Скрипучий старый автобус «Икарус» отъехал от станции метро, чтобы доставить Евгения, одетого в поношенную дублёнку ещё 70-х годов, с затёртой меховой шапкой на голове, с внушительной сумкой в руках, к конно-спортивному комплексу. В салоне было промозгло, ледяные рисунки украшали окна. На молодого человека с хлыстом в руках, отбивавшего чечётку ногами, монотонно смотрела бабушка.
«На лошадках скачешь», - спросила она.
«Да», - продолжая отбивать ногами по полу, ответил Евгений.
Автобус, покачиваясь на ходу, приблизился к нужной остановке, пришвартовался к заметённому снегом тротуару. Двери сложило гармошкой, впустив ледяную массу воздуха в и без того холодный салон. Евгений выкатился с сумкой в снег. В те времена в городе его особо и не убирали, что давало возможность прочувствовать зримо настоящую, а не европейскую зиму.
Снег хрустел по дороге на конюшню, куда устремился Евгений. Его энергичная поступь не увязала в разрыхлённом другими пешеходами снежном полотне.
И чу! Вот она конюшня, сразу встретившая юношу ни с чем не сравнимым запахом, от которого любой конник просыпается, приходит в себя от усталости и хандры. Витающая в воздухе смесь того, как пахнут лошадь, опилки и навоз развеяли в голове у Жени все лежащие за пределами конного мира вопросы и проблемы.
Надетые старые кожаные офицерские сапоги, купленные в торгующем военными и камуфляжными вещами магазине, шпоры с колёсиками, пусть и без желанного Евгением малинового звона, детское одеяло вместо вальтрапа, не особо гнущийся короткий хлыст в руках, который применялся вместо шпор, служивших в большей степени украшением – и всадник был готов к раздаче лошадей.
«Тебе сегодня Вакса», - с улыбкой сказала тренер.
«Сегодня ты на диване», - доброжелательно прокомментировал входивший в крохотную группу конников товарищ, щёлкнув каблуками также офицерских сапог.
У Ваксы была пушистая мягкая рысь и ни с чем не сравнимый галоп, на котором наездник буквально покачивался в седле, как будто на диване – качалке.
По своему обыкновению Евгений сменил на уздечке повод, впитавший за годы лошадиный пот, а потому на галопе на взмокшей лошади выскальзывающий иногда из рук, на свой простенький, но новый, а поэтому ещё фиксирующийся в руках.
Припасённый сахар лежал в кармане. Евгений с уздечкой и седлом на плече шёл по конюшне к деннику, под чирикание воробьёв у крыши.
Вакса встретила юношу тёплыми мягкими губами, собирающими с его ладони кусочки белого сладкого лакомства. Чёрная-чёрная лошадка своей чёрной с отливом шерстью полностью оправдывала кличку. Низкорослая, доброго нрава, она была любимицей конюшни.
Седловка за десять минут, привычно тренерское «Все ли готовы?» и последующее «Смена в большой манеж!». В освещённый солнцем, пустынный с утра, гигантский манеж с грудой конкурных препятствий по середине.
В поводу Ваксу вести легко, она шагает вместе с всадником. Ещё легче садиться, даже не опуская ниже стремя. Хотя в те времена Евгений этого вообще не делал, а подставку для посадки на лошадь не признавал в принципе. Да и заскакивать на лошадей без стремян было любимым занятием группы.
Мягкая, но шустрая рысь Ваксы в преддверии галопа. А учебная рысь пушиста, Евгений сидел как на диване.
Но галоп! Он был восхитительно плавным и резвым одновременно. Вакса немного ложилась в повод, неслась по пустому манежу. Несущийся диван на четырёх ногах, которым надо было лишь управлять.
«Галопом по всему манежу, с левой ноги, ездой врозь», - и Евгений скакал на послушной Ваксе, наслаждаясь скоростью и лучами утреннего солнца.
Скрипучий старый автобус «Икарус» отъехал от станции метро, чтобы доставить Евгения, одетого в поношенную дублёнку ещё 70-х годов, с затёртой меховой шапкой на голове, с внушительной сумкой в руках, к конно-спортивному комплексу. В салоне было промозгло, ледяные рисунки украшали окна. На молодого человека с хлыстом в руках, отбивавшего чечётку ногами, монотонно смотрела бабушка.
«На лошадках скачешь», - спросила она.
«Да», - продолжая отбивать ногами по полу, ответил Евгений.
Автобус, покачиваясь на ходу, приблизился к нужной остановке, пришвартовался к заметённому снегом тротуару. Двери сложило гармошкой, впустив ледяную массу воздуха в и без того холодный салон. Евгений выкатился с сумкой в снег. В те времена в городе его особо и не убирали, что давало возможность прочувствовать зримо настоящую, а не европейскую зиму.
Снег хрустел по дороге на конюшню, куда устремился Евгений. Его энергичная поступь не увязала в разрыхлённом другими пешеходами снежном полотне.
И чу! Вот она конюшня, сразу встретившая юношу ни с чем не сравнимым запахом, от которого любой конник просыпается, приходит в себя от усталости и хандры. Витающая в воздухе смесь того, как пахнут лошадь, опилки и навоз развеяли в голове у Жени все лежащие за пределами конного мира вопросы и проблемы.
Надетые старые кожаные офицерские сапоги, купленные в торгующем военными и камуфляжными вещами магазине, шпоры с колёсиками, пусть и без желанного Евгением малинового звона, детское одеяло вместо вальтрапа, не особо гнущийся короткий хлыст в руках, который применялся вместо шпор, служивших в большей степени украшением – и всадник был готов к раздаче лошадей.
«Тебе сегодня Вакса», - с улыбкой сказала тренер.
«Сегодня ты на диване», - доброжелательно прокомментировал входивший в крохотную группу конников товарищ, щёлкнув каблуками также офицерских сапог.
У Ваксы была пушистая мягкая рысь и ни с чем не сравнимый галоп, на котором наездник буквально покачивался в седле, как будто на диване – качалке.
По своему обыкновению Евгений сменил на уздечке повод, впитавший за годы лошадиный пот, а потому на галопе на взмокшей лошади выскальзывающий иногда из рук, на свой простенький, но новый, а поэтому ещё фиксирующийся в руках.
Припасённый сахар лежал в кармане. Евгений с уздечкой и седлом на плече шёл по конюшне к деннику, под чирикание воробьёв у крыши.
Вакса встретила юношу тёплыми мягкими губами, собирающими с его ладони кусочки белого сладкого лакомства. Чёрная-чёрная лошадка своей чёрной с отливом шерстью полностью оправдывала кличку. Низкорослая, доброго нрава, она была любимицей конюшни.
Седловка за десять минут, привычно тренерское «Все ли готовы?» и последующее «Смена в большой манеж!». В освещённый солнцем, пустынный с утра, гигантский манеж с грудой конкурных препятствий по середине.
В поводу Ваксу вести легко, она шагает вместе с всадником. Ещё легче садиться, даже не опуская ниже стремя. Хотя в те времена Евгений этого вообще не делал, а подставку для посадки на лошадь не признавал в принципе. Да и заскакивать на лошадей без стремян было любимым занятием группы.
Мягкая, но шустрая рысь Ваксы в преддверии галопа. А учебная рысь пушиста, Евгений сидел как на диване.
Но галоп! Он был восхитительно плавным и резвым одновременно. Вакса немного ложилась в повод, неслась по пустому манежу. Несущийся диван на четырёх ногах, которым надо было лишь управлять.
«Галопом по всему манежу, с левой ноги, ездой врозь», - и Евгений скакал на послушной Ваксе, наслаждаясь скоростью и лучами утреннего солнца.
BY Журналист на всю голову
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Anastasia Vlasova/Getty Images
from fr
