Есть в армии игра «три скрипа». После отбоя казарма новобранцев издает три звука (обычно это скрипы) секунд за двадцать, после чего старшина или сержант командует: «Рота, подъем!» Бойцы одеваются и заправляют кровати. Затем им командуют отбой, и начинается новый раунд «трех скрипов».
Обычно я перестаю читать книги после трех скрипов – трех стилистических, фактологических, орфографических, пунктуационных или иных недочетов произведения.
Сегодня будем читать роман Дины Рубиной «Маньяк Гуревич».
Вернее, читать мы будем авторское предисловие к роману, которое скрипит так, что уши закладывает.
1. Вот начало: «Мысль написать такую вот светлую и тёплую книгу…»
Одно из самых опошленных и замыленных слов сейчас – слово «этика». Процветающая коллективная дислексия ярко проявляется в навешивании ярлыка неэтичности на поведение, нарушающее не имеющие отношения к этике нормы.
А вот тут-то, пожалуй, можно углядеть неэтичное поведение автора, который вздумал в первой же строчке объяснить, какая получилась книга. Сами-то мы недалекие, где уж нам составить собственное мнение, правда?
Очень деликатно относился к этому вопросу Умберто Эко. Он считал, что даже название книги не должно определять читательское отношение к ее тексту. «Название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их», – написал Эко в «Заметках на полях «Имени розы».
Уж простите, но у меня не получается считать светлой и теплой книгу, в первом же предложении которой автор обращается с читателями как со стадом баранов, давая ненужные подсказки. Если очень хочется поговорить о своей книге – добро пожаловать на кухню, где можно вволю пошептаться за чашкой чая или чего-нибудь покрепче.
2. Второе предложение: «Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть и грустя, но и улыбаясь».
Тут скрипов предостаточно. За читателя продолжают принимать решения: теперь ультимативно заявили, что ему тяжко дышать. Зачем нужно обрамлять словосочетание «температура эмоций» кавычками? Как можно спрятаться в температуре? А войти в температуру? Не многовато ли союзов «и» в конце предложения? Уж как минимум второй с конца лишний.
3. И вот ни черта не смыслящий в том, что тут светлое, а что тут теплое, тяжко дышащий и тесно живущий читатель добирается до третьего предложения: «Я поняла, что не хочу навешивать на своего читателя вериги тяжеловесных трагедий, и – главное – не хочу убивать своего героя».
Тут нам, наверное, должно стать легче дышать и просторнее жить от очередного спойлера, который заключается в том, что герой не умирает. Но зачем нам этот спойлер в отношении персонажа, с которым мы даже не успели познакомиться? И к чему этот пафос про «убивать своего героя»? Это Достоевский, что ли, зарубил старуху-процентщицу и Лизавету? Набоков выбросил из окна Лужина? Фолкнер выкосил Сарторисов?
Но и эта вкусовщина не главное в третьем предложении. Главное это то, что тут запятая лишняя. Если убрать второстепенные члены, то получится: «Я поняла, что не хочу навешивать и не хочу убивать». Не нужна здесь запятая.
Продемонстрированные обороты вроде «входа в температуру» и не самое хорошее владение правилами пунктуации заставили меня прочитать страницу текста собственно романа. Что интересно, там с пунктуацией дела обстоят лучше, хотя и встречается ошибочное использование тире в значении многоточия. Это навело меня на предположение о том, что работавший над текстом романа корректор оставил без внимания авторское предисловие. Если так, то хорошо сделал.
Итог. Предисловие Дины Рубиной к роману «Маньяк Гуревич» скрипнуло больше трех раз за три предложения. Рота, подъем!
Есть в армии игра «три скрипа». После отбоя казарма новобранцев издает три звука (обычно это скрипы) секунд за двадцать, после чего старшина или сержант командует: «Рота, подъем!» Бойцы одеваются и заправляют кровати. Затем им командуют отбой, и начинается новый раунд «трех скрипов».
Обычно я перестаю читать книги после трех скрипов – трех стилистических, фактологических, орфографических, пунктуационных или иных недочетов произведения.
Сегодня будем читать роман Дины Рубиной «Маньяк Гуревич».
Вернее, читать мы будем авторское предисловие к роману, которое скрипит так, что уши закладывает.
1. Вот начало: «Мысль написать такую вот светлую и тёплую книгу…»
Одно из самых опошленных и замыленных слов сейчас – слово «этика». Процветающая коллективная дислексия ярко проявляется в навешивании ярлыка неэтичности на поведение, нарушающее не имеющие отношения к этике нормы.
А вот тут-то, пожалуй, можно углядеть неэтичное поведение автора, который вздумал в первой же строчке объяснить, какая получилась книга. Сами-то мы недалекие, где уж нам составить собственное мнение, правда?
Очень деликатно относился к этому вопросу Умберто Эко. Он считал, что даже название книги не должно определять читательское отношение к ее тексту. «Название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их», – написал Эко в «Заметках на полях «Имени розы».
Уж простите, но у меня не получается считать светлой и теплой книгу, в первом же предложении которой автор обращается с читателями как со стадом баранов, давая ненужные подсказки. Если очень хочется поговорить о своей книге – добро пожаловать на кухню, где можно вволю пошептаться за чашкой чая или чего-нибудь покрепче.
2. Второе предложение: «Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть и грустя, но и улыбаясь».
Тут скрипов предостаточно. За читателя продолжают принимать решения: теперь ультимативно заявили, что ему тяжко дышать. Зачем нужно обрамлять словосочетание «температура эмоций» кавычками? Как можно спрятаться в температуре? А войти в температуру? Не многовато ли союзов «и» в конце предложения? Уж как минимум второй с конца лишний.
3. И вот ни черта не смыслящий в том, что тут светлое, а что тут теплое, тяжко дышащий и тесно живущий читатель добирается до третьего предложения: «Я поняла, что не хочу навешивать на своего читателя вериги тяжеловесных трагедий, и – главное – не хочу убивать своего героя».
Тут нам, наверное, должно стать легче дышать и просторнее жить от очередного спойлера, который заключается в том, что герой не умирает. Но зачем нам этот спойлер в отношении персонажа, с которым мы даже не успели познакомиться? И к чему этот пафос про «убивать своего героя»? Это Достоевский, что ли, зарубил старуху-процентщицу и Лизавету? Набоков выбросил из окна Лужина? Фолкнер выкосил Сарторисов?
Но и эта вкусовщина не главное в третьем предложении. Главное это то, что тут запятая лишняя. Если убрать второстепенные члены, то получится: «Я поняла, что не хочу навешивать и не хочу убивать». Не нужна здесь запятая.
Продемонстрированные обороты вроде «входа в температуру» и не самое хорошее владение правилами пунктуации заставили меня прочитать страницу текста собственно романа. Что интересно, там с пунктуацией дела обстоят лучше, хотя и встречается ошибочное использование тире в значении многоточия. Это навело меня на предположение о том, что работавший над текстом романа корректор оставил без внимания авторское предисловие. Если так, то хорошо сделал.
Итог. Предисловие Дины Рубиной к роману «Маньяк Гуревич» скрипнуло больше трех раз за три предложения. Рота, подъем!
BY Князь Процент
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country.
from fr
