Несколько мыслей вразброс, для затравки. Чтобы поразмышлять над этим длинными осенними вечерами:
Мысль первая (по Станиславскому): Говорят, что кошки проживают от рождения до смерти девять жизней. Может и так. Но и человек от рождения до смерти проживает не одну жизнь — детство, юность, молодость, зрелость, старость — это уже пять сущностно разных состояний, пять разных жизней, которые мы проживаем. Скажу больше — каждый взрослый человек проживает ОДНОВРЕМЕННО минимум три разные жизни: в семье, с коллегами по работе или соседями, и у телевизора. Разница между ними состоит в том, что первые две жизни он проживает лично, а третью — с чужих слов. А в мире постправды, когда слова ничего не значат (ну хорошо, не означают того, что они означают, т. е. того, как их толкуют толковые словари), жизнь с чужих слов тоже перестает иметь какое-то значение для нас (ну хорошо, для меня).
Еще 40-50 лет назад классическая драма рассказывала нам о… нас… Да-да — сидя в театре на спектакле по Чехову или в кинозале, наблюдая перипетии сценарной жизни актеров, их эмоции, их надежды и финал всего этого, мы легко соединяли с ними свои эмоции и надежды, хотя разделяли нас века и эпохи. И актеры, делясь с нами своим прожитым на сцене или экране эмоциональным опытом, который сочинил для них драматург и «поставил» для нас режиссер, делали и нас эмоционально опытнее, создавали набор шаблонов поведения, который собирал общество в единое целое. Достаточно было сказать «павлины, говоришь», как целый набор образов в их многогранной взаимосвязи всплывал одновременно у всех, кто вас в этот момент слышал.
Почему же сейчас, созерцая события, которые нам показывают по телевизору чуть ли не в прямом эфире, т. е. происходящие одновременно с тем, как мы ужинаем, пьем чай или что покрепче, мы не ощущаем себя единым целым ни с ведущими спикерами новостей, ни с участниками шоу (всяких — не только политических или со «звездами»), ни с депутатами разных фракций, ни с министрами, ни с генералами и даже, извините, с президентом? В лучшем случае, когда что-то «зацепило», можем сказать «во, блин, даёт/дают», чётко осознавая, что есть они и есть мы, у них своя жизнь, а у нас своя. И эти жизни могут иногда пересекаться (чаще с неприятными для нас последствиями), но никогда не совпадают. Ведь, как уже было написано в предыдущих постах, жизнь «из телевизора» сейчас — это на 99% эмоции (независимо от того выпуск новостей это, ток-шоу или сериал), как и классическая драма. Но, если классическая драма нас объединяла как культурную общность, то современный «телевизор» если и объединяет нас, то лишь в раздражении и нелюбви к ток-, поп-звездам, политикам, пропагандистам и начальству. А это две большие разницы. Почему вымышленному «товарищу Сухову» хочется верить, а живому, реальному (?) депутату Государственной Думы или там министру — нет? Может быть потому, что депутаты и министры нам врут, а товарищ Сухов — не врёт? Ну, т. е. товарищ Сухов оправдывает ожидания зрителей, даже если они смотрят фильм про него впервые, а депутаты и министры — не оправдывают, даже если повторяют свои обещания много-много раз.
Несколько мыслей вразброс, для затравки. Чтобы поразмышлять над этим длинными осенними вечерами:
Мысль первая (по Станиславскому): Говорят, что кошки проживают от рождения до смерти девять жизней. Может и так. Но и человек от рождения до смерти проживает не одну жизнь — детство, юность, молодость, зрелость, старость — это уже пять сущностно разных состояний, пять разных жизней, которые мы проживаем. Скажу больше — каждый взрослый человек проживает ОДНОВРЕМЕННО минимум три разные жизни: в семье, с коллегами по работе или соседями, и у телевизора. Разница между ними состоит в том, что первые две жизни он проживает лично, а третью — с чужих слов. А в мире постправды, когда слова ничего не значат (ну хорошо, не означают того, что они означают, т. е. того, как их толкуют толковые словари), жизнь с чужих слов тоже перестает иметь какое-то значение для нас (ну хорошо, для меня).
Еще 40-50 лет назад классическая драма рассказывала нам о… нас… Да-да — сидя в театре на спектакле по Чехову или в кинозале, наблюдая перипетии сценарной жизни актеров, их эмоции, их надежды и финал всего этого, мы легко соединяли с ними свои эмоции и надежды, хотя разделяли нас века и эпохи. И актеры, делясь с нами своим прожитым на сцене или экране эмоциональным опытом, который сочинил для них драматург и «поставил» для нас режиссер, делали и нас эмоционально опытнее, создавали набор шаблонов поведения, который собирал общество в единое целое. Достаточно было сказать «павлины, говоришь», как целый набор образов в их многогранной взаимосвязи всплывал одновременно у всех, кто вас в этот момент слышал.
Почему же сейчас, созерцая события, которые нам показывают по телевизору чуть ли не в прямом эфире, т. е. происходящие одновременно с тем, как мы ужинаем, пьем чай или что покрепче, мы не ощущаем себя единым целым ни с ведущими спикерами новостей, ни с участниками шоу (всяких — не только политических или со «звездами»), ни с депутатами разных фракций, ни с министрами, ни с генералами и даже, извините, с президентом? В лучшем случае, когда что-то «зацепило», можем сказать «во, блин, даёт/дают», чётко осознавая, что есть они и есть мы, у них своя жизнь, а у нас своя. И эти жизни могут иногда пересекаться (чаще с неприятными для нас последствиями), но никогда не совпадают. Ведь, как уже было написано в предыдущих постах, жизнь «из телевизора» сейчас — это на 99% эмоции (независимо от того выпуск новостей это, ток-шоу или сериал), как и классическая драма. Но, если классическая драма нас объединяла как культурную общность, то современный «телевизор» если и объединяет нас, то лишь в раздражении и нелюбви к ток-, поп-звездам, политикам, пропагандистам и начальству. А это две большие разницы. Почему вымышленному «товарищу Сухову» хочется верить, а живому, реальному (?) депутату Государственной Думы или там министру — нет? Может быть потому, что депутаты и министры нам врут, а товарищ Сухов — не врёт? Ну, т. е. товарищ Сухов оправдывает ожидания зрителей, даже если они смотрят фильм про него впервые, а депутаты и министры — не оправдывают, даже если повторяют свои обещания много-много раз.
A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from fr
