции Синд и её главном городе Карачи. Почему так получилось?
Синд вообще-то является очень рано исламизированной территорией, с раннего средневековья здесь существовало мусульманское большинство, а доля индусов на рубеже XIX-XX вв. колебалась где-то в районе 20-25%. Когда начались разговоры о создании Пакистана, то сразу подразумевалось, что уж Синд-то войдёт в его состав целиком, никакого раздела не будет.
Возможно именно из-за этой определённости 1947 год в Синде прошёл относительно гладко. Ну как «гладко», в Карачи и окрестностях были погромы, уехало больше половины местных индусов. Но, в сравнении с зомби-апокалипсисом развернувшимся в соседнем Панджабе, Синд был просто оазисом спокойствия. Во всяком случае, индусская община здесь делилась по принципу «решили уехать/решили остаться», а не по принципу «смогли/не смогли добежать до границы».
Место уехавших из Карачи индусов массово занимали урдуязычные мигранты-мухаджиры. С ними у местных мусульман-синдхи отношения не сложились, на этом фоне оставшиеся индусы, хоть и «идолопоклонники», но свои, стали восприниматься лучше. В Карачи сейчас живёт 200 тыс. индусов — в абсолютных цифрах больше , чем до 1947 года.
Но большая часть индусов-синдхи живёт в сельской местности, в пустынной восточной часи штата. В пограничном с Индией округе Тхарпаркар индусов больше 40%, а в соседнем Умеркоте вообще индусское большинство.
Синд вообще-то является очень рано исламизированной территорией, с раннего средневековья здесь существовало мусульманское большинство, а доля индусов на рубеже XIX-XX вв. колебалась где-то в районе 20-25%. Когда начались разговоры о создании Пакистана, то сразу подразумевалось, что уж Синд-то войдёт в его состав целиком, никакого раздела не будет.
Возможно именно из-за этой определённости 1947 год в Синде прошёл относительно гладко. Ну как «гладко», в Карачи и окрестностях были погромы, уехало больше половины местных индусов. Но, в сравнении с зомби-апокалипсисом развернувшимся в соседнем Панджабе, Синд был просто оазисом спокойствия. Во всяком случае, индусская община здесь делилась по принципу «решили уехать/решили остаться», а не по принципу «смогли/не смогли добежать до границы».
Место уехавших из Карачи индусов массово занимали урдуязычные мигранты-мухаджиры. С ними у местных мусульман-синдхи отношения не сложились, на этом фоне оставшиеся индусы, хоть и «идолопоклонники», но свои, стали восприниматься лучше. В Карачи сейчас живёт 200 тыс. индусов — в абсолютных цифрах больше , чем до 1947 года.
Но большая часть индусов-синдхи живёт в сельской местности, в пустынной восточной часи штата. В пограничном с Индией округе Тхарпаркар индусов больше 40%, а в соседнем Умеркоте вообще индусское большинство.
На видео – одна, но очень веская причина не пользоваться словами "скиллы", "как бы" и даже "эээ". А также вообще задуматься о бренности всего сущего.
Telegram
историк-алкоголик
Интересно, что внутри либерально-оппозиционного информпузыря главные «специалисты» по эпохе Николая II - это ярко выраженные гомосекуалисты.
Что Зыгарь со своей идиотской «Империя должна умереть», что вот такое вот нечто, которое легко объясняет сложнейший…
Что Зыгарь со своей идиотской «Империя должна умереть», что вот такое вот нечто, которое легко объясняет сложнейший…
ЧТО надо употреблять, чтобы так изобразить паровоз? Станция метро «Савеловская» (открыта в 1988 году).
#exomnirail
#железнодорожныйчетверг
#exomnirail
#железнодорожныйчетверг
Вот это новости! Поздравления уважаемому Клементу, переведенная им книга заслуживает всяческого внимания ☝🏻
Telegram
VATNIKSTAN
«Его зовут Иван Вяземский, он родился в 1915 году в Санкт-Петербурге, и его семья, как и тысячи других русских, эмигрировала во время революции. <...> Он самый популярный французский офицер на Курфюрстендамм, 96, его обожают как мужчины, так и женщины. Он…
Ой, это же та самая Рашида Дати, которая 15 лет назад в прямом эфире сказала "фелляция" вместо "инфляция", чем заслужила любовь соотечественников (и не только).
Telegram
РБК. Новости. Главное
Министр культуры Франции Рашида Дати вручила российскому режиссеру Кириллу Серебренникову высшую награду страны — орден Почетного легиона.
«Она выговорила фамилию, сказала о его вкладе в кино, театр, оперу. О том, что работает с классическим театром и авангардным…
«Она выговорила фамилию, сказала о его вкладе в кино, театр, оперу. О том, что работает с классическим театром и авангардным…
Forwarded from Глебсмит
Сегодня, 17 мая, день рождения Ричарда Лахмана — одного из самых резких и трезвых исторических социологов мировой истории. На меня его книги произвели неизгладимое впечатление. Причем даже не итоговая – «Пассажиры первого класса на тонущем корабле», а первые две книги – «Государства и власть» и «Капиталисты поневоле».
Лахман – это Маркс, который вместо Гегеля вдохновлялся Вебером, и отказался в этой связи верить в прогресс и «железную логику истории». Вместо героической брички, катящейся к коммунизму под песни прогрессивного класса, у Лахмана - повозка, где элиты – «начальство» - бьют друг друга - и народы - кнутами за место на облучке. В результате – неизбежно и безальтернативно — осёл падает в овраг. А после – в несколько обновленном составе и границах – начальство находит себе нового осла и все продолжается заново.
Исторический материализм без конечного смысла и идеи, где закона ровно два. Первый: элиты, даже понимая угрозу краха, предпочитают рубить сук, на котором сидят. Второй: любая организация и государство – как «организация организаций» - стремится к олигархическому управлению. Отношения власти и подчинения – всегда иерархичны, решения даже «коллективные» и «демократические» - всегда принимает ограниченное количество людей. И чем дольше существует система, тем этот круг более ограничен и замкнут на себя.
В результате, через несколько поколений смены наверху неизбежно оказываются люди, способные эффективно существовать в отношениях власти-подчинения, но утрачивающие видение того зачем это все вообще надо. А вместе с ним – инстинкт самосохранения и здравый смысл. Те самые «пассажиры первого класса на тонущем корабле».
Отдельно Лахман деконструирует священную корову западной политической науки – институты. Государства, законы и правовые системы, экономики — это не фундамент, на котором стоит общество, а временные правила игры, которые элиты соблюдают, пока это выгодно. Как только баланс сил меняется, институты слабеют, а элиты находят обходные пути или «фальсифицируют институты». А потом всё рушится неожиданно быстро. Это не слабость, а системное свойство: институты не живут вечно, они адаптируются, деградируют или исчезают.
Если марксизм — это «Властелин Колец» (битва добра со злом, где победа предначертана), то Лахман — это буквально Мартин:
- Нет «торжества прогресса» — только бесконечная борьба кланов;
- Элиты не умнеют;
- «Зима» (кризис) приходит не потому, что так надо, а потому что никто не смог договориться;
- Случайности, связанные с человеческими недостатками, ломают любую самую лучшую игру («красная свадьба»)
В «Капитализме поневоле» дается очень забавная картинка того, как капитализм в Европе возник не благодаря, а вопреки усилиям элит. Не класс буржуа победил в силу прогресса, знаний и печатного станка — а в борьбе между королями, аристократами и церквями случайно открылась дорога рынку. Буквально все друг друга поубивали – как физически, так и идеологически и организационно – и внезапно возникла история «кто тут в цари последний». Без разговоров в пользу бедных про «английское право», Хартию вольностей и прочие любимые игрушки либеральной профессуры.
Это не пессимизм. Скорее отказ от утопий, как марксистской, так и либеральной. История у Лахмана — не путь. Это арена. Или даже лучше: рынок, на котором элиты торгуют реформами, уступками, репрессиями и властью. Когда торг идёт и "стоимость" преумножается — система живёт. Когда каждый берёт только своё — всё разваливается.
Главный урок: нет вечных империй. Нет неразрушимых институтов. Есть только временные равновесия — и элиты, которые принимают правила игры, пока игра выгодна. Но у любой игры есть предел. А дальше — или новая игра, или финал. Который, как и у Мартина, может быть вовсе не катарсисом, а просто гибелью без смысла.
Лахман – это Маркс, который вместо Гегеля вдохновлялся Вебером, и отказался в этой связи верить в прогресс и «железную логику истории». Вместо героической брички, катящейся к коммунизму под песни прогрессивного класса, у Лахмана - повозка, где элиты – «начальство» - бьют друг друга - и народы - кнутами за место на облучке. В результате – неизбежно и безальтернативно — осёл падает в овраг. А после – в несколько обновленном составе и границах – начальство находит себе нового осла и все продолжается заново.
Исторический материализм без конечного смысла и идеи, где закона ровно два. Первый: элиты, даже понимая угрозу краха, предпочитают рубить сук, на котором сидят. Второй: любая организация и государство – как «организация организаций» - стремится к олигархическому управлению. Отношения власти и подчинения – всегда иерархичны, решения даже «коллективные» и «демократические» - всегда принимает ограниченное количество людей. И чем дольше существует система, тем этот круг более ограничен и замкнут на себя.
В результате, через несколько поколений смены наверху неизбежно оказываются люди, способные эффективно существовать в отношениях власти-подчинения, но утрачивающие видение того зачем это все вообще надо. А вместе с ним – инстинкт самосохранения и здравый смысл. Те самые «пассажиры первого класса на тонущем корабле».
Отдельно Лахман деконструирует священную корову западной политической науки – институты. Государства, законы и правовые системы, экономики — это не фундамент, на котором стоит общество, а временные правила игры, которые элиты соблюдают, пока это выгодно. Как только баланс сил меняется, институты слабеют, а элиты находят обходные пути или «фальсифицируют институты». А потом всё рушится неожиданно быстро. Это не слабость, а системное свойство: институты не живут вечно, они адаптируются, деградируют или исчезают.
Если марксизм — это «Властелин Колец» (битва добра со злом, где победа предначертана), то Лахман — это буквально Мартин:
- Нет «торжества прогресса» — только бесконечная борьба кланов;
- Элиты не умнеют;
- «Зима» (кризис) приходит не потому, что так надо, а потому что никто не смог договориться;
- Случайности, связанные с человеческими недостатками, ломают любую самую лучшую игру («красная свадьба»)
В «Капитализме поневоле» дается очень забавная картинка того, как капитализм в Европе возник не благодаря, а вопреки усилиям элит. Не класс буржуа победил в силу прогресса, знаний и печатного станка — а в борьбе между королями, аристократами и церквями случайно открылась дорога рынку. Буквально все друг друга поубивали – как физически, так и идеологически и организационно – и внезапно возникла история «кто тут в цари последний». Без разговоров в пользу бедных про «английское право», Хартию вольностей и прочие любимые игрушки либеральной профессуры.
Это не пессимизм. Скорее отказ от утопий, как марксистской, так и либеральной. История у Лахмана — не путь. Это арена. Или даже лучше: рынок, на котором элиты торгуют реформами, уступками, репрессиями и властью. Когда торг идёт и "стоимость" преумножается — система живёт. Когда каждый берёт только своё — всё разваливается.
Главный урок: нет вечных империй. Нет неразрушимых институтов. Есть только временные равновесия — и элиты, которые принимают правила игры, пока игра выгодна. Но у любой игры есть предел. А дальше — или новая игра, или финал. Который, как и у Мартина, может быть вовсе не катарсисом, а просто гибелью без смысла.
Новость, оформленная как классическая fake news. Ничего, конечно, исключать нельзя, но если подтвердится, буду крайне удивлен. Не потому, что такого не может быть, а потому что fake news пишутся именно так: моментальный эмоциональный эффект, ссылка на сомнительный труднопроверяемый источник (без гиперссылки), расчет на то, что история забудется, а осадок останется.
А, и эмпирическое правило: слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Кто из уважаемых людей на радостях перепостил:
- Дюков
- историк-алкоголик
- ...
Upd: Ого, Комсомольская правда – голос здравого смысла!
Газета.ру все там же.
И Лента.
И RT.
И АиФ.
И Лайф.ру.
Каждый, кто не оказался в этом списке, получает звездочку за фактчекинг🌟
А, и эмпирическое правило: слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Кто из уважаемых людей на радостях перепостил:
- Дюков
- историк-алкоголик
- ...
Upd: Ого, Комсомольская правда – голос здравого смысла!
Газета.ру все там же.
И Лента.
И RT.
И АиФ.
И Лайф.ру.
Каждый, кто не оказался в этом списке, получает звездочку за фактчекинг
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
www.mk.ru
Раскрыта загадка «русского языка» на переговорах в Стамбуле: толмач сбежал
Журналисты CNN Türk раскрыли тайну, почему украинская делегация во время переговоров в Стамбуле не воспользовалась услугами переводчика. Как сообщают местные репортеры, член делегации Олег Головко, который должен был переводить украинской делегации смысл…
Сто лет не читал Пряникова, зашел – а тут такая срамота!
Telegram
Толкователь
Двоюродная сестра Черчилля, скульптор Клэр Шеридан лепит бюст Ленина.
Летом 1920 года Каменев приехал в Лондон по торговым делам, и Шеридан стала его любовницей (ей 35, ему 37 лет), общались они на французском. Первым из большевиков, чей бюст она сделала…
Летом 1920 года Каменев приехал в Лондон по торговым делам, и Шеридан стала его любовницей (ей 35, ему 37 лет), общались они на французском. Первым из большевиков, чей бюст она сделала…
Forwarded from Русский Сыч
За исключением отсутствия запятой, готов полностью подписаться. Ухта, Республика Коми.
Forwarded from Раньше всех. Ну почти.
❗️Даже инопланетянин будет признан иностранным агентом, если будет действовать против России, заявил на Петербургском международном юридическом форуме замминистра юстиции РФ Олег Свириденко.
Кстати, да. Будет ли все это распространяться на глав инопланетных диаспор с российским гражданством?
(Если честно, я не знаю, что это за статус такой — «глава диаспоры», но, судя по новостям, люди, им обладающие, весьма авторитетны).
(Если честно, я не знаю, что это за статус такой — «глава диаспоры», но, судя по новостям, люди, им обладающие, весьма авторитетны).
Telegram
дугоизлазни акценат
❗️Даже инопланетянин будет признан иностранным агентом, если будет действовать против России, заявил на Петербургском международном юридическом форуме замминистра юстиции РФ Олег Свириденко.
Друзья, важный вопрос. Ваши отношения со словами "рекреация" и "фрамуга":
Anonymous Poll
57%
Слышал/использовал(а) только в школе, потом забылось, спасибо, что напомнили.
1%
Пользуюсь, потому что учусь в школе.
32%
Активно пользуюсь всю жизнь.
11%
Никогда не слышал, что это?
Напоминание о ханойском трамвае (1990-91). Теперь только в музее (2024).
#exomnitram
#трамвайныйвторник
#exomnitram
#трамвайныйвторник
В честь дня рождения Рихарда Вагнера – немецкий паровоз из Сан-Паулу (2025).
#exomnirail
#железнодорожныйчетверг
#exomnirail
#железнодорожныйчетверг