Вадим Васильев: Я очень серьёзно отношусь к любви. Для меня это смысл жизни, честно вам скажу. И это большая загадка для меня. Я только одно знаю точно: она связана с преданностью, и тут любовь не разбрасывается, она всегда концентрирована. И для меня это слишком важная вещь, чтобы я мог ответить беспристрастно. Это основа моего существования. И я не в силах её до конца проанализировать.
Дмитрий Волков: Любовь — это глубокая привязанность одного человека к другому, в какой-то мере необоснованное выделение одного человека из всего универсума других людей. «Необоснованное» в смысле «объективно не обоснованное», а субъективно может быть даже очень обоснованное. Любовь — это также возможность смотреть, хотя и временно, на мир глазами другого человека.
Маркус Габриэль: Любовь — это своего рода отношение. Это, конечно, не значит, что если вы влюблены, то у вас должны быть отношения; я имею в виду, что, чисто логически, «любовь» есть вид отношений, и это особый вид отношений, которые вы можете изучать только изнутри. Так что я не думаю, что можно дать адекватное определение любви. Чтобы дать определение, нужно изучить, что это за отношение, каковы его особенности. Но скоро вы столкнетесь с проблемой, что разные люди имеют разные взгляды на то, что такое любовь. Из-за этого порой и случаются расставания.
Фёдор Гиренок: Любовь в любых смыслах — это использование абсурда, это механизм парализации ума. Ум должен быть парализован, блокирован, разрушен. С тем, чтобы освободить пространство для моего чувства. Я хочу любить. И это желание любви имеет шанс на успех в случае, если ум парализован, блокирован. А блокирует его абсурд. Поэтому там, где любовь, там абсурд, открывающий возможность чувству. Поэтому любить — это, фактически, проходить через ситуации абсурдные, нелепые. Чувство любви чудом открывается. Современный человек не может любить, он потерял эту способность, он слишком много занимался деабсурдизацией мира и самого себя, настолько продвинулся в этой работе, что его интеллект (не самая главная характеристика человека) доминирует, закрывает возможность для освобождения чувств. А человек есть освобожденное чувство, а не интеллект. Интеллект — это то, что может делать любая машина. Сознание и интеллект абсолютно различны. Они не имеют никакого отношения друг другу. Интеллект — враг сознания так же, как он враг чувства. Сознание там, где любовь, а не там, где интеллект.
Филипп Гофф: Это сложный вопрос. Если вы верите в объективное благо, то в любви есть что-то важное. Я не могу сказать больше, хотя мне нравится любовь.
Дмитрий Зайцев: В свое время Армстронг или кто-то другой из великих музыкантов сказал, что если вы спрашиваете меня, что такое джаз, то я думаю, что вы никогда в жизни не поймете, что такое джаз. Это не потому, что все остальные ущербны, а Армстронг такой хороший; или я такой хороший, я знаю, что такое любовь, но вам не скажу. Не в этом дело. Чувство это очень личное, есть много разных любовей: к существу того же пола, другого пола, к Родине, к животным. Наверное, стоит как-то все эти ощущения любви разными субъектами каким-то образом собрать вместе и посмотреть, что в них общего. На мой взгляд, этого сделать практически невозможно.
Энди Кларк: Любовь — это что-то вроде безусловной преданности чему-то или кому-то. Или почти безусловной. Скажем так: любовь настолько близка к безусловной преданности кому-то или чему-то, насколько это в принципе разумно.
Анна Костикова: Я уверена, что любовь в принципе возможна только на основании свободы воли. И в этом смысле и свобода абсолютна, и любовь абсолютна. Но любовь, выстроенная на свободе воли, может ограничить в определенном смысле то, что мы понимаем под беспредельностью воли.
Вадим Васильев: Я очень серьёзно отношусь к любви. Для меня это смысл жизни, честно вам скажу. И это большая загадка для меня. Я только одно знаю точно: она связана с преданностью, и тут любовь не разбрасывается, она всегда концентрирована. И для меня это слишком важная вещь, чтобы я мог ответить беспристрастно. Это основа моего существования. И я не в силах её до конца проанализировать.
Дмитрий Волков: Любовь — это глубокая привязанность одного человека к другому, в какой-то мере необоснованное выделение одного человека из всего универсума других людей. «Необоснованное» в смысле «объективно не обоснованное», а субъективно может быть даже очень обоснованное. Любовь — это также возможность смотреть, хотя и временно, на мир глазами другого человека.
Маркус Габриэль: Любовь — это своего рода отношение. Это, конечно, не значит, что если вы влюблены, то у вас должны быть отношения; я имею в виду, что, чисто логически, «любовь» есть вид отношений, и это особый вид отношений, которые вы можете изучать только изнутри. Так что я не думаю, что можно дать адекватное определение любви. Чтобы дать определение, нужно изучить, что это за отношение, каковы его особенности. Но скоро вы столкнетесь с проблемой, что разные люди имеют разные взгляды на то, что такое любовь. Из-за этого порой и случаются расставания.
Фёдор Гиренок: Любовь в любых смыслах — это использование абсурда, это механизм парализации ума. Ум должен быть парализован, блокирован, разрушен. С тем, чтобы освободить пространство для моего чувства. Я хочу любить. И это желание любви имеет шанс на успех в случае, если ум парализован, блокирован. А блокирует его абсурд. Поэтому там, где любовь, там абсурд, открывающий возможность чувству. Поэтому любить — это, фактически, проходить через ситуации абсурдные, нелепые. Чувство любви чудом открывается. Современный человек не может любить, он потерял эту способность, он слишком много занимался деабсурдизацией мира и самого себя, настолько продвинулся в этой работе, что его интеллект (не самая главная характеристика человека) доминирует, закрывает возможность для освобождения чувств. А человек есть освобожденное чувство, а не интеллект. Интеллект — это то, что может делать любая машина. Сознание и интеллект абсолютно различны. Они не имеют никакого отношения друг другу. Интеллект — враг сознания так же, как он враг чувства. Сознание там, где любовь, а не там, где интеллект.
Филипп Гофф: Это сложный вопрос. Если вы верите в объективное благо, то в любви есть что-то важное. Я не могу сказать больше, хотя мне нравится любовь.
Дмитрий Зайцев: В свое время Армстронг или кто-то другой из великих музыкантов сказал, что если вы спрашиваете меня, что такое джаз, то я думаю, что вы никогда в жизни не поймете, что такое джаз. Это не потому, что все остальные ущербны, а Армстронг такой хороший; или я такой хороший, я знаю, что такое любовь, но вам не скажу. Не в этом дело. Чувство это очень личное, есть много разных любовей: к существу того же пола, другого пола, к Родине, к животным. Наверное, стоит как-то все эти ощущения любви разными субъектами каким-то образом собрать вместе и посмотреть, что в них общего. На мой взгляд, этого сделать практически невозможно.
Энди Кларк: Любовь — это что-то вроде безусловной преданности чему-то или кому-то. Или почти безусловной. Скажем так: любовь настолько близка к безусловной преданности кому-то или чему-то, насколько это в принципе разумно.
Анна Костикова: Я уверена, что любовь в принципе возможна только на основании свободы воли. И в этом смысле и свобода абсолютна, и любовь абсолютна. Но любовь, выстроенная на свободе воли, может ограничить в определенном смысле то, что мы понимаем под беспредельностью воли.
BY Моральная крыса
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements.
from fr
