Таким образом уже на первых ступенях знакомства с психоанализом я был поражен разобщенностью между разными его представителями — разобщенностью, граничащей с нетерпимостью и порой проявляющей себя в откровенно пренебрежительных жестах или высказываниях в адрес друг друга. Эта проблема на сегодняшний день представляется мне примечательной даже не в аспекте этики, хотя и он также немаловажен. Главное в другом. Такие люди как будто отрицают или игнорируют факт, упоминавшийся мной чуть выше: за весь период существования и развития нового учения ни одна из его ветвей не смогла доказать своих преимуществ перед другими, точно так же как ни одна не была однозначно обесценена. Когда я рассказываю студентам нашего института о том или ином феномене в концепциях разных авторов, часто противоречащих друг другу, мне порой задают вопрос: «А как на самом деле?» На это я могу ответить лишь одно: «Смотря с чьей точки зрения». Психоаналитическое знание не может быть объективно подтверждено, верифицировано, поскольку психоанализ — герменевтическая наука, наука, основанная на интерпретации, на толковании, в ее основе лежит принцип беспрецедентности, и даже называть это знание знанием, строго говоря, не вполне корректно. Речь идет скорее о верованиях, которые можно упрямо отстаивать, но нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Мне часто приходится повторять общеизвестное: нет консенсуса по поводу того, чем в большей степени является психоанализ — наукой, искусством или же религиозным течением особого рода. В моем личном понимании он есть прежде всего искусство, один из его жанров. Отнести его к разряду научных дисциплин я бы по понятным причинам не рискнул; еще Серджио Бенвенуто резонно заметил, что научная психология внутреннего мира невозможна. Но его не случайно иногда называют и религией, которая в начале ХХ века захватила позиции, оставленные ослабевшим христианством. Приверженца Фрейда и сторонника Кохута, эго-психолога и кляйнианца так же непросто привести к согласию по поводу ключевых моментов их веры, как, например, магометанина и иудаиста. При этом аналитики бывают нетерпимы к своим «как-бы-коллегам» куда сильнее, чем, например, к тем, кто не принимает психоанализ вообще и вслед за Владимиром Набоковым называет Фрейда венским шарлатаном: это люди из другого космоса, с них спрос невелик, а вот те, кто, подобно нам, называет себя психоаналитиками, претендуют на часть мира, который по праву принадлежит нам. Это сродни феномену «нарциссизма малых раз-личий»: моим врагом становится не тот, кто вообще другой, нежели я, а тот, кто почти такой же, но чуть-чуть другой, и готов отстаивать именно это «чуть-чуть». Он поет те же псалмы, что и я, но не на ла-тыни, а по-французски — и католики режут гугенотов. Он кланяется Христу, как и я, однако осеняет себя двуперстным, а не трехперстным знамением — и никонианцы истребляют староверов. Языком психологии самости можно сказать, что между группами людей ведется ожесточенная борьба за сохранность собственного грандиозного Я, борьба, необходимость которой обусловлена не столько реальностью, сколько нарциссической уязвимостью и рождаемыми ею деструктивными фантазиями. В этом смысле психоанализ достаточно религиозен. Человек пребывает в состоянии вечного голода по идентичности, а идентифицировать себя как православного христианина, или католика, или буддиста не в пример легче, чем как подлинно верующего. Поэтому порой трудно выговорить слова «я психоаналитик»: это легко дается только новичкам. Гораздо проще произнести, например, «Я — специалист кляйнианского направления», или «я — лаканист».
Разговор с супервизором, или дорога в Авиньон / Д.С. Рождественский. — Ижевск: ERGO, 2023. — 192 с. — (Серия «Линии психоанализа»).
Таким образом уже на первых ступенях знакомства с психоанализом я был поражен разобщенностью между разными его представителями — разобщенностью, граничащей с нетерпимостью и порой проявляющей себя в откровенно пренебрежительных жестах или высказываниях в адрес друг друга. Эта проблема на сегодняшний день представляется мне примечательной даже не в аспекте этики, хотя и он также немаловажен. Главное в другом. Такие люди как будто отрицают или игнорируют факт, упоминавшийся мной чуть выше: за весь период существования и развития нового учения ни одна из его ветвей не смогла доказать своих преимуществ перед другими, точно так же как ни одна не была однозначно обесценена. Когда я рассказываю студентам нашего института о том или ином феномене в концепциях разных авторов, часто противоречащих друг другу, мне порой задают вопрос: «А как на самом деле?» На это я могу ответить лишь одно: «Смотря с чьей точки зрения». Психоаналитическое знание не может быть объективно подтверждено, верифицировано, поскольку психоанализ — герменевтическая наука, наука, основанная на интерпретации, на толковании, в ее основе лежит принцип беспрецедентности, и даже называть это знание знанием, строго говоря, не вполне корректно. Речь идет скорее о верованиях, которые можно упрямо отстаивать, но нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Мне часто приходится повторять общеизвестное: нет консенсуса по поводу того, чем в большей степени является психоанализ — наукой, искусством или же религиозным течением особого рода. В моем личном понимании он есть прежде всего искусство, один из его жанров. Отнести его к разряду научных дисциплин я бы по понятным причинам не рискнул; еще Серджио Бенвенуто резонно заметил, что научная психология внутреннего мира невозможна. Но его не случайно иногда называют и религией, которая в начале ХХ века захватила позиции, оставленные ослабевшим христианством. Приверженца Фрейда и сторонника Кохута, эго-психолога и кляйнианца так же непросто привести к согласию по поводу ключевых моментов их веры, как, например, магометанина и иудаиста. При этом аналитики бывают нетерпимы к своим «как-бы-коллегам» куда сильнее, чем, например, к тем, кто не принимает психоанализ вообще и вслед за Владимиром Набоковым называет Фрейда венским шарлатаном: это люди из другого космоса, с них спрос невелик, а вот те, кто, подобно нам, называет себя психоаналитиками, претендуют на часть мира, который по праву принадлежит нам. Это сродни феномену «нарциссизма малых раз-личий»: моим врагом становится не тот, кто вообще другой, нежели я, а тот, кто почти такой же, но чуть-чуть другой, и готов отстаивать именно это «чуть-чуть». Он поет те же псалмы, что и я, но не на ла-тыни, а по-французски — и католики режут гугенотов. Он кланяется Христу, как и я, однако осеняет себя двуперстным, а не трехперстным знамением — и никонианцы истребляют староверов. Языком психологии самости можно сказать, что между группами людей ведется ожесточенная борьба за сохранность собственного грандиозного Я, борьба, необходимость которой обусловлена не столько реальностью, сколько нарциссической уязвимостью и рождаемыми ею деструктивными фантазиями. В этом смысле психоанализ достаточно религиозен. Человек пребывает в состоянии вечного голода по идентичности, а идентифицировать себя как православного христианина, или католика, или буддиста не в пример легче, чем как подлинно верующего. Поэтому порой трудно выговорить слова «я психоаналитик»: это легко дается только новичкам. Гораздо проще произнести, например, «Я — специалист кляйнианского направления», или «я — лаканист».
Разговор с супервизором, или дорога в Авиньон / Д.С. Рождественский. — Ижевск: ERGO, 2023. — 192 с. — (Серия «Линии психоанализа»).
And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. The Security Service of Ukraine said in a tweet that it was able to effectively target Russian convoys near Kyiv because of messages sent to an official Telegram bot account called "STOP Russian War." Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. As such, the SC would like to remind investors to always exercise caution when evaluating investment opportunities, especially those promising unrealistically high returns with little or no risk. Investors should also never deposit money into someone’s personal bank account if instructed.
from fr
