Сегодня Великий Новгород. Был в этом городе и несколько обидно за него. Структуры, которые принимают участие в согласовании - автомобилисты в первом поколении, а значит не занимают позицию приоритета качества среды для пешеходов. Как результат - нелепые отписки, полагая, что нормативы знают только они. Проблема в том, что грамотный подход был плохо упакован с проектной точки зрения, и оправданно получил отказ со стороны согласующих структур, правда с нарушением требования приказа Минтранса. Кроме "нормативности" решений, должна быть и адекватность. А она выходит за пределы дефиниции регулирующего документа. А адекватность заключается в том, что в погоне за эпитетами про безопасность, о ней проектировщики и не подумали. - надо делать безопасные условия на интуитивно понятных маршрутах пешеходов - надо обеспечивать физический треугольник видимости выступом: обеспечивает и машинкам буфер и переход оставить. Но это оказалось сложно реализуемым, правда? Ведь для людей делать сложнее, чем просто по проекту.
Сегодня Великий Новгород. Был в этом городе и несколько обидно за него. Структуры, которые принимают участие в согласовании - автомобилисты в первом поколении, а значит не занимают позицию приоритета качества среды для пешеходов. Как результат - нелепые отписки, полагая, что нормативы знают только они. Проблема в том, что грамотный подход был плохо упакован с проектной точки зрения, и оправданно получил отказ со стороны согласующих структур, правда с нарушением требования приказа Минтранса. Кроме "нормативности" решений, должна быть и адекватность. А она выходит за пределы дефиниции регулирующего документа. А адекватность заключается в том, что в погоне за эпитетами про безопасность, о ней проектировщики и не подумали. - надо делать безопасные условия на интуитивно понятных маршрутах пешеходов - надо обеспечивать физический треугольник видимости выступом: обеспечивает и машинкам буфер и переход оставить. Но это оказалось сложно реализуемым, правда? Ведь для людей делать сложнее, чем просто по проекту.
Russian President Vladimir Putin launched Russia's invasion of Ukraine in the early-morning hours of February 24, targeting several key cities with military strikes. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from fr
