Группу подростков обвинили в подготовке терактов: взрыв моста в Minecraft в уголовном деле превратился в реальный взрыв настоящего моста. Что стоит за арестами детей не в одном, а сразу в нескольких городах Сибири, и как спасти их, вытащив из лап чудовищ? В романе Дмитрия Захарова, третьем и пока лучшем, дело «Нового величия» смешано с делом «канских подростков» — хотя своей чудовищностью они связаны и в жизни. Здесь есть и политика, и мистика, и пытки, и коррупция, и слабая надежда на «русский бунт», и независимые журналисты-расследователи из регионов, в которых, с одной стороны, сложнее поверить, чем даже в Зимнего Прокурора, однако мы с Захаровым точно знаем, что они есть. Важно, что это книга о Сибири: Красноярск прежде всего, Новосибирск, Томск, Норильск — земляков порадуют детали, а читатель из другойРоссии откроет для себя много нового. «Комитет охраны мостов» безысходнее и мрачнее «Средней Эдды» и «Кластера», но это плюс, а не минус. Это точный, умный, актуальный и, именно сейчас, очень нужный роман.
Группу подростков обвинили в подготовке терактов: взрыв моста в Minecraft в уголовном деле превратился в реальный взрыв настоящего моста. Что стоит за арестами детей не в одном, а сразу в нескольких городах Сибири, и как спасти их, вытащив из лап чудовищ? В романе Дмитрия Захарова, третьем и пока лучшем, дело «Нового величия» смешано с делом «канских подростков» — хотя своей чудовищностью они связаны и в жизни. Здесь есть и политика, и мистика, и пытки, и коррупция, и слабая надежда на «русский бунт», и независимые журналисты-расследователи из регионов, в которых, с одной стороны, сложнее поверить, чем даже в Зимнего Прокурора, однако мы с Захаровым точно знаем, что они есть. Важно, что это книга о Сибири: Красноярск прежде всего, Новосибирск, Томск, Норильск — земляков порадуют детали, а читатель из другойРоссии откроет для себя много нового. «Комитет охраны мостов» безысходнее и мрачнее «Средней Эдды» и «Кластера», но это плюс, а не минус. Это точный, умный, актуальный и, именно сейчас, очень нужный роман.
"Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows.
from us
