В рамках проекта "Нейроленин" продолжаю штудировать труды вождя мирового пролетариата и строить онтологическую карту-граф всепобеждающего учения. Делается это для того, чтобы накормленная датасетом его ПСС нейросеть давала ответы на вопросы не только в его стиле (на уровне лексики и синтаксиса), но и опираясь на его константы мышления — на уровне идеологии.
И вот сегодня у меня "на рабочем столе" самый сложный фрагмент онтологии — классовая теория и классовая борьба.
Напомню, Маркс так и не дал адекватного определения того, что он понимал под словом "класс", равно как и Энгельс. Они оба пользовались этим словом так, как будто все и без того в курсе, что оно означает и какую сущность описывает. Единственный более-менее внятный критерий, позволяющий проводить разграничение — это собственность. В этом смысле генеральная разделительная черта между господствующими классами и эксплуатируемыми — наличие у первых собственности на средства производства. Причём такого производства, которое носит общественный характер: этим она отличается, к примеру, от личной собственности у промежуточной прослойки ("мелкой буржуазии"), которая, хоть и обладает нередко какой-никакой собственностью, в том числе и на "орудия труда", которыми зарабатывает себе на жизнь, но при этом живёт только своим трудом, не привлекая наёмный.
Собственно господствующие классы также неоднородны: кроме крупной буржуазии, контролирующей капитал, есть ещё аристократия и духовенство, у которых источник их господства либо наследственный, либо сакральный, но суть та же самая — эксплуатация низших классов.
Пролетариат — главный для них класс — появляется только при развитии капиталистических отношений, но по типу отношения к собственности он ничем не отличается от рабов при рабовладельческом строе или крепостных при феодальном: они в некотором смысле "не принадлежат себе". "Нечего терять, кроме своих цепей". Но у промышленного пролетариата, при всём его угнетённом положении — для выживания он вынужден продавать нанимателю своё время и свой труд, становясь частью механизма извлечения прибыли, от которой он заведомо отчуждён — есть то, чего не было у рабов и у крепостных: прививаемый фабричным способом производства навык самоорганизации и коллективного действия. И именно здесь, по замыслу бородатых классиков, лежит главный залог будущего успеха социалистической революции: как только такая самоорганизация приобретёт политическое измерение, возникнет "профсоюз" и тем более "партия" — эксплуататорам конец: "капитализм сам вырастил себе могильщика".
Ленин, в своих ранних работах — начиная прямо с 1894, с критики "друзей народа" и заканчивая "Развитием капитализма в России" (1899) — самоопределяется в отношении капитализма: он как бы против него, но не так, как народники (для которых это путь к народным страданиям), а наоборот — чем больше в отсталой России будет всякого капитализма, тем быстрее созреют условия для партии трудящихся и для социалистической революции. Тем интереснее его последующий поворот в споре с Плехановым, который настаивал, что правильная, кошерно-халяльная социалистическая революция должна начаться в самых развитых странах. А вот Ленин в какой-то момент выдвинул тезис, что наоборот — в отсталой России, где капитализм вроде бы ещё слаб, а рабочий класс тем более — шансов "перепрыгнуть" этап накопления капитала и сразу перейти к социализму куда больше. Вот этот поворот его мысли я сейчас и разбираю.
В рамках проекта "Нейроленин" продолжаю штудировать труды вождя мирового пролетариата и строить онтологическую карту-граф всепобеждающего учения. Делается это для того, чтобы накормленная датасетом его ПСС нейросеть давала ответы на вопросы не только в его стиле (на уровне лексики и синтаксиса), но и опираясь на его константы мышления — на уровне идеологии.
И вот сегодня у меня "на рабочем столе" самый сложный фрагмент онтологии — классовая теория и классовая борьба.
Напомню, Маркс так и не дал адекватного определения того, что он понимал под словом "класс", равно как и Энгельс. Они оба пользовались этим словом так, как будто все и без того в курсе, что оно означает и какую сущность описывает. Единственный более-менее внятный критерий, позволяющий проводить разграничение — это собственность. В этом смысле генеральная разделительная черта между господствующими классами и эксплуатируемыми — наличие у первых собственности на средства производства. Причём такого производства, которое носит общественный характер: этим она отличается, к примеру, от личной собственности у промежуточной прослойки ("мелкой буржуазии"), которая, хоть и обладает нередко какой-никакой собственностью, в том числе и на "орудия труда", которыми зарабатывает себе на жизнь, но при этом живёт только своим трудом, не привлекая наёмный.
Собственно господствующие классы также неоднородны: кроме крупной буржуазии, контролирующей капитал, есть ещё аристократия и духовенство, у которых источник их господства либо наследственный, либо сакральный, но суть та же самая — эксплуатация низших классов.
Пролетариат — главный для них класс — появляется только при развитии капиталистических отношений, но по типу отношения к собственности он ничем не отличается от рабов при рабовладельческом строе или крепостных при феодальном: они в некотором смысле "не принадлежат себе". "Нечего терять, кроме своих цепей". Но у промышленного пролетариата, при всём его угнетённом положении — для выживания он вынужден продавать нанимателю своё время и свой труд, становясь частью механизма извлечения прибыли, от которой он заведомо отчуждён — есть то, чего не было у рабов и у крепостных: прививаемый фабричным способом производства навык самоорганизации и коллективного действия. И именно здесь, по замыслу бородатых классиков, лежит главный залог будущего успеха социалистической революции: как только такая самоорганизация приобретёт политическое измерение, возникнет "профсоюз" и тем более "партия" — эксплуататорам конец: "капитализм сам вырастил себе могильщика".
Ленин, в своих ранних работах — начиная прямо с 1894, с критики "друзей народа" и заканчивая "Развитием капитализма в России" (1899) — самоопределяется в отношении капитализма: он как бы против него, но не так, как народники (для которых это путь к народным страданиям), а наоборот — чем больше в отсталой России будет всякого капитализма, тем быстрее созреют условия для партии трудящихся и для социалистической революции. Тем интереснее его последующий поворот в споре с Плехановым, который настаивал, что правильная, кошерно-халяльная социалистическая революция должна начаться в самых развитых странах. А вот Ленин в какой-то момент выдвинул тезис, что наоборот — в отсталой России, где капитализм вроде бы ещё слаб, а рабочий класс тем более — шансов "перепрыгнуть" этап накопления капитала и сразу перейти к социализму куда больше. Вот этот поворот его мысли я сейчас и разбираю.
BY ЧАДАЕВ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders.
from fr
