Хидетака Миядзаки и его философия различия

В играх Миядзаки, возьмём ли мы нашумевшую Elden Ring, трилогию Дарк Соулс, Секиро или даже последнюю Armored Core, всегда присутствует одна важная тема, которую можно было бы выразить одним словом: контингентность. Разумеется, Миядзаки совсем не Мейясу, и его игры не содержат прямой рефлексии, которая, например, касалась бы некоторых необходимых свойств контингентности, трактуемой как абсолют. Хидетака Миядзаки простой (далеко не простой) игродел, которого мы все любим за геймплей, предполагающий, что при первом прохождении ты сделаешь минимум 200 попыток на консорте Радане (Elden Ring). Причем здесь контингентность? Любые миры, создаваемые Хидетакой Миядзаки и его студией, представляют собой загнивающие утопии, которые всячески отрицают свою временность. Что будет с миром, из которого изгнали смерть? Во что превратятся обитатели царства, чей добрый правитель до самого конца не может принять, что эпоха Богов, придающая миру его сияющее и благополучное тождество, прошла? В конце концов, на что станут похожи Боги, которые никак не могут умереть, хотя их время давно вышло? Да, игры Fromsoftware стремятся столкнуть игрока с опытом миров изо всех сил вытесняющих контингентность, но в то же время переживающих её скрытое возвращение.

В первые часы — ну или в последующие сорок — игрок может абсолютно не понимать, как устроена сюжетная канва, но все нужное для понимания создаётся уже простым визуалом: как будут выглядеть простые крестьяне, чьи тела уже давно должны были умереть, а души сходят с ума от такого существования? Подтягивая главную тему последних дней было бы уместнее говорить о «несуществовании», нежели существовании (ведь зачастую простые люди превращаются здесь в безмозглую нежить, погруженную в состояние полной и бесповоротной кататонии). Миры, создаваемые Fromsoftware, — своеобразный музей уродств, возникающих на почве необъятного ужаса перед смертью и различием. Тем не менее, на фоне с этим уродством игрок непрерывно сталкивается с печальной — почти призрачной — красотой, оставшейся от былого величия этого мира (эта красота — причина, по которой почти невозможно остаться равнодушным к визуалу этих игр). Образы, являемые нам художниками этой прекрасной японской студии, несут простое сообщение: вы всегда можете попытаться забыть Иное, попытаться замести его под ковёр и поддерживать состояние Тождественного, но тогда вы превратите мир в машину, непрерывно производящую монструозное. Кажется, что ни один современный музей не может предложить столь полноценный и погружающий опыт такой эстетики. Эстетики миров «где Бог никак не сдохнет».

Тема контингентности прослеживается не только через эстетику этих печальных миров, но насквозь связана и с геймплеем «душевной» серии. Как упоминалось выше: всё здесь пронизано отрицанием смерти. Тут-то и стоит вспомнить о феноменологии игрока. Чего избегает любой игрок? Да, наша базовая установка в играх — избегать смерти. Играя в абсолютно любые игры, мы стремимся не умирать, либо умирать как можно реже, ведь внутриигровая смерть имеет свойство фрустрировать. Не столь важно, играем ли мы от первого или третьего лица, каким-то образом игровые смерти — рано или поздно — подтачивают наш внутренний гомеостаз. Даже заядлые любители хардкора имеют некую планку, после которой их переполняет желание продемонстрировать соседям словарный запас, рвущийся изнутри. Тем не менее, на фоне с бесконечно прекрасными видами Междуземья, Лордрана, Лотрика или Древней Японии (это зависит от игры, в которую вы погружаетесь) игрок частенько видит: «ВЫ ПОГИБЛИ» (Кажется, Секиро показывает игроку иероглиф «Смерть»). Да, этот капс возникает прямо посреди экрана и сопровождается характерно зловещим звуком, который могут вызвать в памяти все любители «душевной» серии. Частота появления этого оповещения — причина, по которой многие бросают игры Миядзаки уже на подступах: эти игры не играют сами в себя и не ставят своей задачей вызывать у вас приливы эндорфина постоянными оповещениями о том, что вы чего-то достигли, получили или повысили уровень.

(Начало выше)

[…] Никакого эндорфина, только «ВЫ ПОГИБЛИ»*зловещий звук. Вероятно, на этом этапе должно вырисовываться, что же делают игры Миядзаки: в мире, который по целому ряду лорных причин (увы, адекватно раскрыть их значило бы написать пост в 5 раз длиннее), преобладает тождество, выстраиваемое на отрицании смерти, играющий будет обречён меняться, и непрерывно приспосабливаясь к окружению, которое непрерывно хочет его убить. Тем самым игрок говорит контингентности своё «да». Не нужно обманываться: есть много игр, которые не жалеют игрока и вызывают у него горение и необходимость обучаться, мы не хотим утверждать, что Миядзаки придумал хардкор (в одной Японии была масса игроделов, которые делали более сложные вещи). В большей степени, представляется фишкой любопытная асимметрия между лорным отрицанием контингентности и геймплеем, предполагающем намеренное провоцирование бытия-к-смерти в игроке. Игры From’оф не делают вас героем, но на каком-то совершенно базовом уровне стремятся вызвать в вас состояние, диаметрально противоположное тряске о своём тождестве, — состояние, в котором вы никогда не превратитесь в полую нежить, встречающуюся на просторах этих миров.

Небольшая оговорка: Мы не претендовали на исчерпывающее изложение лора любой из игр японской студии. Речь в большей степени идёт о том, что видится нам своеобразной квинтэссенцией всех её игр.

1. Есть одно место, там Дискорды блокируют и ещё всякое разное, невзирая на общепринятое мнение. Выходит, философией занимаются👌🏼Фамилия Ланд не гарантирует, что сказано что-то мощное.

2. Интересно, что Ланд думает про алгоритмы какие-нибудь, которые буквально «распределяют доступ к возможности речи»? Ну или про твиттер до его покупки Маском? И когда в философии дискурс оформлялся во что-то единое? Сколько такая штука — как философия — существует, столько она подвергается дифференциации. Как автор текста прокомментирует реакцию Google-поисковика на слово «Трамп» в разгар выборов? Вообще казалось, что «сообщества» существуют в философии уже очень давно. Для этого интернет не надо было изобретать.

3. А можно не рассматривать как тело-без-органов. Чтобы заявить, что философия не представляется чем-то унифицированным, содержит множества, которые идут в разных направлениях, не надо бежать к Делёзу и отрывать у него с руками (или другими органами) метафору тела-без-органов. Зачем нужна эта метафора, чтобы сказать настолько банальную вещь? Во Франции есть такой философ, его Regis Debray звать. Так вот господин Дебре как-то раз стал объяснять социальные связи — на кой-то хуй — через гёделевскую теорему о неполноте. Здесь возникает схожий вайб: есть очень модный и престижный предмет роскоши (совершенно бесполезный), назовем этот предмет «телом-без-органов, мы понимаем, что это довольно бесполезная срань (ну типа как декоративная ваза), но мы все равно будем с упорством маньяка его применять.

4. Уууу. Злые органы! Интересно, будут ли в тексте цитаты Арто, взятые не с первых страниц Анти-Эдипа, ещё и непонятно зачем нужные в контексте повествования. Кстати, вдруг автор забыл: органы-то, конечно, бесполезная фигня, но он может наслаждаться интернетом, потому что системно использует органы-протезы. Уууууу, злые органы!

5. Простите, в каком случае? Неясно, что за свободу такую даёт философии интернет. Ну да, любой может завести себе интернет-паблик, начать пилить туда контент и тематически определить, куда направит свой интерес. Но в целом такое самоопределение не диковинка: это можно найти и в отсутствии интернета было. Тем временем, даже попадая в интернет, мы никогда не избавляемся от одного «органа», о котором Делёз в целом любил подумать, — от истории философии. Ну вот Делёз хотел от неё отделаться, пытаясь мыслить «иначе», что не так уж просто, потому что даже для избавления от этого органа нужен этот орган вроде как. Ну вот, скажем, такой мыслитель как Ларюэль считает, что у Делёза вышло не слишком «иначе», несмотря на весь делёзий панк-рок. Помог бы интернет Анти-Эдипу быть менее эдипальным? Хз.

6 и 7. Ну да, свободное пространство. Поэтому мы сейчас как ПРОИЗВЕДЕМ , а нет, нахер это, возьмем хайповое понятие, чтобы не сказать им примерно ничего.

Помнится, однажды с прекрасным Данилой Волковым читали эссе Бланшо об Арто из «грядущей книги». Слабо получается вспомнить общую нарративную канву, но среди прочего Бланшо изрядное количество внимания уделял весьма интенсивным состояниям, при которых у Арто не выходило подумать хоть что-то. Бланшо это описывает как довольно яростную борьбу даже за крупицы мыслей. Состояние можно сравнить не с частичным, а вполне себе полным погружением в интенсивность или в то самое ТБО. Вот как сам Арто описывает такое интенсивное состояние, при котором ему обрубило буквально все «органы», на которые могло бы опереться упражнение в мышлении:

Я хочу преодолеть это отсутствие и бессодержательность. Преодолеть это топтание на месте, которое делает меня ничтожным, ставит меня ниже всего и всех. У меня нет жизни, ее нет! Моё внутреннее брожение давно сошло на нет. Попробуйте понять эту пустоту, это переживание интенсивного и длительного ничто.

Сам Арто, кажется, был бы не против пожить немного в другом состоянии и отрастить себе немного этих «органов».

Квентин Мейясу. Божественное несуществование. Часть II, глава VI. Принцип противоречия.

- Сегодня нашу студию вновь посетил главный воскреситель мёртвых, Куэнтан Мейясу. Давно не виделись, Куэнтан. Мы, как и всегда, не слишком рады вас видеть. Вы не были у нас целых четыре года, и мы бы предпочли не видеть вас столько же. Здравствуйте!

- ... Bonjour

- Мы слышали, что недавно один фетишист, обожающий молотки, написал книгу. Вы писали к ней рецензию под заголовком "Метафизика вещей между собой". Скажите, этот текст не избежал участи каждой вашей публикации за последние лет эдак 30?

- Какой участи?

- Только не говорите, что вы не вставили туда вашу обычную пасту про корреляционизм, реальность-без-нас и прочую шелуху, которую вы растянули страниц эдак на 7?

- Вставил.

- Мы даже не сомневались. Возможно, если бы вы меньше вставляли, а больше дорабатывали вашу диссертацию, то мы бы не ждали её уже третий десяток лет. Но забудем про любителей молотков. Ведь вы лично предпочитаете кресла. Да не простые, а противоречиво-нестабильные красно-некрасные кресла ... (возможно они краснеют и начинают противоречить себе от вашего пристального внимания).

- Я не говорю о противоречивом…

- Как жаль, Квентин, в диссертации вы более словоохотливы. Скажите, если противоречивые объекты столь нестабильны и могут быть чем-угодно, то как вы отличаете своё капризное кресло от квадратного круга? Вы что-то скажете?

- …

https://teletype.in/@batesong/BtHh3xNx34w

Если вы пропустили предыдущие главы увлекательных приключений нашего любителя кресел (👆🏽), то на сигме лежат Введение и первая часть (одним большим текстом), тогда как в ВК (увы, только там) лежат пять предыдущих глав второй части (раздел «статьи»). Но, так или иначе, опубликованная часть достаточно содержательно автономна и не требует чтения предыдущих материалов.

Чтобы почитать текст по ссылке, не забудьте включить Велосипедный Практикум Натуралиста.

Данила Волков и Артём Морозов написали довольно личные посты о Жиле Делёзе. Этих прекрасных людей мы тоже узнали благодаря Делёзу. Благодаря нему же мы узнали множество не слишком прекрасных людей, превративших этого автора в набор штампов. Единственная польза этих товарищей в том, что их эксплейнинг речь всегда конвертируется в интересный контент, который некоторым из вас нравится.

Разумеется, интерес к автору часто связан с личной историей. Однако давайте не будем говорить о личных историях (по крайней мере не сегодня). Расскажем о нашей работе с тем агрессивным, но в то же время завораживающим «возможным миром», который образует Делёз для своих читателей.

Мало кто помнит эти времена, но работа Pensée Française началась с перевода Делёза: то был доклад 5 тезисов о психоанализе, прочитанный в 1973-м году. Тут полный набор классических претензий Делёза к психоанализу, но изложенных в сжатой форме. В конце есть небольшое взаимодействие с аудиторией, присутствующей на докладе. Кажется, что именно после публикации этого доклада состоялось знакомство с Валей Голевым.

Примерно в том же году мы обнаружили сборник неопубликованных текстов Делёза «Deux Regimes de Fous». В нем был текст «Интерпретация высказываний». Эта работа была написана целым коллективом авторов, в который входили Жиль Делёз, Клер Парне, Феликс Гваттари, Андре Скала. Авторы описывают свою работу следующим образом: В детском психоанализе мы видим куда лучше, чем в любом другом психоанализе, каким образом высказывание подавляется и заглушается. Невозможно произвести высказывание, чтобы оно не было низведено к уже готовой и кодированной решётке интерпретации. Ребёнок не может избежать этого: он заранее «бит». Психоанализ — невероятное предприятие с целью подавить любое производство высказываний в качестве [манифестации] реальных желаний. Мы рассмотрим три примера детей, поскольку именно на их примере проблема проявляется наиболее очевидным образом: знаменитого маленького Ганса (Фрейд), Ричарда (Мелани Кляйн) и Агнесс в качестве примера актуальной секторизации[1].
Мы поместим в левую колонку, что говорит ребёнок, в правую же колонку — нечто, что психоаналитик или психотерапевт слышат, принимают во внимание, переводят или же производят [на месте услышанного]. Предоставим читателю судить о невероятности того разрыва, который, скрываясь за видимостью обладания значением [signifiance] и толкования, маркирует максимум репрессии и несоответствия. От случая к случаю всё становится всё хуже и хуже.
Эта компаративная работа, в которой рассматриваются три детских случая, была проведена в группе (Жиль Делёз, Феликс Гваттари, Клэр Парне, Андре Скала) в надежде, что подобные группы будут учреждаться, ставя под сомнение букву психоанализа.

Был и странный текст «два вопроса о наркотиках». Кажется, что для его написания были использованы наркотики.

Психоаналитики интерпретируют не только людей, но и любят подшивать самые общие теоретические места к кино. Хорошо известно, что Делёз находил такое подшивание штукой довольно ущербной. В интервью о кино «Мозг — это экран» можно найти базовые интуиции, направляющие делёзовский взгляд на кино.

Что ж. Следующий текст не нуждается в представлении. Молодой Жиль двадцати шести лет от роду берётся за перо и стремится дописать целый сегмент из «Бытия и ничто». Если вас мучал вопрос, может ли Dasein сексуироваться, то вам сюда. Прекрасный текст, против которого протестовали женщины во главе с Максимилианом Неаполитанским (пожалуй, столь ангажированно этот текст не читал никто в мире). Вашему вниманию предлагается «Описание женщины». Франуса Досс называет этот текст пастишем, но сам он, блин, пастиш🖕🏼🖕🏼🖕🏼

Однажды серый кардинал всей французской философии (Жан Валь) собрал вместе Делёза, Гваттари, Леклера, Пьера Кластра (тот самый, который лучше Гоббса смог понять, почему же индейцы воюют), Франсуа Шатле и Рафаэля Пивидаля, чтобы обсудить свеже вышедший Анти-Эдип. Другими словами, интеллектуалы задают вопросы, а ДиГ объясняются.

Ещё одна огромная беседа об Анти-Эдипе с
Реймондом Беллуром. Беллур довольно жёстко допрашивает этих двух охломонов. В какой-то момент им приходится признать, что Эдип существует (такого вы ещё не видели).

Если вам было интересно, откуда появился заголовок одной из самых сложных работ Жиля Делёза («Логика смысла»), то вам сюда. Впервые термин мелькает в программной работе Жана Ипполита «Логика и существование». Ипполит пафосно заявит, что Логика (это следует трактовать на гегельянском) всегда была Логикой смысла. Работа выстраивает довольно интересный нарратив, поскольку работа Ипполита наводит на мысли, что именно «смысл» становится тем диалектическим витком, где диалектика перестаёт функционировать и упраздняет себя. В своей рецензии Делёз выражает разочарование, что Ипполиту не хватило смелости сделать более радикальные выводы. Внутри есть довольно большая подводка, выступающая комментарием текста.

Сиквел «Описания женщины». Если вы трансцендентальный гомосексуал, вы узнаете себя в этом тексте.

Жиль Делёз о работе с Феликсом Гваттари: «люди непрерывно погружаются в чёрные дыры».

Иногда мы писали об одном и том же понятии, а впоследствии ловили себя на мысли, что не понимали его на один и тот же манер: так обстояли дела с «телом без органов». Есть и другой пример. Феликс работал над чёрными дырами, потому что был очарован этим понятием из астрономии. Чёрная дыра представляется тем, что затягивает вас и не даёт выбраться. Как выбраться из Чёрной дыры? Как подать сигнал из недр чёрной дыры? — спрашивает Феликс. Что же до меня, я интересуюсь белой стеной: что такое белая стена или экран? Как определить границы стены и провести линию бегства? Мы не стали объединять два этих понятия, но обратили внимание, что они тянутся друг к другу. Ведь чёрные дыры на белой стене — это лицо, широкое лицо с белыми щеками и двумя чёрными глазами. Это всё ещё не похоже на лицо, а скорее — сборку или абстрактную машину, которая произведёт лицо. Внезапно у этой проблемы обнаруживается политический срез: что за общества или цивилизации имели потребность настроить эту машину таким образом? Заставили её произвести, а точнее «сверхкодировать» всё тело и голову посредством лица? И с какой целью? Это не само собой разумеется: лицо любимой, лицо начальника, лицефикация физического и социального тела… Вот множественность, которая имеет по меньшей мере три измерения: астрономическое, эстетическое, политическое. Ни в каком из этих случаев мы не пользуемся метафорами. Мы не говорим: это «как» чёрные дыры в астрономии, это «как» белое полотно в живописи. Мы пользуемся детерриториализованными терминами, что подразумевает отрыв от их изначальной области, с целью ретерриториализовать иное понятие — «лицо», «лицевость», обозначающее социальную функцию. И всё куда хуже: люди непрерывно погружаются в чёрные дыры, пришпиленные к белой стене. Вот оно: быть идентифицированным, быть поставленным на учёт, быть опознанным центральным компьютером, функционирующим как чёрная дыра и сканирующим белую стену без контуров. Мы говорим буквально. Астрономы не без основания рассматривают возможность того, что в шаровом звёздном скоплении разные виды чёрных дыр собираются в центре в уникальную чёрную дыру с достаточно большой массой…. Белая стена/черная дыра — это типичный пример того, как между нами возникает рабочая сборка: тут нет объединения, или смежности, но лишь ломаная линия, вытянутая меж двумя с сопутствующим разрастанием и щупальцами.

Оригинал: [чуть позже сообщением без оповещения, не влезло].

Квентин Мейясу. Божественное несуществование. Часть II. Главы 8 и 9 (содержание можно посмотреть немного ниже).

— Нашу студию вновь посетил главный, единственный и, вероятно, последний из когда-либо живших fuck-туальных онтологов в мире, Квентин Мейясу. Фак-туально приветствуем вас! Как вам приходится на должности лейтенанта контингентности? Предвидится ли продвижение по карьерной лестнице?

— Увы, лейтенант контингентности однажды — лейтенант контингентности навсегда.

— Незавидная участь. Что ж, какая онтология, такая и должность, fuck-туальная. А что за ебл.. т.е. что за повседневную рутину предполагает ваша работа?

— Хотя фактуальная онтология не может напрямую приблизить возникновение Бога, мы можем становится достойными его пришествия. Ежедневно я скорблю, стремлюсь к бессмертию и готовлюсь к воскрешению мёртвых. Я — «канат» между нашим скорбным миром и миром Справедливости! Таково моё лейтенантство!

— Вы уверены, что преследование воображаемых корреляционистов — это хороший способ стать «канатом»? Насколько справедливым вы находите охуевшее выдёргивание Гуссерля из контекста в конце вашей программной работы «После конечности»?

— (про себя: «ёпт, до туда дочитали?»)

----------------------

Содержание:

Глава 8: Логическая и реальная необходимость.
Глава 9: Статус основания у Лейбница и Витгенштейна.


https://teletype.in/@batesong/OfrmbebKREO