Bookовски

​​Кажется удивительным, но многие книги, подвергшиеся политической цензуре век назад, переиздаются в полном виде только сейчас. Роман Ханса Фаллады «Что же дальше, маленький человек?», посвящённый Великой депрессии в Веймарской республике, в 1932ом вышел сокращённым на четверть, а уже год спустя и вовсе сжигался на кострах. Во времена объединённой Германии книгу всё так же продолжали переиздавать с сокращениями, и только в 2016 выпустили в том самом виде, в котором Фаллада её и создал. Восемь лет спустя полную версию романа в обновлённом переводе можно прочитать и на русском: к ярмарке Non/Fiction издательство «Синдбад» выпустило «Что же дальше...» в новом переводе Дарьи Андреевой.

Почти век спустя история «одного из шести миллионов ничтожеств» и описание того, «как это ничтожество чувствует, размышляет и страдает» вызывает далеко не только жалость. Её герои – юные новобрачные, Йоханнес Пиннеберг и его жена Эмма по прозвищу Овечка, настолько наивны и неприспособленны к жизни, что заводить ребёнка – как будто бы последнее, что им стоит делать. Но, как вы можете догадаться, Эмма уже беременна, Йоханнес уже смирился со скорой примеркой роли отца, и эти двое, у которых во всём мире, несмотря на наличие здравствующих кровных родственников, нет никого, кроме друг друга, пытаются устроить свою новую жизнь и свести концы с концами. Периодически каждый из них совершает какой-нибудь глупый поступок в духе рассказов О Генри, но вместо того, чтобы испытывать умиление, современный читатель скорее думает о том, что Йоханнес и Овечка не отличаются умом и сообразительностью. В другие же моменты, когда герои размышляют о своей жизни, в которой от них самих зависит чуть больше, чем ничего, хочется написать на ватмане Я/Мы Йоханнес Пиннеберг и выйти с ним на одиночный пикет.

«Он один из миллионов, к нему обращают свои речи министры, его уговаривают затянуть пояс, принести жертву, ощутить себя немцем, положить деньги в сберкассу и проголосовать за правящую партию. Иногда он поддаётся на уговоры, иногда нет, но в любом случае не верит им ни на грош»

Написан «Маленький человек...» языком, скорее, драматургическим, чем романным. По сути, перед нами многоактовая пьеса с небольшим набором декораций, большую часть которой занимают диалоги персонажей. Основной текст служит для того же, для чего нужны ремарки – обозначает время и место действия и даёт скудное описание ситуации и эмоционального состояния героев. Всё-таки литературная Германия тридцатых – это Германия Бертольда Брехта с его эпическим театром, и Фаллада, как представитель «новой вещественности», хоть и избегает отчуждения, а вместо аллегорий предпочитает бьющий в лоб реализм в духе ранних романов Достоевского, не смог противиться влиянию брехтовской эстетики. Его рассказ о «маленьких людях» не удостаивается цветастого языка, богатой образности и афористичности, и именно это помогает читателю не отвлекаться от героев ни на секунду и хотя бы на время чтения быть с ними на одном уровне. Том самом уровне, где спорят не как проще заполучить роскошества и богатства, а можно ли человеку унижаться во благо его любимых или сохранение себя – это и есть самая большая доступная нам в этой жизни роскошь.

www.group-telegram.com/fr/bookovski.com/957

2.1K viewsNov 28 at 10:33

​​Кажется удивительным, но многие книги, подвергшиеся политической цензуре век назад, переиздаются в полном виде только сейчас. Роман Ханса Фаллады «Что же дальше, маленький человек?», посвящённый Великой депрессии в Веймарской республике, в 1932ом вышел сокращённым на четверть, а уже год спустя и вовсе сжигался на кострах. Во времена объединённой Германии книгу всё так же продолжали переиздавать с сокращениями, и только в 2016 выпустили в том самом виде, в котором Фаллада её и создал. Восемь лет спустя полную версию романа в обновлённом переводе можно прочитать и на русском: к ярмарке Non/Fiction издательство «Синдбад» выпустило «Что же дальше...» в новом переводе Дарьи Андреевой.

Почти век спустя история «одного из шести миллионов ничтожеств» и описание того, «как это ничтожество чувствует, размышляет и страдает» вызывает далеко не только жалость. Её герои – юные новобрачные, Йоханнес Пиннеберг и его жена Эмма по прозвищу Овечка, настолько наивны и неприспособленны к жизни, что заводить ребёнка – как будто бы последнее, что им стоит делать. Но, как вы можете догадаться, Эмма уже беременна, Йоханнес уже смирился со скорой примеркой роли отца, и эти двое, у которых во всём мире, несмотря на наличие здравствующих кровных родственников, нет никого, кроме друг друга, пытаются устроить свою новую жизнь и свести концы с концами. Периодически каждый из них совершает какой-нибудь глупый поступок в духе рассказов О Генри, но вместо того, чтобы испытывать умиление, современный читатель скорее думает о том, что Йоханнес и Овечка не отличаются умом и сообразительностью. В другие же моменты, когда герои размышляют о своей жизни, в которой от них самих зависит чуть больше, чем ничего, хочется написать на ватмане Я/Мы Йоханнес Пиннеберг и выйти с ним на одиночный пикет.

«Он один из миллионов, к нему обращают свои речи министры, его уговаривают затянуть пояс, принести жертву, ощутить себя немцем, положить деньги в сберкассу и проголосовать за правящую партию. Иногда он поддаётся на уговоры, иногда нет, но в любом случае не верит им ни на грош»

Написан «Маленький человек...» языком, скорее, драматургическим, чем романным. По сути, перед нами многоактовая пьеса с небольшим набором декораций, большую часть которой занимают диалоги персонажей. Основной текст служит для того же, для чего нужны ремарки – обозначает время и место действия и даёт скудное описание ситуации и эмоционального состояния героев. Всё-таки литературная Германия тридцатых – это Германия Бертольда Брехта с его эпическим театром, и Фаллада, как представитель «новой вещественности», хоть и избегает отчуждения, а вместо аллегорий предпочитает бьющий в лоб реализм в духе ранних романов Достоевского, не смог противиться влиянию брехтовской эстетики. Его рассказ о «маленьких людях» не удостаивается цветастого языка, богатой образности и афористичности, и именно это помогает читателю не отвлекаться от героев ни на секунду и хотя бы на время чтения быть с ними на одном уровне. Том самом уровне, где спорят не как проще заполучить роскошества и богатства, а можно ли человеку унижаться во благо его любимых или сохранение себя – это и есть самая большая доступная нам в этой жизни роскошь.

BY Bookовски