Есть в тарифах такая проблема, как ежегодные корректировки и учет кассовых разрывов. Как пример: при установлении тарифов осенью 2024 года регуляторы принимают у регулируемых организаций отчетность за 2023 год. При этом увеличение тарифов производится в июле 2025 года (тут получается хитро – выручка считается на 2025 год, но при полгода действуют старые тарифы, полгода – новые, и это может быть достаточно неудобным, но сейчас речь не об этом).
Во-первых, возникает большой разрыв – если какие-то расходы, не учтенные в тарифах, возникли в 2023 году, то они начнут появляться в тарифах только с середины 2025 года.
Во-вторых, при расчете тарифов используется индекс потребительских цен, с которым Минэкономразвития промахивается, причем всегда в одну сторону – недооценивает инфляцию, и в отдельные годы очень сильно. Это делает кассовые разрывы неминуемыми и сильно усугубляет проблему выпадающих доходов (если промахнулись с прогнозом на 2023 год, ошибка будет исправлена только в 2025 году).
Для первой проблемы есть простое и радикальное средство – утверждать тарифы не в декабре, а в июне. И тогда с июля 2025 года можно будет учесть расходы не 2023го, а 2024 года. Более того, при расчетах будут использоваться цены весны 2025 года, а не прогноз цен, сделанный осенью 2024 года. Сложность здесь только одна – административная. Надо переделывать все регламенты, очевидно, регуляторам этим не очень хочется заниматься. Если же тарифы продолжать устанавливать осенью, можно пытаться оценивать выпадающие 2024 года, но это будут именно что оценки, подтвержденные бухгалтерией только частично. Лучше, чем ничего, но хуже и сложнее, чем могло бы быть. Еще один сюжет заключается в том, что это тема не ТКО, а общая для всех отраслей.
Про прогноз инфляции – частично проблема решается сдвижкой сроков регулирования. Оставшуюся часть можно решить другим хитрым способом – при установлении тарифов можно использовать не прогноз инфляции на будущий год (с необходимостью последующей его корректировки по факту, спустя два года, как мы обсуждали), а брать факт инфляции за истекший период. То есть, если тарифы устанавливаются в июне 2025 года, то рост цен на период с июля 2025 по июнь 2026 учитываем в тарифах равным фактической инфляции за 2024 год. В 2026 году учитываем факт за 2025 год, и так далее. В итоге, с ростом цен мы отстаем на год (это вообще не страшно, если инфляция у нас не сильно скачет по годам), зато мы всегда учитываем факт, а не прогноз, и не надо делать никаких корректировок на выпадающие доходы в части неправильно учтенной инфляции. Это решение тоже, в общем-то, ничего не требует, кроме изменения методологии, но позволяет вообще отказаться от прогнозов, и построить более простую и надежную систему регулирования.
Есть в тарифах такая проблема, как ежегодные корректировки и учет кассовых разрывов. Как пример: при установлении тарифов осенью 2024 года регуляторы принимают у регулируемых организаций отчетность за 2023 год. При этом увеличение тарифов производится в июле 2025 года (тут получается хитро – выручка считается на 2025 год, но при полгода действуют старые тарифы, полгода – новые, и это может быть достаточно неудобным, но сейчас речь не об этом).
Во-первых, возникает большой разрыв – если какие-то расходы, не учтенные в тарифах, возникли в 2023 году, то они начнут появляться в тарифах только с середины 2025 года.
Во-вторых, при расчете тарифов используется индекс потребительских цен, с которым Минэкономразвития промахивается, причем всегда в одну сторону – недооценивает инфляцию, и в отдельные годы очень сильно. Это делает кассовые разрывы неминуемыми и сильно усугубляет проблему выпадающих доходов (если промахнулись с прогнозом на 2023 год, ошибка будет исправлена только в 2025 году).
Для первой проблемы есть простое и радикальное средство – утверждать тарифы не в декабре, а в июне. И тогда с июля 2025 года можно будет учесть расходы не 2023го, а 2024 года. Более того, при расчетах будут использоваться цены весны 2025 года, а не прогноз цен, сделанный осенью 2024 года. Сложность здесь только одна – административная. Надо переделывать все регламенты, очевидно, регуляторам этим не очень хочется заниматься. Если же тарифы продолжать устанавливать осенью, можно пытаться оценивать выпадающие 2024 года, но это будут именно что оценки, подтвержденные бухгалтерией только частично. Лучше, чем ничего, но хуже и сложнее, чем могло бы быть. Еще один сюжет заключается в том, что это тема не ТКО, а общая для всех отраслей.
Про прогноз инфляции – частично проблема решается сдвижкой сроков регулирования. Оставшуюся часть можно решить другим хитрым способом – при установлении тарифов можно использовать не прогноз инфляции на будущий год (с необходимостью последующей его корректировки по факту, спустя два года, как мы обсуждали), а брать факт инфляции за истекший период. То есть, если тарифы устанавливаются в июне 2025 года, то рост цен на период с июля 2025 по июнь 2026 учитываем в тарифах равным фактической инфляции за 2024 год. В 2026 году учитываем факт за 2025 год, и так далее. В итоге, с ростом цен мы отстаем на год (это вообще не страшно, если инфляция у нас не сильно скачет по годам), зато мы всегда учитываем факт, а не прогноз, и не надо делать никаких корректировок на выпадающие доходы в части неправильно учтенной инфляции. Это решение тоже, в общем-то, ничего не требует, кроме изменения методологии, но позволяет вообще отказаться от прогнозов, и построить более простую и надежную систему регулирования.
BY Дайджест: ТЭК и экология
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried.
from fr
