Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при президенте РФ дал отрицательное экспертное заключение на законопроект Госсовета Крыма о принудительном изъятии недвижимости и иной собственности у государств и лиц, совершающих «недружественные действия» в отношении России. Члены совета пришли к выводу, что инициатива крымчан противоречит нормам Конституции РФ и Гражданского кодекса (ГК), а также может спровоцировать «зеркальные меры» со стороны стран Запада. Эксперты считают, что в российском обществе есть запрос на подобные меры, но их экономическая эффективность сомнительна.
Директор по политическому анализу компании ИНСОМАР Виктор Потуремский:
Экономическая целесообразность предложенного крымчанами механизма принудительного изъятия имущества — вопрос непростой. Но если говорить об общественных настроениях, то запрос на подобные меры есть.
Санкционное давление на граждан России воспринимается как ситуация, носящая беспрецедентный, широкомасштабный и неадекватный характер. Когда мы проводим фокус-группы, мы часто слышим, что внешнее давление на Россию давно вышло за рамки экономических вопросов.
Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при президенте РФ дал отрицательное экспертное заключение на законопроект Госсовета Крыма о принудительном изъятии недвижимости и иной собственности у государств и лиц, совершающих «недружественные действия» в отношении России. Члены совета пришли к выводу, что инициатива крымчан противоречит нормам Конституции РФ и Гражданского кодекса (ГК), а также может спровоцировать «зеркальные меры» со стороны стран Запада. Эксперты считают, что в российском обществе есть запрос на подобные меры, но их экономическая эффективность сомнительна.
Директор по политическому анализу компании ИНСОМАР Виктор Потуремский:
Экономическая целесообразность предложенного крымчанами механизма принудительного изъятия имущества — вопрос непростой. Но если говорить об общественных настроениях, то запрос на подобные меры есть.
Санкционное давление на граждан России воспринимается как ситуация, носящая беспрецедентный, широкомасштабный и неадекватный характер. Когда мы проводим фокус-группы, мы часто слышим, что внешнее давление на Россию давно вышло за рамки экономических вопросов.
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons.
from fr