“Это было абсурдно. Я истерически смеялся, когда мне позвонили", — так отреагировал Даниэль Брюль на предложение играть Карла Л. Мало кто сегодня припомнит, как 50 лет назад выглядел маэстро, но очевидно, что Брюль не выиграл бы конкурс его двойников. Это дало преимущество: Карл до Карла — территория малоизвестная, а значит, наполнять ее можно оригинальными решениями. Но Брюль зря смеялся, кастинг директор идеально попал в амплуа актера.

Тут на помощь приходит наш временно заархивированный подкаст “Покалигарим”. В выпуске, посвященном Брюлю, мы перелопатили его фильмографию и выяснили, что уже в ранних картинах внешне сдержанные и ищущие справедливости герои Брюля таят недобрый огонёк и нечестно играют в любовном треугольнике. Еще чаще герои Брюля выступают в ансамбле с более жизнерадостными и непосредственными персонажами. Из последних очевидных таких проектов — сериал "Алиенист" (контраст с персонажем Люка Эванса) и полный метр “Гонка”, где смурной перфекционист из Австрии Ники Лауда соперничает с британским повесой Джеймсом Хантом. Собственно, на таком же контрасте “французская витальная утонченность vs аскетичная немецкая дисциплинированность” строится и “Becoming Karl Lagerfeld”. Брюль, наполовину испанец, в этом проекте мастерски активизирует свою внешнюю бесстрастность.

Не вдавалась в то, насколько близок сериал к фактам, но он неплохо раскрывает художественный образ загадочного кутюрье:

КЛ был колоссально продуктивен, его железную трудоспособность в сериале не прерывают ни любовные неудачи, ни смерть матери. Скорее, он даже специально прячет свою ранимую натуру и нервозность в работе.

Также КЛ был исключительно начитан, интеллектуально прекрасно подкован. Учитывая, какого масштаба шоу он потом закатывал в Сhanel, становится понятно, что КЛ всегда мыслил шире, чем завещала ему мадам Дитрих. Потому с трудом и помещался в узкий корсет высокой моды. Он создавал целые миры, фантазировал о сказочных пространствах, имитировал на подиуме сады, пляж, постапокалипсис, античность, космическую площадку. И растворял свою личность в декорациях и мифах. Даже знаменитую униформу, к которой КЛ свел свой публичный гардероб, хочется трактовать не только как удачный пример саморекламы. Кажется, в этом жестком воротнике, тугом хвосте, темных очках он закрывался как в броне.

КЛ в сериале (и, видимо, в жизни) был воплощенным контрастом между сдержанностью его образа жизни и буйством его фантазии, расширяющей горизонты модного мира. Этим он внезапно напоминает художников, поэтов и мыслителей эпохи романтизма. Одинокого, загадочного, бесконечно тоскующего по красоте. А ведь, как известно, романтизм — один из фундаментальных культурных кодов немецкого мира.

Удивительно, как сдержанная игра Брюля в не самом выдающемся проекте натолкнула на осознание: немецкая днк Карла Лагерфельда сыграла важную роль в его становлении Кайзером от-кутюр.

Мужайтесь, эта неделя про КЛ) Невозможно посмотреть сериал про моду, не упомянув его оформление.

Команда художницы по костюмам Паскалин Шаванн (работает с Франсуа Озоном, одевала “Офицера и шпиона” Полански и “Аннет” Каракса) воссоздавала наряды с впечатляющей, но и ожидаемой скрупулезностью. Изучение архивов — обязательное дз в таком проекте. Тем интересней, что Карл позаботился, чтобы его ч/б фотографии до облачения в ч/б униформу стали редкими артефактами.

Любимый образ: классический костюм + "сапоги-скороходы". Напоминает известного французского хитреца и трикстера Кота в сапогах. Тот тоже семимильными шагами прокладывал себе путь в высшее общество, тонко манипулируя нужными людьми.

С первых же кадров на зрителя наваливается “буйство красок, половодье чувств” 70-х. Визуально это очень "диснеефицированная" история: яркая с некоторым приторным послевкусием. Хотя и в этом приеме есть своя логика: герои словно живут в сказке, своем выдуманном мире, окутываются иллюзиями и дорогими тканями.

Но приз за авторское решение в этот раз уходит оригинальному саундтреку (ссылку на полные композиции почему-то не нахожу). На удивление, писали его братья-композиторы Саша и Евгений Гальперины.

Родились в Челябинске, уже давно перебрались в Париж и оформляют музыкой самых-самых: "Дылду", "Уроки фарси", "Голодные игры", "Сцены из супружеской жизни". С удивлением обнаружила в их фильмографии и недавнего "Олененка". Строчка в резюме, конечно, солидная, но, боюсь, скандальный сюжет перетянул на себя все внимание.

А вот "Лагерфельду" его саундтрек как раз впору: это легковесные, бодрые, даже заразительные вариации, видимо, на придворную барочную музыку. Что изящно сочетается со сказочным визуалом истории, императорскими замашками Карла, его влюбленностью в Версаль и, собственно, барочными пышными мотивами его коллекций.

Комментарий братьев конкретно по этому проекту не нашла. Но есть интервью Евгения про работу с музыкой в кино. И выглядят как кинозвезды)

А между тем мы уже знаем, о каком рождественском кино будем зубоскалить в конце этого года.🎄

В сети лежит трейлер долгожданного «Носферату» Роберта Эггерса, главного фаната оригинального фильма ФВ Мурнау 1922 года.

Сомневаюсь, что разлетевшееся по медиа определение «ремейк» тут уместно. Надеюсь на оригинальную авторскую переработку с новыми смыслами.

А у нас, как говорится, есть свой «ремейк» дома, «Призрак ночи» 1979-го от Вернера Херцога. Интересно, освоил ли Эггерс и его интерпретацию?

Граф Орлак: Макс Шрек или Клаус Кински?

Помимо всего прочего КЛ подрабатывал фотографом. Очень нравится его фотоссесия робо-костюма Mugler по мотивам "Метрополиса" Фрица Ланга для немецкого Vogue

«Я хотел стать карикатуристом. А в итоге стал карикатурой»

Но и карикатуристом КЛ все же стал. Оказывается, c 2012го кутюрье рисовал едкие политические картинки для немецкого издания F.A.Z (приложения к газете Frankfurter Allgemein Zeitung).

По ссылке можно порассматривать и почитать его сопроводительные тексты. И как он успевал абсолютно все?

В следующем месяце, как ни странно, смотрим много занятного.

1 июля с новосибирским к/т "Победа" поговорим про новую картину Маргарете фон Тротты "Объясни мне, любовь". Неплохая, хотя и неожиданная локализация (это цитата из стихотворения Ингеборг Бахман) оригинального названия "Ingeborg Bachmann – Reise in die Wüste".

Билеты по ссылке.

Фильм невероятно красивый, снят крутейшим австрийским оператором Мартином Гшлахтом, в российском прокате этим летом аж три его работы.

Платья на хрупкой Вики Крипс в роли Ингеборг Бахман тоже смотрятся великолепно. Жаль, что немецкое кино не имеет международного влияния, иначе полки магазинов могли бы ломиться от точеных платьев в стиле new look.

А о том, типичный ли это фильм для ветеранки немецкого кино, поговорим, когда глянете. В прокате с 4 июля.

⚡️Воскресный эксклюзив!

По наводке человека и университета @badguydie взяла комментарий о сериале "Стать Карлом Лагерфельдом" у Евгения Гальперина – половинки композиторского дуэта братьев Гальпериных.

Кажется, после "Олененка" на ажиотаж вокруг "КЛ" у журналистов не было сил, поэтому данное интервью без ложной скромности назовем уникальным.

Обстоятельно и увлекательно поговорили о том, как композиторы работают над проектами, что послужило вдохновением для саундтрека, и чем реальный КЛ запомнится в мировой истории.

(На этом тему данного сериала закрываем, обещаю)

https://telegra.ph/Serial-snyat-v-bolee-popsovom-zhanre-i-my-v-nyom-sebya-poprobovali-s-bolshim-udovolstviem-Neploho-bylo-vylezti-iz-mraka-Olenyonk-06-28

Вернемся к российскому прокату. Очень интересен “Клуб Зеро” австрийской режиссерки Джессики Хауснер.

В элитной школе-интернате по инициативе родителей появляется факультатив «осознанное питание». Мисс Новак с ненавязчивым иностранным акцентом мягко но методично ведет подростков по пути, который только кажется обучением более вдумчивому отношению с собой и окружающей средой. Постепенно изможденные диетами лица учеников приближаются к лимонному цвету их школьной формы. Но взрослые почему-то бездействуют.

Далее не спойлерю. Но отмечу, что несмотря на дисклеймер, не стоит считать основной темой фильма расстройство пищевого поведения. Оно отчасти предлог для изучения глобальных тем: критическое мышление, подростковое одиночество, манипулирование общественным мнением.

Снятый на английском, в Британии, с Мией Васиковской, "Клуб", тем не менее, говорит с отчетливым австрийским акцентом. После просмотра почему-то потянуло переслушать выпуск нашего подкаста про “Белую Ленту” Михаэля Ханеке. Удивительно, но все проговоренные тогда тезисы актуальны и для “Клуба”. Хауснер принимала участие в написании сценария “Забавных игр” Ханеке. И сейчас подсвечивает ровно те же аспекты: причины радикализации, деконструкция буржуазной семьи, опасность религии как инструмента манипуляции, дети, как желтая губка впитывающие родительские и социальные патерны.

Занятия в школе начинаются как разговор об осознанном потреблении (звучат и здравые тезисы). Но проблема кроется в неосознанном родительстве и кромешной, стерильной отчужденности людей друг от друга. Компенсацией для потерявших поддержку всегда может стать доморощенная религия. Пища духовная заполняет лакуны в рационе ненасытного современного потребителя.

Следуя традициям провокаторов Михаэля Ханеке и Ульриха Зайдля, Хауснер создает дискомфортное пространство: минималистичные интерьеры, сухой юмор, грустная ирония, отказ от психологизма, кукольная актерская игра. Собственно, в марионеток мисс Новак и пытается превратить учеников, явно жаждущих быть увиденными хоть кем-то. Хауснер опиралась на средневековую легенду о Гамельнском крысолове. Она превращает "Клуб" в полупритчу о современных механизмах манипуляции в мире, где навигация в море фейка предельно усложнена.

Но все -таки у режиссерки есть и свой киноязык, она использует более яркие визуальные средства, чем старшие коллеги:

За костюмы отвечает ее невероятная сестра, Таня Хауснер. Чудовищная по фасону тошнотворного цвета униформа и раздражающие взгляд костюмы Новак отличный пример анти-референсов.

За камерой — австрийский мастер Мартин Гшлахт. В готовящемся к прокату "Объясни мне, любовь" его видение более консервативно. В "Клубе" он использует лаконичные приемы документальной съемки, но за счет замедленных движений создается художественный эффект. Камера пульсирует, подглядывает из угла, то наезжает на персонажей, то отдаляется, то свисает с потолка, то останавливается на идеально симметричных кадрах. Словно следит за участниками этого чуднОго антропологического эксперимента.

Интересно, что в прессе мелькает определение фильма как антиутопии. Действительно, сдержанность эмоций и выкрученная яркость создает ощущение нереального пространства. Но в том то и ирония, что подчеркнуто нереалистично тут только внешнее оформление. Сама история почти примитивна, излишне реалистична. Только сеттинг еще дает зрителю надежду, что увиденное можно назвать притчей, политическим фарсом, комментарием на тему. Но все это только фасад. Антиутопия и есть наша новая реальность. Аскетичные формы и режущие цвета отвлекают наше внимание, чтобы осознание реальности не шокировало.

Мы есть то, что мы едим. А что если мы не едим ничего? Ответы понятны. По школьной бальной системе юные (м)ученики, равнодушные родители, лидеры мнений получают оценку зеро. Цинично, но неудобную правду придется проглотить.

Снова хочется отдельно выделить саундтрек. За работу над «Клубом Зеро» композитор Маркус Биндер получил премию Европейской киноакадемии. Сам он играет в музыкальном коллективе Attwenger. А для кино писал впервые.

Биндер и Хауснер — пара и уже работали вместе. Для титров предыдущего фильма "Малыш Джо" Биндер одалживал трек. А затем Хауснер пригласила его в "Клуб". Для ее фильмов полноценный саундтрек — редкость. Разрабатывая визуальные приемы, она следует брехтианским законам остранения, и от музыки также не требует эмоционального усиления и украшения. В интервью для компании Austrian films Биндер рассказывает, как ему пришла идея геометричную “европейскую” картинку дополнить минималистичными барабанными вуду-мотивами. Если сюжет не сразу раскрывает, чему именно обучает мисс Новак, то перкуссии сразу создают тревожную таинственную атмосферу.

Хауснер сравнивают с Лантимосом и греческой странной волной. Посмотрим, будет ли она выходить на новые уровни провокационного социального комментария.

Перерыв в упоминании Даниэля Брюля длился недолго. Интернет принес радостную весть: он возвращается в режиссерское кресло и снимает историческую драму “Перерыв” (Break) о карьере и любовном треугольнике теннисиста Готфрида фон Крамма при нацистском режиме. Государство видело в молодом чемпионе идеальный инструмент для пропаганды, он же был противником режима. Видимо, за спортивный титул и честь он будет биться не на жизнь, а насмерть.

Главную роль сыграет венский актер, звезда “На западном фронте без перемен” и “Весь невидимый нам свет” Феликс Каммерер. Мы его давно полюбили, ждем большую карьеру (появится у Гильермо дель Торо в “Франкенштейне”).

Сценарий написал Хуссейн Амини (“Драйв” Рёфна) по биографической книге Маршалла Джона Фишера с диким названием «A Terrible Splendor: Three Extraordinary Men, a World Poised for War, and the Greatest Tennis Match Ever Played».

Даже читая русскую википедию про Крамма, хватаешься за голову: сколько же всего на него свалилось. Вот кто настоящий Challenger.

На этой неделе в прокате долгожданный “Des Teufels Bad” (локализованный как «Одержимая»). Поэтому ближе знакомлюсь с семейным подрядом великого и ужасного Ульриха Зайдля: его многолетний соавтор и партнёр Вероника Франц и племянник Северин Фиала работают в довольно нестандартном творческом дуэте. 

Вероника и Северин сблизились, когда Зайдль "нанял" племянника бэйбиситтером в помощь Веронике. Они начали говорить о кино (а о чем еще?) и придумали активность: брать в прокате фильмы, чаще хорроры, вместе смотреть и обсуждать. Быстро выяснилось, что в этих размышлениях они отлично совпадают.

Их дебютный “Ich seh, Ich seh” (2014) в оказался исключительно интересным исследованием нескольких страшных тем: страх ребенка потерять матери, страх женщины потерять себя, потеря коммуникации, последствия непроговоренных травм.

Жуткие события разворачиваются при ярком солнечном свете. Это еще одна вариация любимого, например, Стивеном Кингом, поджанра «взросление за одно лето», когда в преддверии школы рушится внешняя расслабленная знойная беззаботность.
В гигантский загородный дом после пластической операции на лице возвращается забинтованная под панду мать 11-летних близнецов. Что-то в ней поменялось, прежде заботливая, она превратилась в замкнутую, жестокую, игнорирующую одного из сыновей мигеру. Дети решают, что маму подменили, и начинают расследование. 

Деликатная камера Мартина Гшлахта (гений, не меньше) с первых же кадров ненавязчиво дает ответ на половину вопросов. Но понимание помогает освободиться от ненужного томления и углубиться в детали, шероховатости, мимику и жесты. Да и интрига все же держится: кто в этой истории антагонист, а кто жертва? Конечно, умные люди не для того снимают кино, чтобы дать на фундаментальные вопросы дидактичные ответы. Некомфортный просмотр гарантирован.

Фактурные 11-летние Элиас и Лукас Шварц (в фильме их имена не меняли) то ли угловато непрофессионально играют, то ли стесняются перед камерой, и тем самым создают хрупких, почти ангельских (поначалу) персонажей. Реальные Элиас и Лукас выросли в деревне, поэтому на съемочной площадке ничего не боялись. И в то же время, на экране они так уязвимы, что материнский инстинкт начинает прорываться, откуда не ждали. Сцены снимали в хронологическом порядке, каждый день ребятам рассказывали о дальнейшем витке событий. Удачно, что мама близнецов — психиатр, утверждала, что братья не пострадали от съёмок в довольно жестоком фильме.

Картина строится на контрасте: природа вокруг уединенного дома шелестит, волнуется, пульсирует. Гшлахт выпукло показывает контраст живого мира за пределами дома и интерьера, холодного отчужденного. Мама сильно устает, внутри больше нельзя громко разговаривать, а главная повинность — уборка, уборка, уборка, стерильная чистота и гладкость скользящих поверхностей. Фильм снимали неспеша, под чутким руководством Зайдля - продюсера, на 35 мм пленку. Эффект сногсшибательный, хотелось бы пересмотреть на большом экране, а еще лучше — на природе.
 
Вероника и Северин продолжают темы, к которым обращаются и Зайдль, и Ханеке, и Хауснер, и, видимо, вся австрийская кино традиция: что скрывается за масками, которые мы все носим, как неубедительны фундаментальные, казалось бы, социальные установки, к чему приводить тотальная разобщенность и гнетущее молчание.
«Я вижу, я вижу» — в том числе, снова исследование распада семьи и последствий испорченной коммуникации взрослых, которые отображаются в детях. В «Забавных играх» (1997) Ханеке необъяснимая угроза извне деликатно врывалась в загородную идиллию, глава семьи первым падал жертвой и активными персонажами становилась женщина и ребёнок, самые уязвимые социальные группы. Вероника и Северин, работая непосредственно в жанре хоррора, развивают эту мысль: внутри дома чуть ли не опасней, чем снаружи, и нет гарантий, что тебя настоящего увидит и примет даже самый близкий человек. Мать и дети становятся достойными соперниками друг для друга. В одной фразе отношение австрийских режиссеров к причинно-следственным связям в семье и обществе можно описать фразой "Like mother, like son".

Вездесущий Голливуд в 2022-м выпустил свою версию “Спокойной ночи, мамочка”. 

С одной стороны, в «Я вижу…» есть близкая американскому менталитету тема одержимости внешностью и ее перекраиванием. Также продюсеры, вероятно, хотели сыграть на культовости «Шестого чувства». Хотя дважды это ружье выстрелить не сможет.

Смотреть ремейк стоит, только чтобы поупражняться в сравнении двух разных визуальных традиций. Фильм настолько круто пастеризован, что из него выварилась абсолютно вся кинематографичность. Музыка раздражающе навязчиво подсказывает, какие эмоции нужно испытывать в сцене. Хотя, за это ей можно сказать спасибо, потому что игра актеров понять их отношение к ситуации не помогает.

Для оригинального фильма юные актеры были выбраны среди 240 пар близнецов. Их детская уязвимость подчеркивается и в костюмах: это всегда плотно прилегающие к телу майки, обнажающие хрупкие плечи, тонкие фигуры. Ни одной лишней детали или рандомного цветового пятна.

В Американской версии дети - просто дети, костюмы - просто костюмы, Наоми Уотс даже в бинтах - все равно красивая Наоми Уотс. Ведь нет смысла платить за актрису, если ее лицо не узнаваемо. Пришло осознание, что со времен «Звонков», «Проклятий» и «Кинг Конгов» она стала королевой американских хоррор-ремейков. Ощущение, что и в «Мамочку» ее позвали потому что она уже снималась в голливудском авторемейке «Забавных игр».