здесь были драконы

Перед постом про Мейясу придется прояснить момент с аргументацией, поскольку то, найдём ли мы её и посчитаем ли важной, очевидно зависит от того, какой смысл вообще вкладывается в это слово. Так, Антон Кузнецов ищет аргументацию у Мейясу, Никита Архипов уже нашел, Самсон Либерман не считает эти поиски важными, а я указываю, что аргументы Мейясу во многом зависят от того, как он презентует свою позицию.

Поскольку никто из нас по понятным причинам специально не прояснял, что именно он подразумевает под аргументацией, то некоторое прояснение пока есть только у Архипова. Под аргументацией (по крайней мере в случае Мейясу) он понимает то, что (1) позволяет лишить оппонента его мнения, (2) делает субъективные предпочтения неважными («насилует субъективное доказательством»), (3) совершается от имени абсолюта (объективности) и (4) не позволяет каждому расставлять акценты по своей воле. Ещё раз подчеркну, что это необязательно должно совпадать с тем, что сам Никита считает аргументацией, поскольку, возможно, только является его прояснением того, на что претендует Мейясу.

Как бы то ни было, себе я позволяю придерживаться сразу двух разновесных взглядов на аргументацию. Назовем их половинчатой теорией доводов и полуторной теорией аргументов.

По отношению к любому тезису можно задаться вопросом, а на основании чего мы можем его принять или отвергнуть? Согласно половинчатому взгляду, довод или аргумент в минимальном смысле – это всё, что может быть ответом на этот вопрос. Любое «за» или «против». Однако это не значит, что все доводы меж собой равносильны. Сама же половинчатая теория работает по принципу «лучше, чем ничего». Странные, плохие или даже нелепые ответы на поставленный вопрос – это всё-таки значительно лучше, чем просто постулирование тезисов без попытки хоть как-то прояснить, почему мы должны воспринимать их так, а не иначе.

Вместе с тем среди разнообразия половинчатых доводов мы обнаруживаем нечто большее. Например, в пользу тезиса мы можем привести другой, который сделает первый более вероятным или правдоподобным. Мы можем указать на положение, которое при исполнении определенных условий докажет то, что мы отстаиваем. Или мы можем подчеркнуть, что в свете нашего тезиса некие факты получают объяснение (желательно, ещё и наилучшее).

Отсюда и возникает полуторный взгляд, согласно которому аргументативная сила есть только у тех доводов, которые обладают определенными эпистемическими свойствами или хотя бы претензией на то, что они есть. Следовательно, аргумент – это теперь не просто любой довод, высказанный в пользу тезиса, но только тот, который имеет познавательное значение для всех, кто заинтересован в выяснении того, стоит ли этот тезис принимать или отвергать. Иначе говоря, если аргумент претендует на то, что тезис нужно принять, то вы не только не можете рационально проигнорировать аргумент, но и рационально не принимать тезис.

Приведу пример. Допустим, некто считает, что концепция знания как истинного и обоснованного мнения (далее: JTB) является интуитивной. Если его спросят, почему кому-либо стоит придерживаться JTB, то интуитивность уже будет доводом, хотя и не аргументом. Чтобы что-то могло стать в такой ситуации аргументом здесь не обойтись, как минимум, без (1) теоретического притязания на то, что интуитивные концепты лучше не-интуитивных. В целях простоты изложения этот момент я оставлю в стороне. И без (2) прояснения самого понятия интуитивности. Допустим, его прояснят так, что под интуитивной будут понимать такую концепцию чего-либо, которая естественным образом приходит на ум большинству людей. Теперь любые данные опросов о том, как люди понимают знание, будут аргументом в пользу JTB, но в рамках такой структуры обоснования, которая предполагает (1) и (2).

Собственно, именно поэтому доводы и являются половинчатыми – это всегда неполный повод принять или отвергнуть позицию. Аргументы же являются полуторными, поскольку вместе с ними всегда идет дополнительная нагрузка в виде структуры обоснования, в рамках которой они работают.

www.group-telegram.com/fr/here_was_dragons.com/262

1.6K viewsedited  Jun 11 at 20:43

Перед постом про Мейясу придется прояснить момент с аргументацией, поскольку то, найдём ли мы её и посчитаем ли важной, очевидно зависит от того, какой смысл вообще вкладывается в это слово. Так, Антон Кузнецов ищет аргументацию у Мейясу, Никита Архипов уже нашел, Самсон Либерман не считает эти поиски важными, а я указываю, что аргументы Мейясу во многом зависят от того, как он презентует свою позицию.

Поскольку никто из нас по понятным причинам специально не прояснял, что именно он подразумевает под аргументацией, то некоторое прояснение пока есть только у Архипова. Под аргументацией (по крайней мере в случае Мейясу) он понимает то, что (1) позволяет лишить оппонента его мнения, (2) делает субъективные предпочтения неважными («насилует субъективное доказательством»), (3) совершается от имени абсолюта (объективности) и (4) не позволяет каждому расставлять акценты по своей воле. Ещё раз подчеркну, что это необязательно должно совпадать с тем, что сам Никита считает аргументацией, поскольку, возможно, только является его прояснением того, на что претендует Мейясу.

Как бы то ни было, себе я позволяю придерживаться сразу двух разновесных взглядов на аргументацию. Назовем их половинчатой теорией доводов и полуторной теорией аргументов.

По отношению к любому тезису можно задаться вопросом, а на основании чего мы можем его принять или отвергнуть? Согласно половинчатому взгляду, довод или аргумент в минимальном смысле – это всё, что может быть ответом на этот вопрос. Любое «за» или «против». Однако это не значит, что все доводы меж собой равносильны. Сама же половинчатая теория работает по принципу «лучше, чем ничего». Странные, плохие или даже нелепые ответы на поставленный вопрос – это всё-таки значительно лучше, чем просто постулирование тезисов без попытки хоть как-то прояснить, почему мы должны воспринимать их так, а не иначе.

Вместе с тем среди разнообразия половинчатых доводов мы обнаруживаем нечто большее. Например, в пользу тезиса мы можем привести другой, который сделает первый более вероятным или правдоподобным. Мы можем указать на положение, которое при исполнении определенных условий докажет то, что мы отстаиваем. Или мы можем подчеркнуть, что в свете нашего тезиса некие факты получают объяснение (желательно, ещё и наилучшее).

Отсюда и возникает полуторный взгляд, согласно которому аргументативная сила есть только у тех доводов, которые обладают определенными эпистемическими свойствами или хотя бы претензией на то, что они есть. Следовательно, аргумент – это теперь не просто любой довод, высказанный в пользу тезиса, но только тот, который имеет познавательное значение для всех, кто заинтересован в выяснении того, стоит ли этот тезис принимать или отвергать. Иначе говоря, если аргумент претендует на то, что тезис нужно принять, то вы не только не можете рационально проигнорировать аргумент, но и рационально не принимать тезис.

Приведу пример. Допустим, некто считает, что концепция знания как истинного и обоснованного мнения (далее: JTB) является интуитивной. Если его спросят, почему кому-либо стоит придерживаться JTB, то интуитивность уже будет доводом, хотя и не аргументом. Чтобы что-то могло стать в такой ситуации аргументом здесь не обойтись, как минимум, без (1) теоретического притязания на то, что интуитивные концепты лучше не-интуитивных. В целях простоты изложения этот момент я оставлю в стороне. И без (2) прояснения самого понятия интуитивности. Допустим, его прояснят так, что под интуитивной будут понимать такую концепцию чего-либо, которая естественным образом приходит на ум большинству людей. Теперь любые данные опросов о том, как люди понимают знание, будут аргументом в пользу JTB, но в рамках такой структуры обоснования, которая предполагает (1) и (2).

Собственно, именно поэтому доводы и являются половинчатыми – это всегда неполный повод принять или отвергнуть позицию. Аргументы же являются полуторными, поскольку вместе с ними всегда идет дополнительная нагрузка в виде структуры обоснования, в рамках которой они работают.

BY здесь были драконы